Роскошь на фоне нищеты и корысть вместо духовности: во что превратил РПЦ патриарх Кирилл
Кто владеет огромным имуществом православной церкви? Сколько регулярно отстегивает наверх обычный приходской священник и за что приходится доплачивать? Каково соотношение честных священнослужителей и стяжателей? Как бизнес при помощи пожертвований решает проблемы с уголовниками и правоохранителями? Какие неприятные секреты вынуждена скрывать церковь при помощи жесткой цензуры? О том, как Русская православная церковь при патриархе Кирилле стала придатком государства, копирующим у светской власти все ее пороки, в интервью ПАСМИ рассказал действующий настоятель одного из православных храмов.
Церковная цензура и скандальные разоблачения
Что происходит с церковью?
У нас есть внутренняя директива. Если я сейчас в пространство что-то выброшу, или кто-то другой — за это запрещают в служении. Один раз — на год, второй — сроком на три года, третий раз – навсегда. Вот как отец Сергий Романов. Такая директива есть — прямо на сайте Московской патриархии. Постановление Священного синода за подписью патриарха. Хотя это нововведение противозаконное — против церковных правил.
Практически как пресс-служба у чиновников — запрет комментировать без согласования?
Да, только это еще хуже. Я священник, который обязан проповедовать с кафедры что-то народу. И я могу с этой кафедры говорить только то, на что меня благословят, а в общественное или медийное пространство я не имею права давать никаких инсайдов…
А с чем может быть связан этот запрет?
Святейшего же в медийном пространстве полностью разбили на выбросе таких церковных документиков, циркулярчиков, он пытается навести цензуру, чтобы не было внутренней дискредитации церкви, хотя это противоречит церковным канонам. Его эти скандалы нервируют.
А какие самые громкие были скандалы?
Знаменитые часы на руке патриарха, самолеты, яхта “Паллада”, Мерседес Пульман, квартира от Лужкова в Доме на набережной, на Серафимовича, 2, где живут сестры. Это говорит о тяге к роскошной жизни, что на мой взгляд неприемлемо, так как сам Иисус заезжал в Иерусалим на ослике, а не на жеребце.
Кураев Андрей — протодиакон, который готовил аналитику и документы для выступления Святейшего патриарха Алексия. У него есть свой блог, Живой журнал. И он там педерастию в церкви, все эти циркулярчики вытаскивает. Его сейчас запретили в служении и грозят отлучением от церкви.
Был у нас в пресс-службе Всеволод Чаплин, который конкретно прямо мочил, все эти вещички выдавал — «Лучшая мусульманская женщина». Он умер уже, но когда его удалили с этой должности, он начал пробрасывать инсайды про Святейшего.
Он говорил правду? Или дискредитировал, мстил?
У Кураева в ЖЖ есть перегибы, как и у всякого нормального человека. Он немного субъективен, но и объективности хватает. Они-то как себя позиционируют — как борцы со злом, но есть такие вещи, когда, я считаю, совсем перегнули палку.
Например, есть у нас одна крайность — антиИННшники, которые настолько верят, что отказываются от порядков, которые активно насаждает церковная и светская администрация, отрицают меры по профилактике ковида. Их еще называют антиглобалистами, но это мягкая форма. Все эти церковно-денежные отношения, аффилированность с политикой, со светской властью привели их тому, что если ты просто священник, то к тебе уже полнейшее отрицание. Как если ты чиновник, следовательно ты коррупционер, взяточник и тоже полнейший к тебе негатив. Церковь, сросшись со светской властью, стала, по сути дела, реально департаментом религиозного назначения…
Светские миллиарды и поборы с нищих
То есть, по сути, церковь сейчас срослась с государством?
Да, церковь тире государство. Это всякая помощь государственная, ходатайства церковные. Ты ничего не откроешь нового, потому что все везде пишется, критикуется. Например, Святейшему окологосударственные структуры выделяют миллиарды на поддержание лично его резиденций, например, в Переделкино, в Дивногорске, в Питере строят, в Чистом переулке, не только на восстановление храмов, но еще на какие-то проекты. Например, Владимир Владимирович не менее 10 ярдов (я точно не помню, надо уточнить цифру) дал Тихону Шевкунову на его проект «Россия — моя история”, на ВДНХ огромный павильон с исторической панорамой. Тихон Шевкунов — митрополит Псковский, он считается духовником Владимира Владимировича, Владимир Владимирович с ним дружит, к нему ездит.
Но это же хорошо, когда деньги выделяют на веру. Вопрос — как это все расходуется?
Смотри, как все интересно получается. Например: глава “Газпрома”Алексей Миллер встретился со Святейшим, потолковали и сразу же нашелся или назначили фонд, и потекли деньги налогоплатильщиков на реконструкцию, строительство, обслуживание резиденции в Переделкино или иную, а там, как правило, уже все давно сделано.
Дмитрий Анатольевич со Святейшим пообщался – резиденции в Переделкино еще дополнительно земли нарезали, не знаю сколько гектаров, но очень много и скит сделали тайный — скит Александра Невского. Там он сейчас сидит, прячется от ковида. Квартиру в “доме на набережной”, где нанопыль была, скандал был знаменитейший, тоже правительство Москвы ему выделило, вместо или дополнительно к домику в Серебряном бору, когда он еще был митрополитом. Сейчас не знаю кто там живет, а так сестра жила.
В чем при Кирилле изменилась церковь?
Тут то же, что и с народом, — разорванность произошла: чиноначалие — митрополиты и епископы, которые в регионах возглавляют, оторвались от священников. Но дело в том, что согласно Уставу, сейчас всем владеет патриарх. Доверенности на владение имеются у епископов — как вотчины такие. Если разобрать любой церковный документ на любой храм, у нас все действуют на основании доверенности, а бенефициар в конечном счете — Святейший.
Вот как это делается: есть священник, у него храм, община туда несет деньги, священник их собирает и часть оставляет себе, а часть запускает наверх. Всегда только снизу вверх идет, то, что они кому-то что-то раздают, — брехня полная.
