Николай Японский: агент влияния России на далёких островах

Один из самых знаменитых миссионеров 20-го столетия — святитель Николай Японский. Он был создателем и первоиерархом Японской Православной церкви, положившим все душевные и физические силы на развитие своего детища.

Автор книги о святителе А. Платонова утверждала, что каждый русский человек должен знать житие равноапостольного Николая — одного из тех, кто составляет величие и гордость России.

Детство

Будущий святитель родился в селе на Смоленщине в 1836 г., сейчас на этом месте находится деревенька Береза Тверской области. В крещении мальчика назвали Иваном в честь Иоанна Предтечи. В пятилетнем возрасте Иван потерял мать, которой на момент смерти было всего 34 года. Отец мальчика — диакон Дмитрий Касаткин — остался один с тремя детьми.

Жизнь семьи проходила в бедности и лишениях, что с детства воспитало в Иване стойкость к жизненным испытаниям. Впоследствии Николай заботится об отце до его кончины, передавая часть своего жалованья домой.

Юношеские годы и молодость

Юноша окончил Бельское училище, а затем решил продолжить обучение в Смоленской семинарии. К учебному заведению Иван шел пешком много километров, так как железной дороги не было, а на лошадь не хватало средств. Проявив недюжинные способности, юноша в 1856 г. оканчивает семинарию. На дальнейшее обучение его направляют в Петербург в Духовную Академию, где Иван учится за государственные средства.

Заканчивая Академию, молодой человек все еще не представляет своей дальнейшей судьбы, тем более не задумывается о монашеском пути.

Однажды в стенах Академии он случайно наталкивается на объявление, приглашающее к поездке в Японию с целью занять место настоятеля храма при российском посольстве. Юноша загорается желанием поехать в далекую страну для христианской проповеди.

Принятие монашества

Приняв твердое решение отправиться в Японию, причем в монашеском чине, Иван приходит к ректору с прошением. Желание юноши передали митрополиту, и вскоре благословение на отъезд было получено.

В 1860 г. Иван принимает постриг, получив новое монашеское имя — Николай.

Через несколько дней инока рукоположили в иеромонаха. Проведя несколько дней в родной деревне, Николай отправился в дорогу.

Из-за окончания навигации зиму пришлось пережить в Сибири, где он познакомился с владыкой Иннокентием. Этот архипастырь в будущем прослывет просветителем Сибири. Иннокентий напутствовал иеромонаха, советуя как можно быстрее приступить к изучению японского языка. Сшил будущему миссионеру бархатную рясу и подарил свой наградной крест. Летом 1861 г. Николай прибывает в порт Хакодате.

Отрывок, характеризующий Николай Японский

Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах. Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина. Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске. «Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий». «Каратаев» – вспомнилось Пьеру. И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею. – Вот жизнь, – сказал старичок учитель. «Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде». – В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель. – Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся. Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев. – Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!] И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата. – А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой. Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы. – Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера. Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей. – Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его. Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах. – Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных. – На вторую сотню, – отвечал казак. – Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском. Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова. С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился. От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие. Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал: «Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l’etat de ses troupes dans les differents corps d’annee que j’ai ete a meme d’observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l’esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l’interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu’on rallie l’armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l’artillerie qui n’est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l’on n’y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk». [Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]

Зрелый возраст

При российском консульстве в Хакодате находился Воскресенский деревянный храм, который впоследствии сгорел и был заменен каменным. Его бывший настоятель – о. Василий Махов — спустя год служения заболел и вернулся в Россию.

После этого консул Гошкевич вынужден был просить у Синода нового священнослужителя, имеющего высшее духовное образование. Гошкевич быстро сдружился с Николаем, ведь их объединяли годы учебы, проведенные в Петербургской Академии.

Жизнь в Хакодате

Первое время святитель лишь проводил церковные службы для работников консульства и случайных моряков с российских кораблей, зашедших в порт. Эта скудная деятельность была обусловлена местным законом, запрещающим проповедовать христианство среди японцев.

Отношение к христианам и к иностранцам вообще было крайне негативным и враждебным.

Новая политика, открывшая страну для чужеземцев, вызвала бурю протеста у самураев. Они вели открытую борьбу с иностранным влиянием, не гнушаясь запугиванием и даже убийствами. К новому священнику местные жители отнеслись с настороженностью, считая его шпионом из Европы.

Иеромонаха постигло горькое разочарование. Он решил, что миссионерство в Японии невозможно. Кроме того, его мучила мысль о неправильно выбранном жизненном пути, чувствовалась нехватка семьи. Незнание местного языка и культуры, враждебность японцев, тоска по Родине сделали жизнь Николая невыносимой. Эти испытания длились в течение нескольких лет.

С первых дней пребывания в Японии святитель изучает сложнейший японский язык и культуру страны, на овладение языком в совершенстве ушло около 8 лет. Благодаря тяжкому и упорному труду, ежедневным занятиям по 14 часов в сутки Николай мог читать подлинники древней японской литературы.

Впоследствии пресса писала о святителе как о человеке, знающем японскую культуру и язык лучше самих японцев.

Постепенно иеромонах Николай завоевал расположение местных жителей добротой и отзывчивостью. Его стали звать в гости, появились первые друзья среди японцев. Это радушие отчасти объяснялось и тем, что святитель никогда не порицал и не высмеивал буддизм и религиозные традиции местного населения.

Церковное служение

В 1869 г. Николай испрашивает у Синода благословение на организацию русской духовной миссии, для чего он лично посещает Россию и находится там почти год. Утвержденный Александром II документ определял состав миссии, которая включала начальника и трех иеромонахов с причетником.

Святитель был определен главой миссии и возведен в сан архимандрита. На нужды миссионеров выделили средства из государственной казны и духовного ведомства. Миссия была подчинена Камчатской православной епархии и епископу.

