Ученики: апостол Иаков Заведеев

Приблизительное время чтения: меньше минуты.

Берег Галилейского озера во времена Христа. Только что призваны первые апостолы — Андрей и Петр. И вот Спаситель увидел других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцом их, починивающих сети свои, и призвал их. И они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним (Мф 4:21—22).

Два брата: Иоанн (Богослов) и Иаков. Иоанн — юноша, Иаков — человек зрелый и состоявшийся. Бросая свои сети, они следуют за Иисусом и навсегда становятся Его учениками, самыми близкими — двумя из Двенадцати.

Иисус назвал братьев «Воанергес», что в переводе с арамейского значит «Сыны грома». Вероятно, такое прозвище они получили из-за своего порывистого характера.

Было в них что-то, что позволило Христу выделить их среди других апостолов. Только этих братьев, да еще Петра, Христос делает участниками самых таинственных моментов Своего служения.

И не позволил никому следовать за Собою, кроме Петра, Иакова и Иоанна, брата Иакова (Мк 5:22) — это в рассказе о воскрешении девочки, дочери Иаира. Только этих апостолов Он делает свидетелями чуда Преображения. Их Спаситель позвал с Собой разделить молитву в Гефсиманском саду.

Преображение. Джованни Беллини, 1480-1485

Богословы много думали над тем, почему именно их? Петр, положим, — первенствующий из апостолов. Но почему — Иоанн и Иаков? По пламенности их натуры и потому, что им надлежало особым образом послужить делу проповеди христианства? Очень возможно. Во всяком случае, Иоанн и Иаков были незаурядными и решительными людьми и в своем апостольском рвении опережали других.

Однажды Христа не пустили в одно селение. Видя то, ученики Его, Иаков и Иоанн, сказали: Господи! хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал? Но Он, обратившись к ним, запретил им и сказал: не знаете, какого вы духа; ибо Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать. И пошли в другое селение (Лк 9:54—56). Братья не могут понять: как это можно не пустить Христа?

После Воскресения Христова они проповедуют в Иерусалиме и в Палестине. По прямому указанию Спасителя, Иоанн берет к себе в дом Божию Матерь и заботится о Ней. Имя Иакова как неутомимого миссионера и свидетеля о Христе гремит по всей Иудее. Поэтому в 44 году, желая прекратить проповедь о Воскресшем и уничтожить семена христианства, царь Ирод приказывает убить именно Иакова. В то время царь Ирод поднял руки на некоторых из принадлежащих к церкви, чтобы сделать им зло, и убил Иакова, брата Иоаннова, мечом» (Деян 12:1—2). Первый апостол — мученик Церкви, чья пролитая кровь становится свидетельством вражды зла против Церкви и Истины. Но, как спустя полтора столетия скажет Тертуллиан, «кровь мучеников — семя христианства». Вера, которая больше и прекрасней, чем жажда земной жизни, все больше и больше распространялась по земле.

Автор — редактор сайта «Азбука веры»

В продолжение темы номера «12 апостолов» читайте:

4 вопроса о 12 апостолах
Апостол Варфоломей
Апостол Филипп
Апостол Фома, называемый Близнец
Апостол Матфей мытарь, он же Левий Алфеев
Апостол Иаков Алфеев
Апостол Симон Кананит
Апостол Иоанн Богослов
Апостол Фаддей, он же Иуда Иаковлев, или Леввей
Андрей Первозванный
Апостол Петр
Иуда — один из двенадцати

Почитание

Основные статьи: Сантьяго Матаморос

,
Путь Святого Иакова

Память в Католической церкви — 25 июля, в Православной церкви — 30 апреля (13 мая), 30 июня (13 июля) по юлианскому календарю.

Согласно преданию, после мученической кончины апостола в 44 году на Святой земле, его останки были положены в лодку и пущены по волнам Средиземного моря. Чудесным образом эта лодка приплыла в Испанию, где святой проповедовал ранее, и была выброшена на берег в устье реки Улья (там, где появится позже город Сантьяго-де-Компостела). В 813 году, как гласит церковное предание, живший в этой местности монах-отшельник Пелайо, следуя за некоей путеводной звездой, обнаружил этот ковчег с мощами, которые оставались нетленными.