Классический пример: абсолютно беспощадная деревня, примерно 400 жителей, огромный разрушенный старинный храм, как правило, памятник архитектуры, его восстанавливать — сумасшедшие миллионы нужны только на проектирование, не говоря о реставрации. Но, тем не менее, у священника — налог. Во-первых, 5 тысяч минимум надо заплатить в митрополию, еще 5 тысяч — отдать благочинному, но в среднем это 20 – 50 тысяч рублей в месяц. Но такие суммы в деревнях, где вообще ничего нет, зачастую и храма как такового нет.
А это официальный налог? Он устанавливается каким-то внутренним документом?
Во внутренних церковных документах не найдешь ничего. Максимум — квиток дадут от епархии, что внес, но этот квиток нигде не учитывается — церковь же Уставом отделена от государства.
Свечная монополия и налог на креатив
Или вот свечки продают — по 100 рублей, по 50, по 20. Получается, как магазин, но чек не дают.
Тебе скажут, что это не стоимость, а пожертвование. Но бесплатно ты ничего не заберешь — пожертвование получается недобровольным.
Как выстроена система? Есть завод в Софрино, там производят несколько сот тонн этих свечей. Вообще, каждый регион старался свой завод завести, но сейчас Святейшему деньги нужны, и он внутренними церковными документами обязал всех отчитаться, есть у них производство или нет. Якобы это делается, чтобы понимание было, а на самом деле сейчас все это запретят, закроют.
У нас же командно-административная реализация идет: Святейший нагружает митрополии — она должна взять 50 тонн свечей, а митрополия добавляет еще такую же цену, и заставляют брать священников. А священники собираются у благочинного, где получают указания, где и сколько будут стоить: это 100 рублей стоит, это 50, требы — эта полторы тысячи стоит, эта две, эти три, эта четыре. Для чего это делается? Это регулирование, и священник не может оспорить эти цены. Он может только брать свечи, церковную утварь, и это еще один скрытый налог — товар обязаны брать только у митрополита на складе. Это еще одна форма заработка, так как на этом складе все — тоже Святейшего.
Раньше основатель и бывший директор “Софрино” Евгений Пархаев не заморачивался, а нынешний — владыка Меркурий – приказал рассмотреть вопрос о торговле всем подряд. Если раньше это был только церковный товар, то сейчас уже корейской косметикой хотят торговать — такая скрытая аффилированная сеть… Пельмени, кофе и пончики, доходит до того, что дьяконы делают суши и роллы. Уже есть монастырское масло, мыло, хотя монастырского там практически ничего не осталось, все привозное. Получается, все в руках патриарха, все от него идет. Свечи, иконы, утварь — это все “Софрино” или Китай под “Софрино”.
То есть, там не может быть малого и среднего бизнеса? Например, ремесленник захочет свой товар там выставить?
Это можно: ты приходишь в церковь, показываешь священнику, он говорит “прикольно”, ты выставляешь в церковную лавку, что-то ему там отдаешь, если продается. Но ему за это надо будет наверх отдать, чтобы разрешали такие вольности. С лавки и так платят, а если товар не совсем благословенный… Сейчас Меркурий начал модернизацию: если что-то такое появляется, то священник должен за это занести — дополнительный налог на креатив.
Главное — чтобы все отлетало как надо, вот за это спрашивают беспощадно. Если священник не платит, сколько ему назначено, его убирают, ставят на это место проверяющего. Он, если упал доход, смотрит из-за чего: например, настоятель всех обидел и от него ушли, или наоборот. Священника заменяют, а если видят, что он утаивал божье — запрещение в служении за неуплату церковного налога, за игнорирование церковных норм.
Дорогая популярность и дачка для архиерея
А кто за этим следит?
Епископ и Церковный совет. В него обычно входят благочинные, начальники отделов и ближайшие к епископу люди. Тут создалась порочная практика, которая практически стала системой. Кто креативный, со своим мнением, со своим гонором — таких не любят. Но, как правило, вокруг него — народу много. Поэтому начинают давить: народу много, значит должен быть доход — поднимают налог, вроде как в церковную пользу.
И «креативные» на это идут, потому что если хочешь быть у архиерея на хорошем счету, поднимаешься сам. Тебя как талантливого бизнесмена поднимают в благочинные, ты за регионом смотришь, за районом. Умный благочинный что делает: навешивает на выдуманные функции своих помощников дополнительные сборы, юристов например, по линии образования, а тех священников, которые не хотят платить, — терроризируют. И священники начинают крутиться как белка в колесе — если ты хочешь какие-то льготы иметь, то ты начинаешь с благочинным отношения выстраивать на дополнительных услугах и платежах.
К примеру, на хорошем счету священники, которые устраивают за свой счет общие церковные мероприятия в районе, в области. Или вот пришел архиерей, надо ему скидываться на домик-дачку, на подарок к тезоименитству, на хиротонию, на день рождения или, например, на стол. Кто как изгаляется — вкусные банки заворачивает, твороги и сметаны возит — но это монастыри, как правило. А так — реально собирается церковный совет совет, благочинные и решают, что приходы конкретно подгрузят — три, пять, десять тысяч. Если посчитать, получается, что на “левые” налоги уходит столько же, сколько на прямые или в полтора раза больше.
Епископ или митрополит приезжает на приход или в благочиние – это еще дополнительный сбор. Если настоятель хочет в храм архиерея пригласить, обязательно нужен стол хороший, всем кто с ним приехал, тоже надо денег дать — они же потрудились-приехали. Архиерей приезжает — как правило какие-то висюльки дают — награды церковные. Но сейчас патриарх их как-то отранжировал: священник должен миллиона три сделать, чтобы эту церковную награду получить.
Просто за этими наградами не все гонятся, некоторые в детей уходят — воскресные школы, искусство, поделки, специалистов приглашают, общие мероприятия проводят. На все это надо денег, но если священник это за свой счет организовывает, то он — на хорошем счету. Ведь они не только платят налоги, они на слуху — таких надо поддерживать.