Центры миссии находились в городах:

• Токио;
• Хакодате;
• Нагосаки;
• Киото.

Прибыв обратно в Японию в 1871 г., святитель с радостью обнаружил, что количество новообращенных христиан увеличилось. Этому способствовал упорный труд православных священников-японцев, на попечение которых была оставлена паства. В 1872 г. Николай переселяется в Токио, оставив в Хакодате своего верного помощника священника Анатолия (Тихая).

В 1873 г. правительством Японии был принят декрет о прекращении гонений на христиан и отмене некоторых запретов, касающихся христианства. Это событие открыло для святителя огромные возможности в миссионерском деле. Впоследствии им была создана первая православная семинария в Японии, основан Воскресенский собор в Токио.

Военные годы

В 1900 г. неприязнь по отношению к русским снова усиливается, что сказывается также на восприятии православной церкви. После заключения союза между Англией и Японией конфликт с Россией становится практически неизбежен. В начале февраля 1904 г. происходит разрыв дипломатических отношений между странами по инициативе Японии.

Некоторые русские священники, служившие в миссии, отправляются на родину. Николай вынужден прекратить письменное общение с российскими друзьями.

Он глубоко переживает военный конфликт, перестает посещать общественные мероприятие, не желая проводить молебны за победу Японии.

После того как в Японию начинают привозить российских пленных, количество которых за всю войну составило около 73 тыс., святитель испрашивает разрешение на организацию Общества духовного утешения. Организация предназначается для христианского окормления тех, кто находится в плену.

Благодаря такту и мудрости Николая в период войны, японцы стали ценить и уважать святителя еще больше.

С российской стороны также прозвучала высокая оценка его деятельности. В 1906 г. Николая возводят в сан архиепископа Токийского.

Однако из-за тяжелого послевоенного положения иссяк поток средств, выделяемых на миссию. Это привело к закрытию катехизаторского училища. Спасло положение прибытие епископа Сергия (Тихомирова). Он сразу развернул активную миссионерскую деятельность, что послужило большим утешением святителю Николаю.

Последние годы жизни

В 1911 г. в честь пятидесятилетнего служения архипастыря в Японии собралось много священнослужителей и чад старца — своего духовного отца . После проведения торжества, приняв множество гостей, владыка Николай ощутил сильнейшее нервное перенапряжение, что обострило болезнь сердца.

В 1912 г., спустя несколько дней после праздника Рождества Христова, святитель ложится в больницу в Цукидзи. Однако через некоторое время неутомимый архипастырь добивается выписки, чтобы продолжить труды. Этой же ночью японский старец скончался.

Множество народа провожало архиепископа Николая в последний путь, за гробом шла процессия, которая растянулась на 10 км.

На могилу святителя среди прочих прощальных венков был возложен венок от японского императора — большая честь для иностранца.

Святитель Николай Японский как миссионер

Святитель Николай Японский

Не будем пересказывать здесь его биографию, но напомним, что трудами святителя были обращены в Православие около 40 тысяч японцев (для примера скажем, что Корейской миссией, существовавшей приблизительно в то же время, было обращено менее тысячи человек). Миссионер-гигант, — так называли архиепископа Николая инославные миссионеры, трудившиеся в Японии одновременно с ним. Неслучайно Николай был канонизирован Русской Православной Церковью как «равноапостольный»: ведь он, придя на совершенно пустую ниву, оставил после себя национальную Церковь, обладавшую таким запасом прочности, который позволил ей пережить и многолетний отрыв от Матери-Церкви, и антихристианскую политику японских властей 1930-40х гг., и антирусскую политику периода американской оккупации. С 1970 г. Японская Православная Церковь является автономной.

Святитель Николай оказал серьезнейшее влияние на развитие русско-японских отношений. В условиях Японии, где на каждого русского смотрели как на врага, он неизбежно должен был проводить широкую деятельность по преодолению антирусских настроений. Без этого успех миссии был бы невозможен. Созданная и руководимая им православная семинария в Токио заложила основы переводческой школы, в результате ее деятельности Толстой и Чехов, Тургенев и Достоевский стали для японцев такой же неотъемлемой частью их внутреннего мира, как свои отечественные классики.

Святитель Николай внес свой серьезный вклад и в отечественное японоведение, и в японскую филологию. Но, несомненно, не общественная и не научная деятельность была для него главной. И первая, и вторая были подчинены тому, что стало целью, смыслом и главным делом его жизни – миссии. Именно поэтому в этой статье будет сделана попытка наметить основные принципы миссионерской деятельности архиепископа Николая.

Стоит отметить, что в случае со святителем Николаем мы располагаем уникальной (по сравнению с другими выдающимися русскими миссионерами) источниковой базой, позволяющей провести глубокое и комплексное исследование. Это не только десятки рапортов и сотни писем святого, но, что особенно важно, его подробнейшие дневники (частично уже расшифрованные и изданные).

Нехватка (а вернее, почти полное отсутствие) достойных миссионеров была одной из самых острых проблем, с которой сталкивался святой Николай. Красной нитью проходит через весь дневник мечта святителя о настоящих православных миссионерах в Японии. «И вот жду, жду я себе другого товарища. Не ждет с таким нетерпением влюбленный жених свидания с невестой, как я жду его!» (1872 год). «Что за отвратительное дело! …что лучше, возвышенней… служения миссионерского! И… в 20 лет кого из сотрудников приобрел? Или флюгера, или полусумасшедшие, или совсем рехнувшиеся! Я почти в отчаянии! Едва ли выйдет что из Японской Миссии!» (1881 год). «Господи, когда же воспрянет Россия к делу православия? Когда же явятся православные миссионеры? Или Россия и вечно будет производить все таких же самодуров и нравственных недорослей, какими полна доселе и каких высылала сюда немало? – вечно, пока так и не погибнет в своем нравственном и религиозном ничтожестве к страшному своему осуждению на Суде Божьем за то, что зарыла талант?» (1896 год)[1].