В 896—899 годах король Альфонс III издал указ, и на месте находки над мощами была построена небольшая церковь. Само место было названо Компостелла

(лат.
Campus Stellae, «Место, обозначенное звездой»
). Святой Иаков, чудесно являвшийся во время битв с маврами, стал покровителем Испании и Реконкисты. Как апостол, предпринявший, по преданию, во время своего служения далёкое путешествие из Святой земли в Испанию, он стал считаться покровителем паломников[5]. К XI веку паломничество в Сантьяго-де-Компостела приобрело статус второго по значимости паломничества (после паломничества в Святую землю).

В конце XX века традиция возродилась: для того, чтобы получить свидетельство о пройденном пути Иакова, паломник должен пройти сто или проехать на велосипеде двести километров. По прибытии в город паломник предъявляет в соборе специальный документ «credencial» (паспорт пилигрима, действующий ещё со времен Средневековья) с отметками, сделанными в находящихся на пути пунктах, после чего получает написанный на латыни «Сертификат Компостелы». Когда день поминовения апостола Иакова, 25 июля, выпадает на воскресенье, то в Испании объявляется «год святого Иакова», соответственно, церковные празднества в этом году особенно торжественны.

В честь апостола Иакова названы столицы Чили — Сантьяго де Чили и Кубы (до 1556 г.) — Сантьяго де Куба.

Апостол считается покровителем района Марьялва в Португалии.

Отрывок, характеризующий Иаков Зеведеев

– Кто велено? – угрюмо спросил полковник. – Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост». Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий. – Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь. Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому: – Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили. – Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили? – Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт… – Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову. – Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму. – Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном… – Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел. Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился. – Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно. Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту. «Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он. Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда. – Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов. Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями. – Носилки! – крикнул чей то голос сзади. Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие. – По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом. Ростов, обтирая испачканные руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не узнал Ростова, крикнул на него: – Кто по средине моста бежит? На права сторона! Юнкер, назад! – сердито закричал он и обратился к Денисову, который, щеголяя храбростью, въехал верхом на доски моста. – Зачем рисковайт, ротмистр! Вы бы слезали, – сказал полковник. – Э! виноватого найдет, – отвечал Васька Денисов, поворачиваясь на седле. Между тем Несвицкий, Жерков и свитский офицер стояли вместе вне выстрелов и смотрели то на эту небольшую кучку людей в желтых киверах, темнозеленых куртках, расшитых снурками, и синих рейтузах, копошившихся у моста, то на ту сторону, на приближавшиеся вдалеке синие капоты и группы с лошадьми, которые легко можно было признать за орудия. «Зажгут или не зажгут мост? Кто прежде? Они добегут и зажгут мост, или французы подъедут на картечный выстрел и перебьют их?» Эти вопросы с замиранием сердца невольно задавал себе каждый из того большого количества войск, которые стояли над мостом и при ярком вечернем свете смотрели на мост и гусаров и на ту сторону, на подвигавшиеся синие капоты со штыками и орудиями. – Ох! достанется гусарам! – говорил Несвицкий, – не дальше картечного выстрела теперь. – Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер. – И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы. – Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает. – Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь! Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали. На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий. – О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал! – Два, кажется? – Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь. Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять. – Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих. Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать. – Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили. Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…

Происхождение Апостола Иакова

Апостол Иаков был родом из бедной семьи рыбака, сыном Заведея, который жил и работал в Галилеи, и у которого был еще один сын, младший брат Апостола Иакова Иоанн Богослов.

Он был призван Иисусом Христом во время ловли рыбы на озере Геннисарет, вместе с двумя другими своими братьями Андреем и Петром, которые стали первыми учениками Христа.

Апостол Иаков был одним из ближайших учеников Христа и свидетелем нескольких особых событий при Его жизни, таких как, Преображение Христа на горе Табор, Его Воскресения, а также Явления Христа ученикам по Его воскресении на реке Тверия.