Откат с пожертвований и церковные решалы
Свечи, требы, пожертвования — на чем еще в церкви зарабатывают деньги?
Способов миллион. Венчание, крестины — это все законно уходит: часть себе оставляешь, остальное улетает. Это все такая мелочь, которая официально всем везде показывается. Этого даже не хватит на содержание храма — электричество, уборка, налоги и т.д. Надо тебе что-то построить — это огромные суммы денег. На бабушкиных червонцах, свечках и крещениях ты никогда ничего не сделаешь, это мизерные суммы. Но мизерные для конкретной церкви, а не в масштабах страны — у Святейшего в этом смысле все хорошо.
Все основные деньги — от благодетелей. Это состоятельные люди, которые реально дают. В городах их много, а в деревенских храмах никого. Но с них все равно собирают, там энтузиасты — беспощадные попы, на них церковь держится.
Вернемся к верующим богачам, благодетелям, куда деньги от них идут?
Согласно Уставу, я не имею право разглашать своих благодетелей, это опирается на фразу, сказанную Иисусом Христом: “Когда творите благодеяние, правая рука должна не знать, что делает левая”. Даже если меня ФСБ возьмет, спросят, кто давал, я законным образом могу ответить: “Простите, я об этом говорить не буду”. И на этом все базируется.
Вот я отдал священнику 5 миллионов пожертвование, и дальше как это распределяется?
Это по-разному бывает. Например, ты дал пять миллионов и епископу сказал, что дал. И тогда, епископ спросит священника, куда он их дел. По идее эти деньги должны идти на церковь, на содержание общины, на реконструкцию, на мероприятия какие-либо. Разумные священники перед благодетелем отчитываются за эти деньги, хотя и не должны. Потому что — ну кто тебе еще принесет, если ты возьмешь и себе машину купишь.
А вышестоящему начальству не доложил — за этим обычно епископы и охотятся, на этом попов и ловят. Благочинный видит, что к тебе ездит кто из пушистых — благодетелей, сам начинает к тебе ездить. И тогда у тебя два пути — либо ты с епископом сразу делишься, либо благочинному начинаешь вопросы закрывать, и он тебя прикрывает. У благочинного 10-15 священников, которые ему уже по сто тысяч занесли, и у него все прекрасно.
Просто у тебя создается круг лиц, обычно их немного, которые тебе помогают. Соответственно, и ты им помогаешь. Вот это и есть приход, все остальное уже неважно, на самом деле.
Больше всего собирается в областных центрах, но и в районных центрах идет борьба за места. Там священник будет так или иначе общаться с организациями, которые там работают по одной простой причине: им же в области надо что-то делать. Если человек мне хорошо помогает, и у него проблема — надо подписать бумагу на землю, уголовные элементы преследуют или, наоборот, проверяющие органы наваливаются, то я иду к своему епископу, и тот через губернатора или правоохранителей эту проблему закроет и поможет так, как никто другой не поможет.
Все везде решают чиновники, но у них, если ты в каком-то отделе трудишься, ты Путина никогда не увидишь, правильно? Районы под губернатором и региональным правительством ходят, региональное правительство — под федеральным. Чтобы губернатору к Путину попасть — я не знаю, что надо сделать. Нет губернаторов, которые свободно к Путину попадают.
У нас же все очень просто: священник из района идет к епископу, епископ к Святейшему, Святейший к Путину, лифтинг гораздо круче, за счет чего церковь и стояла пока.
Просьбы для Путина и контроль ФСБ
А Путин до сих пор принимает Святейшего?
Сейчас нет, а раньше — да. Это все раньше работало — при Алексии, сейчас Кирилл умалился, Путину не до него. Хотя принимал недавно, они разговаривали о выделение средств на празднование 800-летия лавры Александра Невского. Там еще 4-5 вопросов были, которые в камеру не попали, о чем патриарх Кирилл попросил чиновников, но они все сделали, — например, убрали и арестовали бывшего схимонаха Николая Романова, потушили скандал с Игнатиями.
У нас в церкви были постоянные какие то движения… ФСБ за этим очень четко смотрит, я фсбшников чаще вижу, чем ты. То, что один дурак с поясом может сделать, рота солдат не сделает, они же фанатики все, поэтому опасны. У мусульман еще жестче, но у них Кадыров за этим следит, он мусульманский мир держит, каждого мусульманина держит. Они болтают что хотят, но если ему задать правильный вопрос, то тут же его вывезут, куда надо, поговорят, такое было. Если они шалят, но если это куда-то попадает, их там у Кадырова поправляют. За счет этого Кадырова завалили деньгами — всю Чечню и его самого. У нас такого порядка как у Кадырова нет. 36 миллионов человек в стране не пьют, наркотики — и то, так, у них очень жестко, ребята послушливые. Хотелось бы так и с православными, но Святейший в последнее время промахи делает жуткие, не дают православным соорганизовываться, казаков вообще зашельмовали.
Раньше вот был Диомид — антиглобалист, антиИННщик, и вокруг него очень большое количество было церковных верующих, которых можно назвать фанатиками, они поддерживали его идеи и т.д. Отобрали у них храмы — они ушли в домовые. Святейший лично обращался к Владимиру Владимировичу, чтобы скрутили Диомида. Но это стародавняя история…
С ним очень грамотно поработали, его сейчас нигде не видно, не слышно. У него отобрали храмы, но забрали каким образом? Он в Хабаровском крае восстановил очень много храмов. Его забрать невозможно было — народ-то его знает, он епископ. Привезли мощи, святыни… Какой храм закроют перед святынями? Они и открыли. Там все хитрым образом устроено — ставят в храм святыни, и рядом со святынями всегда хранитель должен находиться. На ночь, они, соответственно, остаются при святыне. Ключи им оставили — в туалет пойти, еще куда-то. За ночь поменяли замки, народ пришел – нет уже настоятеля. Вот такая прямо спецоперация была проведена.