Господь утешил святителя, послав ему достойного преемника – епископа Сергия (Тихомирова). Что произошло, впрочем, лишь в 1908 году. Но, несмотря на то, что в течение 40 лет святитель Николай был нередко единственным миссионером-иностранцем в миссии, Церковь в Японии продолжала расти и крепнуть.

На чем же был основан этот рост?

Прежде всего необходимо отметить, что благодаря святому Николаю Японская Церковь с самого зарождения имела национальные черты. Она не несла в Японию русификации и национальной нивелировки. Переводу Священного Писания и Богослужения архиепископ Николай придавал огромное значение и тратил на это значительную часть своего бесценного времени. Миссия издавала множество книг на японском языке: например, в 1909 году было издано 25 книг, 20 из которых являлись сочинениями японских православных авторов. В православных храмах, по японскому обычаю, ходили босиком, проповеди слушали сидя на полу и т. п. Однако не было здесь и японизации христианства, т. е. примеси языческих и буддийских верований. В то же время архиепископ никогда не оскорблял религиозных чувств японцев, никогда не порицал последователей буддизма, и потому даже среди буддистского духовенства у него было немало друзей.

Не занималась миссия и «уловлением душ», которое было обычным для католиков и протестантов. Как отмечал архимандрит Сергий (Страгородский), «первая их цель, особенно у католиков, отбить несколько христиан у чужой миссии, а потом уже приняться и за язычников. Отсюда споры, распри, отсюда ругательное направление их проповеди. У нас этого нет. Приходят к нам из инославия, мы принимаем, но проповедь нашей миссии всегда направляется на язычников. Если кто-нибудь из этих последних спросит нашего проповедника об инославии, ему советуют пойти к инославному проповеднику и узнать от него, а потом сравнить».

Подлинно национальный характер Японской Церкви позволил ей достойно перенести такое тяжелейшее испытание, как русско-японскую войну. Святитель Николай по просьбе своей паствы остался в Японии. Им было составлено «Окружное письмо», в котором он писал: «Итак, братия и сестры, исполните все, что требует от вас в этих обстоятельствах долг верноподданных. Молитесь Богу, чтоб Он даровал победы вашему Императорскому войску… кому придется идти в сражения, не щадя своей жизни сражайтесь, не из ненависти к врагу, а из любви к вашим соотичам, помня слова Спасителя: «Нет больше той любви, если кто положит душу свою за друзей своих» (Иоан. 15, 3). Словом, делайте все, что требует от вас любовь к отечеству… Но, кроме земного отечества, у нас есть еще Отечество небесное. К нему принадлежат люди без различия народностей… Это Отечество наше есть Церковь, которой мы одинаково члены, и по которой дети Отца небесного, действительно, составляют одну семью. Поэтому-то я и не разлучаюсь с вами, братья и сестры, и остаюсь в вашей семье, как в своей семье. И будем исполнять вместе наш долг относительно нашего небесного отечества, какой кому надлежит.

Я буду, как всегда, молиться за Церковь, заниматься церковными делами, переводить богослужение; вы, священники, пасите порученное вам от Бога словесное ваше стадо; вы, проповедники, ревностно проповедуйте Евангелие… Все же вместе будем горячо молиться, чтобы Господь поскорее восстановил нарушенный мир. Да поможет нам во всем этом Господь!»[2].

Однако, на время войны святитель был вынужден прекратить свое участие в общественных богослужениях, поскольку молиться о победе Японии он, конечно, не мог. Горько переживая за свое Отечество, святитель Николай все же не позволил национальным чувствам возобладать над религиозными, что и позволило ему вывести Церковь из тяжелого испытания совершенно невредимой (даже в это время ежегодно совершалось около 600 крещений). Отметим, что японцы создали даже «Православное товарищество духовного утешения военнопленных». Японские священники, знавшие русский язык, оставили свои приходы и направились в лагеря военнопленных: служить, исповедовать, причащать. А на Пасху 1905 года ни один из 72 тысяч русских военнопленных в Японии не остался без подарка. Столь активное попечение японских христиан о русских военнопленных привело к тому, что деятельность святителя во время войны была высоко оценена не только в Японии, но и в России.

Греческий исследователь Иаков Стамулис отмечает два принципиальных момента, обеспечивших успех миссии. Первый заключается в активном привлечении к делу миссии местных жителей, второй – в методе, заставляющем тех, кто сам еще не окончил курс обучения, обучать других[3]. Таким образом, успех в работе обеспечивался в том числе и энтузиазмом неофитов, которые, не успев еще освоить многого, охотно и неустанно делились с другими уже полученными знаниями. Евангелизация Японии с самого начала стала делом самих японцев.

Архимандрит Сергий (Страгородский), несколько лет проведший в Японии в качестве сотрудника святителя Николая, писал: «Чуждая всяческих политических и культурных задач, наша миссия поставила себе целью проповедовать Японии Христа и Его учение в чистом виде… Оттого и благодать Божия… не покидает нашей миссии. Эта последняя сильна не материально и не количеством своих деятелей…а прямо благодатью Христовою и только ею одною. Что такое силы миссии? Нуль в сравнении с протестантскими и католическими. Против целых армий их миссионеров-европейцев у нас действуют исключительно японцы, новообращенные, лишь поверхностно образованные. Правда, во главе всего стоит преосв. Николай, воспитывающий проповедников, но ведь он совсем один. Здесь побеждают не люди, а благодать и истина… Епископ приводил мне много случаев из своей практики… где положительно видна эта независимость миссионерского дела от соображений и расчетов человеческих. Самые красноречивые, отделанные проповеди бывают подчас медью звенящею; а иногда совершенно небрежная, нелогическая, вообще неудачная проповедь (во время которой, говорил Владыка, и на слушателей смотреть-то стыдно) имеет удивительный успех. По большей части, и бывает так, что успех получается, где не было никакой надежды, а где все рассчитано чуть не с математической точностью, ничего не выходит. Так все и говорит, что есть Хозяин этого дела, Который Сам и направляет его, как угодно Ему.

