День памяти жертв политических репрессий 30 октября

Главная › Праздники

ИсторияКогда проходитКто празднуетТрадицииИнтересные факты

День памяти жертв политических репрессий – памятный день, отмечающийся на территории РФ ежегодно, 30 октября. Каждый год с наступлением этого дня вспоминаются жители России и предшествующего ей СССР, которые были подвергнуты беспричинным политическим гонениям. От них страдали не только сами граждане, но и их семьи, ведь дети оставались без одного из родителей, а семья – без кормильца.

История

Проведение памятного дня именно 30 октября связано с чтением памяти о массовой голодовке заключенных в лагерях. Она началась 30 октября в 1974 году в Мордовии. Заключенные объявили эту голодовку в качестве знака протеста против ужасного и бесчеловечного обращения с политзаключенными в лагерях и тюремных камерах.

Главная причина огромного количества репрессированных по политическим причинам граждан – прежде всего имевший место в СССР тоталитарный режим власти. По имеющимся сведениям, за временной период между 1921 и 1953 годами политическим репрессиям было подвержено почти 5 миллионов человек.

На закате своего существования, советская власть признала свои прошлые ошибки и пыталась принимать конкретные шаги по реабилитации репрессированных граждан. Так, в 1989 году была принята специальная декларация, которая официально признавала незаконными действия по насильственному переселению, которому ранее были подвергнуты некоторые народности.

После падения СССР, работу в этом направлении продолжило уже правительство России. В 1992 году была создана особая комиссия при президенте РФ, отвечающая за реабилитацию жертв политических репрессий.

По отчетам данной комиссии, к 2021 году удалось реабилитировать практически 4 миллиона человек, подвергшихся незаконным политическим гонениям.

В 2015 году на уровне премьер-министра страны была утверждена концепция политики страны, связанная с увековечиванием памяти жертв политических репрессий.

Как юридически оформлялись репрессии?

Справка о приведении в исполнение смертного приговора тройки НКВД в отношении русского ученого и богослова Павла Флоренского. Репродукция ИТАР-ТАСС

Было несколько вариантов. Во-первых, часть репрессированных были расстреляны или попали в заключение после заведения уголовного дела, следствия и суда. В основном им предъявляли обвинения по статье 58 Уголовного кодекса СССР (эта статья включала много пунктов, от измены родине до антисоветской агитации). При этом в 20-е годы и даже в начале 30-х нередко соблюдались все юридические формальности — проводилось следствие, затем был суд с прениями защиты и обвинения — просто приговор был предрешен. В 30-е годы, особенно начиная с 1937, судебная процедура превратилась в фикцию, поскольку во время следствия применялись пытки и другие незаконные способы давления. Потому-то на суде обвиняемые массово признавали свою вину.

Во-вторых, начиная с 1937 года, наряду с обычным судебным производством, начал действовать упрощенный порядок, когда никаких судебных прений вообще не было, присутствия обвиняемого не требовалось, а приговоры выносились так называемым Особым совещанием, иначе говоря, «тройкой», буквально за 10-15 минут.

В-третьих, часть пострадавших была репрессирована в административном порядке, вообще без следствия и суда — те же «раскулаченные», те же сосланные народы. То же нередко касалось членов семьи осужденных по 58-й статье. Была в ходу официальная аббревиатура ЧСИР (член семьи изменника родины). При этом личные обвинения конкретным людям не предъявлялись, а их ссылка мотивировалась политической целесообразностью.

Но кроме того, иногда репрессии вообще не имели никакого юридического оформления, по сути это были самосудные расправы — начиная от расстрела в 1917 году демонстрации в защиту Учредительного собрания и заканчивая событиями 1962 года в Новочеркасске, где была расстреляна рабочая демонстрация, протестовавшая против повышения цен на продовольствие.

Традиции

Современное руководство страны активно продолжает деятельность по реабилитации жертв политических репрессий, а также по увековечиванию памяти тех, кто не смог их пережить.

В 1990 году в Москве был памятник жертвам политических репрессий, и теперь это место (возле Соловецкого камня) является главным местом сбора тех, кто чтит память погибших от репрессий. Ежегодно здесь собираются родные и близкие погибших, возлагают цветы к памятнику. Также здесь проводятся церемонии возложения венков от высшего руководства страны – Президента, Правительства, руководства Москвы и Московской области, кроме того – от различных общественных организаций, занимающихся вопросами реабилитации жертв политических репрессий.