Сейчас стало очень много священников, которые конкретно обличают Святейшего, его сотрудников ближайших, поэтому их автоматически в запрет кидают. Вот Кураев, который валит про этих педерастов везде и всюду, его терпели, терпели, пытались не обращать внимания… Но он добрался до самого наставника Святейшего – Никодима Ротова (тоже с этим грехом был – «никодимов грех» так называемый), он просто сказал, что с таким учителем надо бы задуматься, и его отовсюду убрали — из академии духовной, со всех постов. У нас всегда церковь пыталась замалчивать, не обращать внимания, но он продолжил писать, он просто глумился над пороками священноначалия: какой-то епископ нашалил, и он тут же — в своем журнальчике. У него огромная туча инсайдеров, у нас сейчас интернет-пространство, быстро все — вечером согрешил, утром уже Кураев у себя написал.
А бывает наоборот, доходит до жуткого. У нас экзарх Белоруссии митрополит Павел там накосорезил, его убрали, поставили местного, а этого перевели в Краснодарский край, а там попы забористые… Он начал пытаться налоги поднимать, дисциплинировать, еще что-то, и тут же про него во всех телеграм-каналах написали. За ним такую охоту начали, стали дискредитировать и выдумывать, что целовался с игуменьей на берегу моря — это очень романтично. Епископ с игуменьей, да в таком-то возрасте!
Вот эта прозрачность и открытость личной жизни стала пугать священноначалие, потому что все, что так разносится, очень-очень быстро становится известным. Ну и как тут перегнешь палку? Вот я тебе просто скажу: возьми по ведомости зарплата у епископа — 30 тысяч, это же просто смешно. У него наряд стоит в десятки, если не в сотни раз дороже, чем эта зарплата, командировки и выезды. То есть на содержание архиерея начинают закручиваться всякие потоки, которые нигде не афишируются.
Трусоватый патриарх и денежная смазка
А если ты хорошо работаешь, у тебя хорошие продажи, отреставрировал храм, стал популярным?
Получаешь какой-либо памятник архитектуры дополнительно — у тебя же там уже налажен доход, соответственно, ты должен восстановить какой-нибудь еще, беспощадно убитый. Как правило, от этого не отказываются, потому что все равно, когда ты храм восстанавливаешь, к тебе меньше вопросов — лишь бы восстанавливал. А если у тебя все хорошо, и ты на “Мерседесе” ездишь…
Много священников, которые не по средствам живут? Хороший дом, машина, бизнес заводят?
Бизнес заводят только пушистые — приближенные к епископу, им позволено. Но они так же, как чиновники: бизнес заводят на дочек, еще на кого-нибудь, на себя — никто.
А что с патриархом вообще происходит? Эти скандалы, разоблачения — дорогостоящие самолеты, авто, поместья. Так должно быть у патриарха?
Знаешь, сколько я патриархов знаю или читал о них, кто во всем этом жил, — ни один не прославился. Нынешний — реально трусоват, поэтому вокруг творится бардак. Любой нормальный православный человек стремится навстречу Богу и за эту земную жизнь не цепляется, а этот же беспрецедентные меры принимает по охране своего здоровья.
Вот еще например, реформы духовного образования. Очень централизованно собрал власть под себя. При этом аффилированность с Западом пошла беспрецедентная: мы же “неумытые”, поэтому нас католики религии учат. Стараются молодежь туда отправлять — в Париже есть католический университет, карьеристы от священства там научаются. Епископы все более-менее к нему близкие через западные институты и работы прошли. Православие не просто прогибается, оно пришивается к тухлому телу — есть пытка такая: здорового человека к мертвому привязывают.
Это большая проблема — в католической церкви наступил духовный кризис. Папа с этими скандалами — голубизна, куча всякого безобразия, собрал синклит — собор ученых мужей, кардиналов — и говорит: нам надо выработать новые тенденции. И один аббат — Йохен Бунге — он был ведущим идеологом католической церкви, сказал: я попробую смоделировать будущую модель католической церкви, и начал ездить. Он приехал к нам, побыл в Москве, разочаровался, все это и у них есть, потом его свозили в скит Анзерский на Валаам, он пообщался со схимниками, потом прожил там некоторое время и обратился в православие. На собрании синклита, он сказал, что католическая церковь может вернуть свой авторитет и первооснову христианской веры только в том случае, если она вернется к православным истокам. То есть, православие — это то самое, что требуется католической церкви. Кардиналы посовещались и решили, что церковь с такими традициями, с таким могуществом не может под кого-то заходить, принимать какие то основы. Тогда было проработано решение о слиянии, и сейчас все эти процессы идут.
Кирилл же понимает это?
Кириллу каких-то обещаний надавали о каком-то мировом предстоятельстве. Он должен был собрать все православные конфессии под свою десницу — то что сейчас патриарх Константинопольский Варфоломей делает. И святейший Кирилл думал, что это будет естественно – Варфоломей отойдет в мир иной, и его выберут на Всемирном совете православных церквей предстоятелем. То есть, когда объединятся православные, должен начаться диалог с папой римским о воссоединении всех христианских конфессий. и там были обещания: если ты соберешь, то католическая церковь под воссоединиться со всемирным православием. Но ничего не происходит — идет шельмование всех договоренностей. Варфоломей так сказал: “Я вот точно соберу, а этот никогда”.
А наша церковь пыталась все процессы смазывать деньгами. Сейчас уже понимание пришло, что это не помогает, поэтому Святейший и сидит. У нас раньше своя прямо аффилированность была. Я смотрел, когда этот собор пытались сделать общеправославный, весь МИД у нас сидел в патриаршей резиденции на Чистом переулке. Там этих разведчиков с номерами гоняло больше, чем пешеходов, такой переполох был. Святейший это, можно сказать, прочихал, его обыграли.
Двуличная власть и беспощадный бунт
О каких важных проблемах еще нужно сказать?