Поэтому, и самые приемы нашей миссии носят на себе особый, чисто апостольский отпечаток[4]. Католики и протестанты обычно сами наперед определяют, где будут сами проповедовать… В избранном городе устраивается миссионерский стан, поселяются миссионеры-европейцы. Заводится школа, больница. На все улицы посылаются катехизаторы-японцы; в народ разбрасываются брошюры религиозного содержания. Одним словом, пускаются в ход все доступные средства… Наметивши пункт, они насильно навязываются городу, не отступая ни перед чем.

Между тем в нашей миссии прием этот признается неправильным. Наши церкви, теперь разбросанные по всей Японии, зародились и развились сами собою, независимо от планов и соображений миссии. Несколько христиан приходят в город на заработки, для торговли. У них завязывается знакомство… Начинают собираться вместе по праздникам для молитвы и взаимного назидания в Слове Божием, — вот церковь и открыта. Некоторые из язычников спрашивают их о вере, начинаются разговоры, споры, некоторые склоняются к вере. Христиане пишут общее письмо епископу или чаще на собор… с просьбой прислать им катехизатора.

…Конечно, посылаются иногда катехизаторы и просто попробовать, нельзя ли основать церкви в том или другом городе. Но миссия никогда не пыталась поставить свою волю на место воли Божией, никогда не упорствовала проповедовать, когда убеждалась, что проповедь в данном месте бесполезна, что воли Божией пока нет»[5].

Особое внимание святитель Николай уделял развитию образования. Им были созданы семинария, катехизаторская, причетническая, женская и несколько детских школ. Лучшие выпускники семинарии посылались в Россию для продолжения образования в духовных академиях (всего такое образование получили 18 японцев).

Одним из первых начинаний было учреждение миссийской библиотеки – не только богословской, но и широко научной. В «Положении для Русской Духовной Миссии в Японии» святитель Николай писал: «Миссионеры, кроме своих занятий, обязаны уделять часы для поддержания и расширения своего образования… Чтение книг и трактатов богословского содержания необходимо для преуспеяния и разумения православного вероучения и для того, чтобы быть всегда готовым на разрешение вопросов, возражений и недоумений. Чтение научное также необходимо в стране, где на миссионеров будут смотреть не только как на представителей религии, но и как на представителей европейского образования»[6].

Немалое внимание уделял святитель Николай и женскому миссионерству. Вера Христова только тогда прочно оснуется в стране, — писал он, — когда сделается основою семейной жизни; внести же ее в семейство может по преимуществу женщина… Но для того, чтобы японские женщины сделались усердными и благочестивыми, им нужно видеть настоящих христианок, и учиться из живого примера жизни и из устных бесед обязанностям истинных христианок. Кроме того, диакониссы совершенно необходимы… для введения женского христианского образования»[7].

Очень большое значение апостол Японии придавал посещению церквей. На поездки по стране у него ежегодно уходило до двух месяцев. Его посещения были настоящим праздником. Повествуя о том, как проходили эти поездки, архимандрит Сергий отмечал, что обычно святитель Николай оставался в каждой церкви день-два, но иногда и больше. Он знакомился с жизнью общины, посещал дома христиан, говорил поучения. «А кончился день, христиане разошлись по домам, священник с катехизатором тоже улеглись отдыхать; а епископ раскрывает свою записную книжку, записывает все подробно, что видел, что кому сказал, как распорядился, чтобы потом все это помнить и в Токио. Кончил с записью, нужно прочитать присланные из Токио или откуда-нибудь еще экстренные письма и сообщения, а прочитав, написать ответ. И так до глубокой-глубокой ночи сидит он со своей работой и с сердечной думой-кручиной о своей младенчествующей пастве. А завтра чуть свет нужно подниматься, идти по домам христиан… Много для этого нужно сил, а главное – веры и любви.

Много после, преосвященный Николай в письме старался выяснить мне тайну церковного управления…

Преосвященный Николай в этом письме ставит вопрос, что значит иметь способность к руководительству, к управлению церковью. «Сердце тут нужно, — способность проникнуться нуждами ближнего или ближних, почувствовать скорби и радости ближних точно свои, — и в то же время хладнокровное размышление, как устранить скорби и упрочить радости, — и решимость поступить в указываемом сердцем и умом направлении, и твердость и авторитетность сделать поступок правилом для других, и пр., и пр., смотря по обстоятельствам. Я, когда посещаю церковь, как бы мала она не была, на то время делаюсь всецело членом ее, так что для меня в то время других церквей, да и всего мира, как будто не существует (если приходят письма из других церквей, мне и в голову не приходит прочитать их среди дел той церкви, а читаю ночью освободившись от всех других дел). Естественно, что все состояние той церкви, со всеми местными нуждами, скорбями и радостями, до малейших частностей, все целиком вольется в мою душу, — и трудно ли затем обсудить, посоветовать, убедить, настоять и под.? Все это так просто, все само собою льется с языка, с сердца. Только нужно иметь благоразумие, не обращать все в брызги, исчезающие бесследно; систематичность и постоянство нужны, нужно не забывать, где и кому сказано, что постановлено, и наблюсти, чтобы было исполнено. Для этого я веду по церквям записи, и притом разные: о церквях, о катехизаторах, о молитвенных домах, о сказанных проповедях и наставлениях, аккуратно записывая все в четыре тетрадки в каждой церкви»[8].