Сколько людей было репрессировано?

Фото Владимира Ештокина

Это сложный вопрос, на который у историков до сих пор нет точного ответа. Цифры называют самые разные — от 1 до 60 миллионов. Проблем здесь две — во-первых, недоступность многих архивов, а во-вторых, расхождение в методах расчета. Ведь даже основываясь на открытых архивных данных, можно делать разные выводы. Архивные данные — это не только папки с уголовными делами на конкретных людей, но и, например, ведомственная отчетность о поставках продовольствия для лагерей и тюрем, статистика рождений и смертей, записи в кладбищенских конторах о захоронениях, и так далее, и тому подобное. Специалисты-историки стараются учесть как можно больше разных источников, но данные подчас расходятся друг с другом. Причины разные — и ошибки учета, и намеренные подтасовки, и утрата многих важных документов.

Также очень спорный вопрос — сколько людей было не просто репрессировано, а именно что физически уничтожено, не вернулось домой? Как считать? Только приговоренных к расстрелу? Или плюс к тому и умерших в заключении? Если считать и умерших, то надо разбираться с причинами смерти: они могли быть вызваны невыносимыми условиями (голод, холод, побои, непосильный труд), а могли быть и естественными (смерть от старости, смерть от хронических заболеваний, начавшихся задолго до ареста). В справках о смерти (которые даже не всегда и сохранялись в уголовном деле) чаще всего фигурировала «острая сердечная недостаточность», а на самом деле могло быть все, что угодно.

Кроме того, хотя любой историк и должен быть беспристрастен, как это положено ученому, но в реальности у каждого исследователя есть свои мировоззренческие и политические предпочтения, и поэтому какие-то данные историк может посчитать более достоверными, а какие-то менее. Полная объективность — это идеал, к которому следует стремиться, но который пока никем из историков не достигнут. Поэтому, сталкиваясь с любыми конкретными оценками, следует быть осторожным. А вдруг автор вольно или невольно завышает или занижает цифры?

Но чтобы понять масштабы репрессий, достаточно привести такой пример расхождения цифр. По оценкам церковных историков, в 1937-38 годах было арестовано более 130 тысяч священнослужителей. По оценкам же историков, приверженных коммунистической идеологии, в 1937-38 годах количество арестованных священнослужителей гораздо меньше — всего примерно 47 тысяч. Не будем спорить о том, кто более прав. Давайте сделаем мысленный эксперимент: представим, что сейчас, в наше время, в течение года в России арестовываются 47 тысяч железнодорожников. Что будет с нашей транспортной системой? А если арестовать за год 47 тысяч врачей — сохранится ли вообще отечественная медицина? А если арестовать 47 тысяч священников? Впрочем, у нас их сейчас столько даже и не наберется. В общем, даже если ориентироваться на минимальные оценки, легко увидеть, что репрессии стали общественной катастрофой.

А для их нравственной оценки совершенно неважны конкретные цифры пострадавших. Будь это миллион или сто миллионов или сто тысяч — это все равно трагедия, это все равно преступление.

«ЗАРАБАТЫВАЕТ ДЕНЬГИ НА ДЕДУШКЕ»

Хотели бы вы узнать, кто убил (не дай Бог) вашего родственника? Многие ответят – конечно! Один из таких — житель Томска Денис Карагодин. Он в архивах нашел тех, кто репрессировал его прадеда. На своем сайте Денис называет конкретных сотрудников НКВД палачами и убийцами. И теперь уже их родственники возмущены, требуют посадить правдоруба по статье «Клевета». Следственный комитет уже начал проверку…

Заявление с требованием возбудить дело на «борца за справедливость» подала целая группа людей. Среди них — Мечислав Прокофьев:

— Карагодин зарабатывает деньги на своем дедушке, — считает Прокофьев. — На каждой странице его сайта висит большая желтая кнопка «Поддержать», то есть заплатить денег. Его не интересует историческая правда, его интересует очернение нашей истории. К тому же у него очень интересный прадед. Под руководством японского генерала он участвовал в захвате большевистского Благовещенска, потом был замечен еще в двух восстаниях. Я не думаю, что он был так уж невинен, потому что мы все знаем — Япония имела очень большую сеть агентов, что в Российской империи, что в Советском Союзе.

Владимир Ворсобин, обозреватель КП:

— Вы подали жалобу по поводу клеветы. Вы считаете, что те документы, которые добыл Карагодин, сфальсифицированы?