Основная проблема — это двуличие власти, любой власти — духовной, светской. Оно привело нашу страну, народ, государство к такому моменту, когда уже никакими своими поступками, реорганизациями доверие им не вернет. Даже борьба с коррупцией, которую развязали, знаешь как она интерпретируется? Сейчас уже жрать ни хрена, и у них уже умалились возможности, вот друг друга и давят эти пауки. Ведь уже никаким назначением новых лиц ничего не сделаешь… Не знаю, как сама власть это понимает, но вроде как понимает.
Скажу так: есть у меня один министр знакомый федеральный, он уволился. И пока он был в силах то “да, да”, а вот сейчас он начал власть критиковать. Вот мы сейчас с ним разговаривали про выступление Путина 17 числа, он все равно знает, что и куда, я к нему хожу. И Путин сказал: “Я десятку закинул в регионы”. И этот министр говорит: “Это не Путин, он не должен так говорить и никогда бы так не сказал “десятку закинул ярдов в регионы”. Это уже падение этики, падение пресс-службы, всего падение. Даже замглавы департамента не может “десятку” сказать, а этот сказал… То есть можно уже сказать “кинул чирик”. Социальные выплаты по пять тысяч на детей до восьми лет… Они там охренели уже — 150 тысяч обращений и уже тут же… Даже я не отображаю, что на 5 тысяч семья в регионе живет, у них там огород, они на нем корежатся. А на работу никто официально не наймет, потому что налогов за рабочего надо выплатить столько, сколько ты ему даешь. И ладно выплатить — отчитаться надо. А потом работник еще может потребовать декретный, больничный — он работать не будет, а ты будешь продолжать платить, а он пойдет и в трудовую комиссию напишет. Поэтому здесь этот черный нал так и будет крутиться.
Социальная справедливость уже невозможна сейчас, я считаю, что все равно будет катаклизм какой-то. Весьма вероятно, что будут рассчитывать на управляемый хаос в стране, а получат сокрушающий русский бунт, беспощадный, безумный. А так и будет, потому что копится, они эту несправедливость чувствуют, обратиться не к кому, проще взять все-таки Калашников. А еще сейчас прямо тонкая грань, баланс между беспределом и засильем полнейшей наглости.
Вот мэр города Томска, там почти весь город бараки, вот в этих бараках живет народ, доживает, вся молодежь уехала, и там ловят мэра, у которого 14 миллиардов… И это последнее дожимание соков привело к тому, что уже не верят никому.
Социальная несправедливость тотальна, но мы-то еще приучены к тому, что государство, в которое вкладывали жизни поколения, хоть какие-то минимальные блага давало: квартиру там дадут, если не бухать, сможешь даже “Москвич” какой-то купить, на море съездить, там хоть что-то доходило.
А сейчас — деревня трудозатратная территория, только туда вкладывать, то, что до деревни ничего не доезжает, остается у чиновников, никого не волнует, это неэффективно — содержать деревню. Люди, которые просто там живут, они ничего не могут, они приезжают в город торговать — на завод не возьмут, жилья нет. Бесперспективное будущее, и вот тут начинается: где-то подворовать, пограбить, засунуться на какую-то должность попытаться… И получается, что 15-миллионный контингент служащих — врачи, учителя, они тоже не имеют никакого уважения толком. Учителю говорят — тебе платят, ты не доглядела, ты должна ребенком заниматься. А она на детях срывается, и образование просто падает в никуда, одебиливание нации просто идет.
Патриарший компромат и коммунизм для митрополита
А что патриарх делает для православных? Он должен заботиться о морально-нравственном воспитании?
Функционал патриарха сводится к варению мира. Без него сварить не могут, а он ничего толкового не делает. Что касается морально-нравственного воспитания — реально педерастов собрал и эффективных менеджеров – чему они навоспитывают?
А почему собрал? Так ему удобнее — держать на контроле можно. Вот поэтому дает вотчину на кормление, и на него уже папочка лежит. Как и в государстве — на серьезный пост заходишь, у тебя тут же — папочка. Без нее как-то ссыкотно брать на работу человека, которые будет левые схемы вертеть. Как ты его контролировать будешь?
Какое соотношение в церкви тех, кто реально служит Богу, и тех кто использует свое положение?
Слава Богу, что это соотношение девять к одному: девять священников и один кривой. Священников в месте с монахами — где-то тысяч 20-30 и 10 процентов из них используют эту систему. Но это простые священники, а руководство… Патриарх, митрополиты живут при коммунизме, епископов — их человек 400 — тоже уже по сути коммунизм догнал. Есть конечно и там — единицы… Все однозначно гниет с головы, причем через эту голову и потянуть можно….
Что делать сейчас нужно с церковью?
Поставить нового предстоятеля. Хороших есть парочка, которые реально работают. И это светской власти жизненно необходимо по одной простой причине: церковь этот баланс хоть как-то отрегулирует, эту социальную несправедливость, хотя бы создаст видимость. Если сейчас этого не сделать, то я считаю, что наше государство профункционирует максимум на пару лет. Мы будем малой кучкой разрозненных субъектов. Сейчас, по сути, все население сбежало в европейскую часть, за Уралом едва ли насобираешь 15 миллионов жителей. То есть, страны уже нет — ни Урала, ни Сибири, ни Забайкалья, ни Дальнего Востока — это все видимость. Территория, по сути дела, которой владеем уже не мы.
Предлагаю о том, что нужно делать для того, чтобы исправить положение в стране, если это возможно, — с Божьей помощью в следующий раз.
Если у вас есть информация о коррупционных нарушениях чиновников и правоохранителей — пишите в рубрику ПАСМИ «Сообщить о коррупции»
От церковного информбюро
Вот уж точно, неисповедимы пути Господни! До начала 1980- х. Вигилянский вращался в богемной среде: литераторы, журналисты, люди искусства…
Причем там еще диссидентством попахивало… Да и после еще какое-то время он был погружен исключительно в мирские дела: редактировал воскресное приложение газеты «Московские новости», читал лекции в Мичиганском и Массачусетском университетах… И вдруг ушел в православную прессу, стал печаться в церковных изданиях, преподавать журналистику в Православном университете имени Иоанна Богослова. А потом возглавил пресс-службу РПЦ.