Эти слова святителя Николая ясно дают понять, что мало понять общие принципы миссионерской деятельности (и следовать им), — еще важнее личные качества, которыми обладает миссионер.

Каким же был святитель Николай?

Еще А. Казим-Бек[9] обратил внимание, что уже к времени пострижения святитель Николай был не по летам закаленным, выносливым и волевым человеком, давно решившим посвятить свою жизнь служению Церкви. Он родился в семье бедного сельского диакона, и для поступления в семинарию ему пришлось пройти 150 верст пешком, т. к. денег на подводу не было. Да и после поступления он годами терпел лишения и голод (пока не был за казенный счет принят в духовную академию).

Чрезвычайно важным оказался для святителя Николая опыт, перенятый от других видных русских миссионеров. Так, со святителем Иннокентием (апостолом Аляски и Сибири) он впервые столкнулся еще в 1860 г., на пути в Японию. Именно по совету святителя Иннокентия святителя Николай принялся прежде всего за тщательное изучение японского языка и культуры.

На это у него ушло семь лет. И если апостол Павел, произнося речь в Ареопаге, ссылался на эллинского поэта, то святитель Николай готовил себя для проповеди на японских шхунах и в японском обществе, в японской столице и в северной рыбацкой деревне. «Он должен был усвоить и приемы японского красноречия, и саму манеру японского мышления. Поэтому от книг он отрывается, чтобы идти в «говорильни», обедает в дешевых столовых, заходит в кумирни. Он должен был узнать, чем живет умственно и физически этот народ и как он молится в городе и в деревне».

Поэтому, «если апостол Павел для эллинов становился эллином, то святитель Николай для японцев стал японцем»[10]. Его многолетняя упорная работа послужила причиной того, что японская периодическая печать неоднократно писала о нем, как о человеке, знавшем Японию и ее культуру лучше, чем сами японцы. Святитель в совершенстве овладел японским языком; его речь, яркая и образная, отличалась силой и выразительностью, благодаря чему его проповеди стали знаменитыми во всей Японии.

Воля и решимость святителя (доходящая до жесткости, когда речь шла об интересах Церкви), сочеталась в нем с мягкостью, сердечностью и тактом. Эмоциональная подвижность и некоторая вспыльчивость св. Николая компенсировалась в нем завидным самообладанием. Но, вероятно, самым редким его качеством, свойством подлинно боговдохновенным, была отличавшая его духовная просветленность, которую сознательно или бессознательно испытывали все соприкасавшиеся с ним.

«Его лицо обличало энергию, силу и необыкновенную волю, но глаза в то же время светились такой кротостью, добротой, мягкостью и смирением, что для меня стало понятно, чем покорял и подчинял себе этот человек массы язычников…», — писал о святителе Д.И.Шрейдер[11].

Однако, существует еще одно важнейшее качество миссионера, о котором не писал еще ни один исследователь жизни святителя Николая, — но которое последний ставил на первое место. Вот что писал он в своем дневнике: «Какие качества д[олжны] б[ыть] у настоящего миссионера? Да прежде всего смирение. Приедет он смиренным незаметным, молчаливым. «Что и как здесь? Научите, пожалуйста», — да в год, много в два овладеет языком, завоюет симпатии всех христиан, войдет в течение всех дел по Миссии, все узнает внутри и вне; при всем этом, ни на волос не будет в нем заметно усилие проявиться, дать себя заметить. Он будет, напротив, везде устраняться, стушевываться. «Я, мол, только учусь»; но сила будет говорить сама за себя, и будет возбуждать к себе доверие и симпатии. Мало помалу он скажет: «Позвольте мне заведовать тем-то (напр. изданием газеты, преподаванием такого-то предмета, таким-то проповедническим пунктом)». «Сделайте одолжение». Заведуемое идет гораздо лучше, чем прежде; все видят это и ценят; быть может у кое-кого и зависть возбуждается, и недоброжелательство шевелится, и змея противодействия и вражды родится, но обстоятельства говорят сами за себя, — их не изменить, ни вырубить нельзя (как теперь, напр., нельзя уничтожить явления, что о. Павел действительно превосходный священник и проповедник, а как бы многим хотелось затереть это!); миссионер молчит, — себе ничего не приписывает, простодушно не замечает, если есть недоброжелательство; а дела открывается все больше и больше. Кому же? Да ему, — он охотник делать; и понемногу дела стягиваются в его руки, п. ч. другие руки и рады выпустить все, там только язык силен болтать. И глядь миссионер, сам по скромности не замечая того, оказывается центром, около которого вращается все, сила из него истекает и вращает все и придает жизнь и быстрое движение всему. Много бы можно пофантазировать, да где он? Будет ли когда?… А сам ты отчего не таким? Куда нам!»[12]

Увы, найти человека, обладающего такими качествами, было крайне тяжело. «В двукратные мои личные поиски желающих сюда во всех академиях я находил немало; но, по выслушании, или прямо отказывал, или доводил до отказывания. Иной спрашивает: «какие выгоды службы?» такому прямо: «вы не годитесь». Иной: «какое жалованье?» почти прямо то же. Иной: «интересно посмотреть страну», — вы не нужны и т. п. Ни одного не встретил, который бы, выслушавши, глубоко задумался, потом молвил: «желаю послужить славе Божией и спасению братий, не знающих еще пути спасения». А вот такого именно нужно. И такой прежде всего должен быть смиренным рабом Божиим, с свежею душой, отличными умственными способностями, крепкою волею, чистым сердцем, но не замечающим ничего этого у себя, а считающим себя неключимым рабом Божиим», — писал святитель[13].

Итак, пример святителя Николая показывает, каким может и должен быть настоящий миссионер. Образованность, дар речи и сила воли миссионера должны дополняться в нем любовью к пасомым, мягкостью и, — что особенно важно, — смирением.