Прокофьев:

— Нет, я этого не утверждаю.

Ворсобин:

— Прадед Карагодина реабилитирован государством. Следовательно — невиновен. А раз убийство невинного человека совершили эти люди, какая же это клевета?

Прокофьев:

— Клевета в том, что вина людей не доказана. Ни в одном документе не написано, что конкретные сотрудники наркомата внутренних дел — убийцы. Они не были осуждены.

Работа заключенных в Озерлаге. Фото: Фотохроника ТАСС

ОПГ НКВД

Сам Денис Карагодин, который пытается осудить тех, кто расстрелял его родственника, упрямо уклоняется от интервью, но на вопрос — почему он считает убийцами не только тех, кто приводил приговор в исполнение, но и всех, кто причастен к делу, все-таки ответил:

— Для наглядности приведу грубую, но доходчивую аналогию. Банда в городе N решает убить пять случайных человек в белых футболках. Белые футболки в данном случае — отличающий фактор. В 1930-е, например, таковым было социальное происхождение. Составляется план. У каждого участника банды своя роль: кто-то отдает приказания, кто-то физически убивает, кто-то избавляется от тел, кто-то обеспечивает убийство всей необходимой логистикой — возит бандитов на автомобиле, печатает приказы, доставляет их до адресатов… Вина фигурантов списка различна, но их участие или соучастие в убийстве — неопровержимо.

Что сейчас говорят о политических репрессиях?

Фото Владимира Ештокина

В современной России нет единого мнения по этой теме. Более того, в отношении к ней проявляется поляризация общества. Память о репрессиях разные политические и идеологические силы используют в своих политических интересах, но и обычные люди, не политики, очень по-разному могут ее воспринимать.

Одни люди убеждены, что политические репрессии — это позорная страница отечественной истории, что это чудовищное преступление против человечности, и поэтому надо всегда помнить о репрессированных. Иногда эта позиция примитивизируется, все жертвы репрессий объявляются в равной мере безгрешными праведниками, а вина перед ними возлагается не только на советскую власть, но и на современную российскую как правопреемницу советской. Любые попытки разобраться, сколько же реально было репрессированных, априори объявляются оправданием сталинизма и осуждаются с моральных позиций.

Другие подвергают сомнению сам факт репрессий, утверждают, что все эти «так называемые жертвы» действительно виноваты в приписываемых им преступлениях, действительно вредили, взрывали, замышляли теракты и так далее. Это крайне наивная позиция опровергается хотя бы уже тем, что факт наличия репрессий признавался даже при Сталине — тогда это называлось «перегибами» и в конце 30-х годов за эти «перегибы» было осуждено практически все руководство НКВД. Столь же очевидна и моральная ущербность таких взглядов: людям так хочется выдать желаемое за действительное, что они готовы, не имея на руках никаких доказательств, оклеветать миллионы пострадавших.

Третьи признают, что репрессии были, согласны с тем, что пострадавшие от них были невиновны, но воспринимают все это совершенно спокойно: мол, иначе было нельзя. Репрессии, как им кажется, были необходимы для проведения индустриализации страны, для создания боеспособной армии. Без репрессий не удалось бы победить в Великой Отечественной войне. Такая прагматичная позиция, безотносительно к тому, насколько она соответствует историческим фактам, тоже ущербна в нравственном отношении: государство объявляется высшей ценностью, по сравнению с которой жизнь каждого отдельного человека ничего не стоит, и любого можно и нужно уничтожить ради высших государственных интересов. Тут можно, кстати, провести параллель с древними язычниками, которые приносили своим богам человеческие жертвы, будучи стопроцентно уверены, что это послужит благу племени, народа, города. Нам сейчас это представляется изуверством, но ведь мотивация была точно такой же, как и у современных прагматиков.

Можно, конечно, понять, откуда берется такая мотивация. СССР позиционировал себя как общество социальной справедливости — и действительно, во многих отношениях, особенно в позднесоветский период, социальная справедливость была. Наше общество в социальном плане куда менее справедливо — плюс к тому же сейчас любая несправедливость мгновенно становится известна всем. Поэтому в поисках справедливости люди обращают свой взгляд в прошлое — естественно, идеализируя ту эпоху. А значит, психологически стремятся оправдать и то темное, что тогда было, в том числе и репрессии. Признание и осуждение репрессий (тем более, декларируемое сверху) идет у таких людей в связке с одобрением нынешних несправедливостей. Можно всячески показывать наивность такой позиции, но, пока не восстановится социальная справедливость, эта позиция будет вновь и вновь воспроизводиться.