«Нет никаких регламентаций, кроме правил приличия»
— Пресс-служба Московской патриархии недавно была преобразована в пресс-службу главы РПЦ. Со сменой названия сменились и задачи?
— Отвечу кратко, сославшись на официальный документ, подписанный Патриархом Кириллом: пресс-служба создается «в целях информационного сопровождения деятельности Патриарха Московского и всея Руси и обеспечения работы прессы во время богослужений и официальных мероприятий с участием Предстоятеля Церкви». В задачи пресс-службы входят помимо технических (аккредитация, оповещения прессы о предстоящих событиях с участием Патриарха, организация трансляций служб, формирование архива фото- и видеоматериалов и т. д.) и некоторые творческие, например, подготовка раздела «Патриарх» на общецерковном сайте: Patriarchia.ru.
— Какова мера открытости церковной власти? Даже прямо спрошу: какая информация о деятельности РПЦ не подлежит публичной огласке?
— Вы знаете, никто даже не задумывается о какой-то мере открытости или закрытости, нет никаких установок и регламентаций, кроме известных правил приличия. Хотя, конечно, некоторые «цеховые», корпоративные проблемы, как в любом профессиональном сообществе, у нас не принято обсуждать публично.
— А если эти проблемы затрагивают интересы общества или государства?
— В таком случае они с помощью нашей пресс-службы находят отражение в СМИ. По сравнению с другими религиозными организациями РПЦ — самая открытая. Говорю об этом со знанием дела. Покойный Патриарх Алексий, часто отвечая на вопрос о его отношении к критике священнослужителей в СМИ, говорил, что мы открыты для критики, что у нас нет запретных тем, что мы благодарны всем, кто заботится о благе Церкви, даже если затрагиваются болезненные стороны жизни церковного сообщества. Думаю, многие иерархи подпишутся под этими словами. Напомню также, что, помимо очень развитой сети церковной «бумажной» прессы, есть сотни православных сайтов самой разной направленности, в блогосфере активно участвуют сотни священнослужителей — от псаломщиков до архиереев. По-любому, даже самому острому вопросу можно найти компетентный ответ в Интернете.
«Предстоятель Церкви обо всем говорит в своих проповедях»
— Патриарх Кирилл очень разнообразен в своих проявлениях. Он и монах, и общественный деятель, и Предстоятель Церкви, и руководитель церковного аппарата. Обо всех сторонах его деятельности пресс-служба так или иначе информирует. Но, как вы считаете, удается ли вам через ежедневный новостной поток протранслировать самое главное — личность Патриарха?
— Всех, кто связан с церковными СМИ, также заботит этот вопрос. Недавно мы его обсуждали на коллегии синодального Информационного отдела. На общецерковном сайте мы транслируем в печатном виде и в видеоразделе проповеди и выступления Патриарха (заметьте, без купюр). В каждом своем публичном выступлении Патриарх Кирилл, помимо церковных тем, говорит очень остро, искренне и об актуальных общественных проблемах, и о себе, и об истории страны, и о том, что происходит в мире. А поскольку Предстоятель Церкви весьма скуп на интервью (он говорит — зачем мне давать интервью, если я обо всем говорю в проповедях), перед нами стоит насущная задача: найти формы, в которых мы могли бы, как вы говорите, «протранслировать самое главное». К сожалению, мы пока не пришли к единому мнению на сей счет. Но, уверяю вас, в ближайшее время придем.
— Бывает ли Патриарх Кирилл недоволен работой своей пресс-службы? Случалось ли вам выслушивать от него нарекания и за что, например?
— Конечно, бывают и нарекания, как без этого. Патриарх Кирилл требователен к себе, поэтому при всей его снисходительности, терпеливости и доверии к другим он принципиален со своими помощниками. Например, иногда деликатно упрекает нас в том, что на какое-то его выступление, очень важное для Церкви, собралось недостаточно представителей прессы. Патриарх понимает, что еще до конца не отлажены оптимальные механизмы взаимодействия пресс-службы с журналистами, поэтому какие-то накладки с нашей стороны порой неизбежны.
— У вас сложились с Патриархом Кириллом доверительные отношения? Вы можете к нему обратиться за благословением, спросить совета в мирских делах?
— Надеюсь, что эти доверительные отношения сложились у нас со Святейшим еще в бытность, когда он был митрополитом. Как-то я у него спросил благословения пойти на одно мероприятие с участием очень агрессивных антицерковных деятелей, и он вполне по-дружески посоветовал мне туда не ходить, чтобы не расстраиваться.
— Есть ли у Патриарха Кирилла духовные чада?
— У любого священнослужителя есть духовные чада. Конечно, патриаршие заботы съедают очень много времени, и вряд ли у Святейшего есть прежняя возможность найти свободные минуты для своих чад. Остается только молиться за них. А что может быть лучше, чем молитва Предстоятеля Церкви! Кстати, Патриарх служит очень часто, намного больше, чем любой приходской священник. За последний год — более 230 богослужений.
«Диссидентство 1970-1980-х годов было вполне религиозным»
— Вы окончили Литературный институт, публиковались в журналах «Новый мир», «Знамя», «Огонек»; работали в Институте искусствознания… Были абсолютно светским человеком, не чуждым и диссидентской среды… Как произошло ваше воцерковление?