А громадный успех апостольской проповеди святого позволяет надеяться, что принципы, положенные им в основу миссионерской деятельности, сохраняют свою востребованность и сегодня.

Миссионерская деятельность святителя

Не зря архипастыря прославили в лике святых как равноапостольного, ведь благодаря его кипучей деятельности и неутомимым трудам примерно 40 тыс. японцев были крещены в православную веру. Святитель является создателем японской православной церкви, которая не стала копией русской, но с самого начала обладала национальными чертами.

Отец Николай не пытался русифицировать японскую церковь, адаптируя богослужение и писание под японскую культуру и традиции.

Львиную долю времени архипастырь тратил на переводческие труды, желая донести до паствы сокровищницу христианских текстов.

Особенностью миссии святителя было то, что просветительской деятельностью активно занимались сами новообращенные японцы. Они доносили до собратьев суть христианской веры, привлекая их к церкви.

Большое внимание уделялось образованию. Была создана семинария и ряд духовных специализированных школ, при миссии существовала хорошая библиотека.

Литература

На русском

• Сеодзи, Сергей, «О православной Миссии и церкви в Японии», Прибавление к церковным ведомостям
  , 1891, март, № 13, с. 403-410.
• Сергий (Страгородский), архимандрит, На Дальнем Востоке. Письма японского миссионера
  , Сергиев Посад, 1897.
• «Наши пленные в Японии», Прибавление к Церковным ведомостям
  , 1905, май, № 21, 878-879.
• Знаменский, Ф., прот., «К двадцатипятилетию архипастырского служения преосвященного Николая, епископа Ревельского», Прибавление к Церковным ведомостям
  , 1905, май, № 22, 895-899.
• Сергий (Тихомиров), епископ, «Празднование пятидесятилетия благовестнических трудов высокопреосвященного Николая в Японии», Прибавление к Церковным ведомостям
  , 1911, № 40, 1699-1702; № 41, 1752-1758.
• Позднеев, Димитрий, Архиепископ Николай Японский (Воспоминания и характеристика)
  , Санкт-Петербург, 1912.
• «Высокопреосвященный Николай, Архиепископ Японский», в кн.: Жизнеописание отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков
  , Том дополнительный, ч. 1. кн. 2. Июль-декабрь. Москва, 1912, 35-61.
• Кониси, профессор университета «Doshisha» (Киото), «Воспоминания японца об архиепископе Николае», Христианин
  , т. 1, январь-апрель, 665-669.
• Сергий (Тихомиров), епископ, «Памяти преосвященного Николая, Архиепископа Японского (к годовщине его кончины 3 февраля 1912 года)», Христианское чтение
  , 1913, ч.1, 3-76.
• Сергий (Тихомиров), епископ, Памяти высокопреосвященного Николая, архиепископа Японского
  , Санкт-Петербург, 1913.
• Платонов, А., Апостол Японии. Очерк жизни архиепископа Японского Николая
  , Петроград, 1916.
• Казем Бек, «Апостол Японии Архиепископ Николай (Касаткин). (К 100-летию Православия в Японии)», Журнал Московской Патриархии
  , 1960, июль, 43-58.
• Марк (Лозинский), игумен, профессор, «Святой Николай, Архиепископ Японский», в кн.: Доклады и статьи
  , (машинопись), Т. 1, г. Загорск: Лавра, МДА, 185-230.
• Антоний (Мельников), архиепископ Минский и Белорусский, «Святой Равноапостольный Архиепископ Японский Николай», Богословские труды
  , сборник 14, Москва: Издание Московской Патриархии, 1975, 5-61:
• Георгий (Тертышников), архимадрит, Святой Равноапостольный Николай Архиепископ Японский
  , Издание подготовлено при участии Афонского Подворья в Москве, 1995:
• 　

• (переиздано в портале sedmitza.ru 16.II.2007 под названием «95 лет со дня кончины свт. Николая Японского».)

На японском

• ペトル柴山準行長司祭著『大主教二コライ師事跡』東京：日本ハリストス正教会総務局 (Петр Сибаяма Дзюнко, прот., Дайсюкёо Никорай-си Дзисэки
  (
  Достижения Архиепископа Николая
  ), Токио: Ниппон Харисутосу Сэйкёо-кай соомукёку) 1936。
• 中村健之介著『宣教師二コライと明治日本』東京：岩波書店　(Накамура Кэнносукэ, Сэнкёси Никорай то Мэйдзи Нихон
  (
  Миссионер Николай и Япония Мэйдзи
  ), Токио: Иванами сётэн) 1996。
• 中村健之介著『ニコライ－価値があるのは、他を憐れむ心だけだ』京都：ミネルヴァ書房(Накамура Кэнносукэ, Никорай — Кати га ару но ва, хока о аварэму кокоро дакэ да
  (
  Николай — Лишь милующее сердце имеет ценность
  ), Киото: Иванами сётэн)　2013。

На английском

• Van Remortel, M. and Chang, Peter, eds., Saint Nikolai Kasatkin and the Orthodox Mission in Japan: A Collection of Writings by an International Group of Scholars about St. Nikolai, his Disciples, and the Mission
  (
  Святой Николай Касаткин и Православная Миссия в Японии: Сборник Работ Интернациональной Группцы Ученых о Св. Николае, его Учениках, и Миссии
  ), Point Reyes Station, California: Divine Ascent Press, Monastery of St. John of Shanghai and San Francisco, 2003.

Канонизация и почитание

Архиепископ Николай был канонизирован русской церковью в 1970 г., зарубежная православная русская церковь прославила святителя в 1994 г.

В Японии равноапостольного Николая стали почитать сразу же после его кончины.

Уже на похоронах архипастыря люди старались сохранить хотя бы щепку от гроба любимого пастыря, которая считалась за святыню.