Как же все-таки христианам следует воспринимать политические репрессии?

Икона Новомучеников Российских

Среди православных христиан, к сожалению, тоже нет единства по этому вопросу. Есть верующие (в том числе и воцерковленные, иногда даже и в священном сане), которые либо считают всех репрессированных виновными и недостойными жалости, либо оправдывают их страдания пользой государства. Более того, иногда — слава Богу, не особо часто! — можно услышать и такое мнение, что репрессии были благом и для самих репрессированных. Ведь то, что с ними случилось, произошло по Божьему Промыслу, а Бог с человеком плохого не сотворит. Значит, — говорят такие христиане, — этим людям надлежало пострадать, чтобы очиститься от тяжелых грехов, духовно переродиться. И действительно, примеров такого духовного возрождения немало. Как писал прошедший лагеря поэт Александр Солодовников, «Решетка ржавая, спасибо! // Спасибо, лезвие штыка! // Такую волю дать могли бы // Мне только долгие века».

На самом деле это опасная духовная подмена. Да, страдания подчас могут спасти человеческую душу, но из этого вовсе не следует, что сами по себе страдания — это хорошо. И уж тем более из этого не следует, что палачи праведны. Как мы знаем из Евангелия, царь Ирод, желая найти и уничтожить младенца Иисуса, велел превентивно перебить всех младенцев в Вифлееме и окрестностях. Эти младенцы причислены Церковью к лику святых, но вот их убийца Ирод — вовсе нет. Грех остается грехом, зло остается злом, преступник остается преступником даже в том случае, если отдаленные последствия его преступления будут прекрасными. Кроме того, одно дело на личном опыте рассуждать о пользе страданий, и совсем иное — говорить это о других людях. Один лишь Бог знает, к добру или к худу обернется для конкретного человека то или иное испытание, а мы об этом судить не вправе. Но вот что мы можем и что должны делать — если считаем себя христианами! — это соблюдать Божие заповеди. Где нет ни слова о том, что ради государственного блага можно убивать невиновных людей.

Репрессивная политика СССР после 1953 года

Хотя после смерти Сталина масштаб репрессий значительно уменьшился, и государство взяло курс на массовую реабилитацию, антисоветская агитация и пропаганда все еще карались уголовной ответственностью. До середины 1960-х годов практически любое открытое проявление политического инакомыслия влекло за собой арест. Некоторых диссидентов объявляли общественно опасными душевнобольными, подвергая их под этим предлогом насильственному психиатрическому лечению. Других приговаривали к депортации из страны или ссылке, а также лишали советского гражданства.

Для преследования диссидентов использовались:

1. Статья 58 УК РСФСР 1926 года (и аналогичные статьи УК союзных республик) об ответственности за «контрреволюционную агитацию», которая предусматривала лишение свободы сроком до 10 лет.

2. Статья 70 УК РСФСР 1960 года (и аналогичные статьи УК союзных республик) «Антисоветская агитация и пропаганда», предусматривавшая до 7 лет тюремного заключения или 5 лет ссылки.

3. Статья 90-1 УК РСФСР (и аналогичные статьи УК союзных республик) «Распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй», которая предусматривала лишение свободы на срок до 3-х лет или 2 года исправительных работ.

4. Статья 142 УК РСФСР (и аналогичные статьи УК союзных республик) «Нарушение законов об отделении церкви от государства и школы от церкви», которая вводила ответственность за нарушение соответствующих законов тюремным заключением на срок до 3-х лет; а также статья 227 «О создании группы, причиняющей вред здоровью граждан», наказывающая организаторов подобных групп под религиозными предлогами, лишением свобода на срок до 5 лет.

5. Статья 209 УК РСФСР (и аналогичные статьи УК союзных республик) «Систематическое занятие бродяжничеством или попрошайничеством. В соответствии с указом «Об усилении борьбы с лицами (бездельниками, тунеядцами, паразитами)…» Президиума Верховного Совета РСФСР, ответственности по этой статье также подлежали лица «уклоняются от общественно полезного труда» и «ведут антиобщественный образ жизни. Эта формулировка позволяла использовать статью 209 для уголовного преследования диссидентов. Примером такой практики является дело Иосифа Бродского.