— Это долгая история, которую я, кстати, не раз рассказывал. Не буду ее повторять. Отмечу лишь, что диссидентство 1970-1980-х годов было вполне религиозным: А. Солженицын, А. Синявский, В. Максимов, А. Гинзбург — вот несколько имен, которые у всех на слуху. Когда в начале 1980-х я познакомился с духовным наследием русской культуры, я был потрясен тем фантастическим богатством, которое у нас было отнято. Вот оно рядом — бери и пользуйся. В то же самое время я подружился с несколькими монахами Троице-Сергиевой лавры и Псково-Печерского монастыря, открывших мне радость общения с людьми чистых намерений, которых в нашей богемной творческой среде днем с огнем не сыщешь. Я воочию убедился, что религиозное сознание изменяет масштаб видения, открывает новые измерения, определяет цель и смысл жизни, обнаруживает возможность быть по-настоящему свободным и, наконец, дает ключ к пониманию любви — той любви, которой так катастрофически не хватает нашему миру.
— Все-таки почему вы отказались от светской карьеры?
— Я очень хотел быть полезным Церкви со всеми своими навыками и опытом, полученными в светских профессиях, и когда такая возможность открылась и я был призван к служению, то с великой радостью принял этот поворот судьбы, не думая, конечно, ни о какой карьере.
«Священник всегда на виду»
— Какие ограничения в светской жизни накладывает на вас духовный сан? Вы подчас не испытываете внутренний разлад между Владимиром Вигилянским (литератором, филологом, публицистом) и отцом Владимиром (пастырем, руководителем пресс-службы Патриарха)?
— Если и есть какой-то разлад, то он такой же, какой испытывает любой верующий человек: не совершай грех и совесть твоя будет чиста и спокойна. Духовный сан накладывает ограничения, но эти ограничения весьма полезны для меня: священник всегда на виду, его слова ответственны, поступки обдуманны, а разве это плохо?
«Для меня хорошая литература — всегда православна»
— Вы преподавали православную журналистику. Чем она отличается от обыкновенной журналистики? В ней есть табу на какие-то темы? Она в чем-то тенденциозна?
— Мы с вами прекрасно знаем, что объективной, не тенденциозной журналистики не бывает, если это не жанр сухой информации. Православный журналист отличается от своих собратьев по перу тем, что печется о славе Божьей. В этом смысле для неверующего читателя православный журналист пристрастен. Но эта пристрастность — высшего порядка: та истина, о которой он свидетельствует, — это Христос. Кроме того, журналистика — это вид творчества, а творчество по самой природе своей объективным быть не может. Я вполне представляю себе православного журналиста, работающего в «Известиях» или в журнале «Искусство кино». Причем и в такой — светской — прессе, рассчитанной на широкого читателя, ему совсем не обязательно писать о внутрицерковных делах, о Патриархе, о богослужениях и духовных праздниках. Его темами могут стать и кино, и политика, и война, и даже спорт, но он всегда и везде должен в своих писаниях свидетельствовать об истине.
— Существуют также понятия «православная литература», «православный писатель». Это что? Это кто? Вот, скажем, Майя Кучерская, написавшая книги «Бог дождя» и «Современный патерик», — она «православный писатель»?
— Я не уверен, что эти термины приживутся. Для меня хорошая литература — всегда православна. Лучшее православное произведение русской литературы — «Капитанская дочка», где, кажется, ни разу не упоминается Бог или Церковь. Всё, что приближает нас к Богу, православно; всё, что не противоречит Любви, Истине, Свободе, также православно.
«Покаяние и раскаяние — это разные вещи»
— Как думаете, почему фильм «Остров» снискал такой успех у массовой аудитории? Идея покаяния — она ведь, прямо скажем, чужда нашему общественному сознанию, воспитанному советской эпохой
.
— Всё очень просто. Мне кажется, мы сначала верим в этом фильме правде характеров, а потом верим в то, во что верят эти характеры. То есть здесь есть некий методологический момент, который важен для каждого христианина: покажи правду Божию в себе и тогда она будет понятна и притягательна абсолютно всем.
— Старец Анатолий, герой фильма «Остров», молит Господа о спасении своей души. На этой душе тяжкий грех. Хочу вас спросить: покаяние и раскаяние — это не одно и то же?
— Это разные вещи. Петр, предавший Христа, покаялся и стал верховным апостолом, а Иуда раскаялся и повесился. Покаяние — это внутреннее изменение человека. Без помощи Божьей оно невозможно. А раскаяние — это всего лишь сожаление по поводу того, что тот или иной твой поступок или совокупность поступков не принесли желанных плодов.
«Православие — это не идеология, это жизнь»
— Православие постепенно становится частью государственной идеологии. Вас это радует или пугает?
— Сомневаюсь, что православие становится частью государственной идеологии. Потому что и само оно не является идеологией. Православие — это не идеология, это жизнь. Известный американский священник Александр Шмеман написал замечательную статью о разнице идеологии и религии. Не буду ее пересказывать, обращу внимание только на одну мысль: «Религия говорит: «Какая польза человеку, если он весь мир приобретет, а душе своей повредит?» (Мф. 16: 26); идеология говорит: нужно весь мир приобрести для осуществления идеологии; религия в другом человеке призывает видеть ближнего, идеология же всегда направлена на дальних, безличных, отвлеченных людей».
«Если мы не подчиняемся нравственным законам, то давайте подчиняться государственным»
— Вторжение религиозных активистов со своим уставом в чужие монастыри (телевидение, театр, выставочные залы) и стремление навести там свои порядки — это мы наблюдаем все чаще и чаще. Правда, надо признать, такое вторжение обычно чем-то спровоцировано. Притом что четкую грань между художественной провокацией и провокацией религиозной провести подчас очень непросто. Ее проводят воспитание, вкус, чувство меры, а они у всех разные. Выставка «Осторожно, религия!», на мой взгляд, была непристойна. Радикализм ее устроителей мне лично претит. Но претит и радикализм погромщиков этой выставки, ибо это цензура в агрессивном ее воплощении. Согласны вы со мной?
— Мы, надеюсь, живем (или хотим жить) в гражданском обществе. Религиозные активисты — такие же граждане, как и все остальные, и они имеют право отстаивать свое представление о нормах жизни. Почему вам можно говорить о телевидении, театре, выставках, а нам нельзя?