В Китае чтут память Николая, связывая его со святым Митрофаном — первым священником на этой земле. Архипастырь совершил рукоположение этого китайского священномученика. Православные Кореи хранят память об окормлении своих пастырей владыкой Николаем.

Храмы во имя Николая

В Воскресенском соборе города Токио существует придел, посвященный равноапостольному Николаю — первый храм, названный в честь святого. Его освящение произошло в 1970 г., в народе эта церковь известна под именем «Николай-до». Впоследствии и в других городах Японии стали появляться храмы его имени.

В 90-е годы в России также возникают храмы, названные именем святителя. На данный момент существует 7 таких церквей в разных регионах РФ. Храмы в честь святого есть в Белоруссии, США и даже ЮАР.

Тайные ученики

На японскую землю 24-летний иеромонах Николай (Касаткин) впервые ступил в 1861 г. «Тогдашние японцы, — напишет он позже, — смотрели на иностранцев как на зверей, а на христианство — как на зловредную секту, к которой могут принадлежать только отъявленные злодеи и чародеи». Неудивительно, что русский священник чуть не погиб от рук японского жреца Савабе. Удивительно другое: именно этот жрец, не раз публично грозивший отцу Николаю, стал первым обращённым в православие. Отец Николай воспринял это чудо как Божий знак, что надо продолжать среди язычников проповедь Христа. Проповедь могла стоить ему жизни, ведь по местному закону за неё полагалась смертная казнь. Тайну хранили и его ученики. «Открыто читать Евангелие я не мог, — вспоминал потом ­Савабе. — Я выдумал читать Евангелие в то время, когда совершал службы в мия (языческом храме). Клал перед собой Евангелие вместо языческого служебника и читал, постукивая в обычный барабан. Никто и не думал, что я читаю иностранную «ересь».

Статья по теме Великая Матушка. Как внучка английской королевы стала русской святой

Отцу Николаю стоило огромных усилий (он занимался по 14 часов в сутки) ­овладеть как устным, так и письменным японским языком. Изучая историю и культуру страны, он в итоге мог читать даже старинные буддийские манускрипты, чем снискал уважение у бонз (высшие чины в буддизме). Однажды именно заступничество бонз спасло отца Николая от высылки из страны. После очередного тайного крещения учеников на него написали донос. Документ с подробными рисунками отцу Николаю показал знакомый буддийский монах: «Мы с ещё двумя старейшинами не дали ходу этому делу».

Только в 1873 г., спустя почти 13 лет после приезда отца Николая, последовала отмена старых указов против христианства. Это сделало возможным возведение в сан священника «первенца» отца Николая — Савабе, получившего в крещении имя Павел. Через три года среди японцев было уже 6 священников. Самого отца Николая, который за это время успел стать архимандритом, Святейший Синод возвёл в сан епископа, для чего ему пришлось совершить путешествие в Россию. Вернувшись, владыка основал в Токио семинарию. Кроме священнослужителей здесь выпускали блестящих переводчиков с русского языка, благодаря чему в Японии появились переводы Пушкина, Толстого, Лермонтова.

История мощей святого

Святитель похоронен в Токио, на кладбище под названием Янака, где находятся захоронения многих людей, пользующихся почтением у японцев. После канонизации архипастыря духовные чада хотели забрать мощи святого и положить их в Токийском соборе. Однако власти города не дали на это разрешение, мотивируя отказ тем, что старца Николая почитают многие люди разных конфессий.

Частицы мощей владыки находятся в храмах Токио и Хакодате, в Никольской церкви города Вашингтон. В России с 2003 г. часть мощей открыты для поклонения в поселке Мирный, а с 2008 г. — в Успенском храме Владивостока.

Труды равноапостольного Николая

Архипастырь много времени уделял изучению японской истории и культуры, из-под его пера вышло немало научных статей, посвященных Японии. Однако большей любовью и популярностью у читателя пользуются письма и дневники великого миссионера.

Дневники и заметки

Около 40 лет святитель вел дневник, дошедшие до нас записи охватывают период с 1870 до 1911 гг. До 1979 г. дневники считались уничтоженными в пожаре 1923 г., начавшемся в Токийском соборе во время землетрясения. Однако тетради с дневниковыми записями были обнаружены в Ленинградском историческом архиве профессором Накамура.

Оказалось, что дневники и письма святого были переданы в Россию митрополитом Сергием (Тихомировым) еще в 1912 г., но в годы революции попали в архив и были забыты.

Дневники представляют собой изложенные на бумаге размышления архипастыря о возникновении и развитии Японской Церкви, воспоминания о поездках и общении с людьми разных чинов и слоев общества. Дневники несколько раз издавались в России, также переведены на японский язык.

Миссиология

Главным и основным делом жизни святого Николая было миссионерство. Все силы и труды архипастыря направлялись на то, чтобы как можно больше японцев узнали о Христе. Для этого требовались трудолюбивые и грамотные помощники.

Архипастырем было составлено «Положение для Русской Духовной миссии в Японии», где он изложил требования к миссионеру и его основные обязанности.

Так, например, миссионером мог стать монах не младше 33 лет, понимающий японский язык, уделяющий достаточно времени для самообразования. Одним из правил была терпимость к иным христианским конфессиям.

Главной целью российских миссионеров было подготовить катехизаторов из местного населения.

Вопросам миссии владыка посвящал многие статьи. Например, в статье под названием «В Японии жатва многа…» святитель критикует методы католической миссии, которая технические приспособления выдавала за чудеса, держа японцев в страхе.

Письма и послания

Почти всю жизнь святитель писал письма к друзьям и наставникам в России и Японии, своим духовным чадам. В письмах можно найти много интересных деталей повседневной жизни японского прихода, проблемы, с которыми столкнулся святитель в чужой стране.

В посланиях можно узнать об общении отца Николая с военнопленными в годы войны, их духовном окормлении. Многие из писем были изданы, например, книга «Видна воля Божия просветить Японию» содержит подборку наиболее интересных посланий архипастыря.

Проповеди и слова

Проповеди владыки были наполнены такими яркими образами и обладали такой силой, что неоднократно срывали аплодисменты у слушателей. Святитель с легкостью строил фразы, обладая богатым словарным запасом. Использовал в речах емкие, краткие предложения и необычные обороты.

Переводы

Около 30 лет жизни святой Николай посвятил переводам христианских текстов и Священного Писания на японский язык. Работой над переводами он занимался ежедневно по 4 часа. Вначале были переведены богослужебные книги, над которыми отец Николай работал еще в Хакодате.

Новый Завет святитель поначалу переводил с китайского языка на японский, однако вскоре заметил в китайском варианте неточности и ошибки. После этого архипастырь использовал для перевода русский текст Писания. Постепенно святитель перевел полностью Священное Писание, все тексты, необходимые для богослужения, и ряд христианской литературы для катехизации.

Труды

Дневники

:

• Накамура, К., Накамура, Ё., Ясуи, Р., Наганава, М., состав., Дневники святого Николая Японского
  , Саппоро: Изд-во Хоккайдского Университета, 1994 — избранные годы, с приложением ранней статьи святителя «И в Японии жатва многа… Письмо русского на Хакодате» (по:
  Христианское чтение
  , 1869, ч. 1, 239-258.):
• Накамура Кэнноскэ, сост., Дневники святого Николая Японского. В 5-ти томах
  , Санкт-Петербург: Гиперион, 2004. — полное издание:
• — т. I, 1870-1880 гг.
• — т. II, 1881-1893 гг.
• — т. III, 1893-1899 гг.
• — т. IV, 1899-1904 гг.
• — т. V, 1904-1912 гг.

Письма

:

• «Я здесь совершенно один русский…» (Письма Ревельского епископа Николая (Касаткина) из Японии)
  , Санкт-Петербург: Издательский дом «Коло», 2002.
• Святитель Николай Японский. Письма священнику Сергию Судзуки (из неопубликованного)
  , специальный выпуск журнала
  Христианское чтение
  , 2012, № 5.
• «Святитель Николай Японский о кончине мира и грядущих судьбах России», Архиеп. Никон (Рождественский), Православие и грядущие судьбы России. Из Дневников 1910–1916 гг.
  :
• — ч. 1
• — ч. 2

• — о переводе церковных текстов

Слова

:

• ペトル柴山準行長司祭著『大主教二コライ師事跡』東京：日本ハリストス正教会総務局 (Петр Сибаяма Дзюнко, прот., Дайсюкёо Никорай-си Дзисэки
  (
  Достижения Архиепископа Николая
  ), Токио: Ниппон Харисутосу Сэйкёо-кай соомукёку) 1936 — содержит богатое собрание проповедей святителя.
• «Уготови душу твою во искушение» — Слово св. Николая Японского на Соборе Японской Церкви в июле 1887 года (перевод с японского):
• «Приветствие Архиепископа Японского Николая Миссионерскому съезду в Иркутске», Православный благовестник
  , 1910, т. 2, № 16, август, кн. 2, 146-149.

Молитвы и тропари

Святой Николай считается покровителем миссионеров. Ему молятся за неверующих друзей и родных, за попавших в секты, за тех, кто занимается изучением иностранных языков.

Тропарь — это краткая молитва, посвященная празднику или святому.

Этот вид молитвословия один из самых древних. В тропаре святому Николаю раскрывается его главный подвиг — просвещение Японской земли. Святитель также сравнивается с апостолами Христовыми. Тропарь часто используют при Богослужении в день памяти святого. Но его можно читать и дома в любой день наряду с другими молитвами этому подвижнику.

В молитвах, обращенных к святителю, возносятся прошения о сохранении мира и благоденствия в России и Японии, об избавлении от голода, стихии и болезней. В составе молитвы есть отдельные прошения о сохранении и спасении священства, монашества, вдов, сирот, младенцев.

Молитвы

Тропарь, глас 4

Апостолов единонравне и сопрестольне, служителю Христов верный и Богомудрый, цевнице избранная Божественного Духа, сосуде преизливающийся любве Христовы, Японския земли просветителю, святый Николае, иерарше равноапостольне, молися Живоначальной Троице о всем твоем стаде и о всем мире.

Кондак, глас 4

Странника и пришельца прият тя страна Японская, равноапостольне святителю Николае, в ней же исперва познал еси себе яко чуждаго, обаче теплоту и свет Христов источая, прелагал еси враги твоя в сыны духовныя, имже раздая благодать Божию, созидал еси Церковь Христову, о ней же ныне молися, и тебе бо сынове ея и дщери взывают: радуйся пастырю добрый наш.

Каноны и акафисты

Канон — это древний жанр молитвословия, использующийся в православном Богослужении. Состоит канон из 9 песней, а каждая песнь в свою очередь — из тропарей и ирмосов. Каноны могут быть посвящены Господу, Богородице, какому-либо празднику или святому. Чтение канонов благословляется и дома.

В каноне святому равноапостольному Николаю проводится параллель между его подвигами просвещения японского народа и подвигами ветхозаветных праведников, вспоминаются самые значимые события из его жизни.

Акафист — это хвалебное молитвословие, состоящее из 24 кратких частей ( икосов и кондаков).

Акафисты обычно не входят в Богослужебный цикл, их читают на водосвятных молебнах или дома.

Если каноны могут быть покаянными или молебными, то акафисты носят радостный и благодарственный характер.

Акафист святителю раскрывает перед читателем житие подвижника, восхваляя его христианские добродетели и добрые дела.