— Я понимаю, искусство — святая вещь. Но все же не до такой степени, чтобы каждый художественный жест поверялся канонами православия, мусульманства или буддизма; чтобы в пространстве культуры шагу нельзя было ступить, не заглянув в святцы. Между тем тенденция очевидна, в том числе, думаю, и для вас, отец Владимир: появление в сценическом (живописном, экранном и т. п.) творении всяческих символов веры стало совершаться не без оглядки на церковные постулаты. Стремление табуировать содержание и форму произведений искусства, «оскорбляющих» чье-то религиозное чувство, становится знаком времени. А главное, оно находит отклик в светском обществе. После скандала с карикатурами в датском журнале, чего только мы не наслушались! И про неотвратимое противостояние двух цивилизаций, грядущее смертельное столкновение между исламом и христианством, бедностью и богатством. И про то, что перед лицом такой угрозы человечеству следует пересмотреть все прежние ценности, отказаться от «обветшалых» стандартов поведения, выработанных столетиями.
— Но вы же не станете отрицать, что самые болезненные вопросы в обществе — это национальный и религиозный вопросы. Скажите, являлась ли радикалисткой и погромщицей Татьяна Сапунова, которая в 2002 году попыталась порвать антисемитский плакат на Киевском шоссе?
— Ну нет, конечно.
— А если этот плакат вдруг кто-нибудь назовет художественной провокацией? Поскольку у нас не действуют многие законы, что людям остается делать? Например, есть ст. 3, п. 6 Закона о свободе совести, в котором говорится: «Умышленное оскорбление чувств граждан в связи с их отношением к религии запрещается и преследуется в соответствии с федеральным законом». А в ст. 282 УК РФ о возбуждении национальной, расовой или религиозной вражды предусматривается наказание за подобные действия с использованием СМИ, вплоть до лишения свободы на срок до четырех лет. До случая с выставкой «Осторожно, религия!» ни один человек, оскорбивший религиозные чувства, не был осужден по этим статьям. Если уж мы не подчиняемся нравственным законам, то давайте подчиняться государственным.
Из досье «РГ»
Владимир Вигилянский с 1988 по 1991 год был сотрудником отдела литературы и членом редколлегии журнала «Огонек». С 1991 по 1993-й работал главным редактором литературно-художественного и общественно-политического журнала «Русская виза». В 1994 году стал редактором воскресного приложения газеты «Московские новости». Затем вел курсы церковной публицистики и радиожурналистики в Институте церковной журналистики при Издательском совете Русской Православной Церкви. Читал курс «Современные формы миссионерства» в Высшем пастырском училище при Сретенском монастыре. Периодически принимает участие в богословских конференциях, симпозиумах, научных встречах, где выступает с докладами и лекциями на темы: «Церковь и культура», «Религия и интеллигенция», «Церковь и пресса», «Церковь и литература», «Церковь и телевидение». Отец Владимир — член Союза российских писателей.
Пресс-служба РПЦ про петицию и аборты: Запретить нельзя одобрить
Святейший патриарх Московский и всея Руси Кирилл, подписывая обращение к президенту России о запрете абортов, всего лишь одобрил вывод медицинского прерывания беременности из сферы обязательного медицинского страхования (ОМС). Об этом EADaily сообщили в пресс-службе патриарха.
«Со вчерашнего дня распространились сведения, что Его Святейшество, якобы, одобрил запрет абортов в России — заявил EADaily пресс-секретарь патриарха Кирилла священник Александр Волков. — Тот, кто писал и пишет это, или сам введен в заблуждение, или намеренно вводит в заблуждение других. Советую всем журналистам и читателям читать последние официальные заявления Патриархии насчет этого. Они есть в новостных лентах всех ведущих информационных агентств».
«Святейший патриарх уже не раз говорил о своей обеспокоенности ситуацией с абортами в России. — добавил Волков — Все пункты, которые содержатся в подписанной патриархом петиции за запрет абортов, в целом, несомненно, разделяются любым нормальным православным христианином. Отдельные пункты петиции за запрет абортов, которую подписал патриарх, могут звучать резко и нуждаются в каком-то обсуждении с точки зрения их реализации. Эти пункты сгруппированы и сформулированы таким образом, что, возможно, вместе выглядят достаточно резко, но это не означает того, что они не отражают мнения большинства православных христиан».
EADaily напоминает, что вечером 27 сентября российские СМИ, включая ТАСС и РИА «Новости», со ссылкой на пресс-службу Московской патриархии, сообщили, что предстоятель РПЦ поставил свою подпись под обращением к президенту России за запрет абортов в РФ. Это произошло на встрече патриарха с участниками Общероссийского общественного движения «За жизнь» и движения «Православные добровольцы», собирающими подписи под обращением граждан за запрет абортов. Встреча состоялась возле храма Архангела Михаила в деревне Белоусово Троицкого административного района города Москвы, где патриарх Кирилл накануне возглавил праздничное богослужение в честь праздника Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня.
«Предстоятель Русской Православной Церкви поставил свою подпись под документом. В тексте обращения, который был согласован с Патриаршей комиссией по вопросам семьи, защиты материнства и детства, говорится:
Мы, граждане Российской Федерации, выступаем за прекращение существующей в нашей стране практики легального убийства детей до рождения и требуем внесения в законодательство изменений, направленных на: Признание за зачатым ребенком статуса человеческого существа, жизнь, здоровье и благополучие которого должны быть защищены законом. Запрет хирургических и медикаментозных прерываний беременности. Запрет противозачаточных средств с абортивным действием. Запрет вспомогательных репродуктивных технологий, неотъемлемой составляющей которых является унижение человеческого достоинства и убийство детей, находящихся на начальных этапах эмбрионального развития. Оказание из федерального бюджета материальной помощи беременным женщинам и семьям с детьми на уровне не менее прожиточного минимума».
В Патриархии отметили, что глава Русской православной церкви «поблагодарил участников акции за труды и благословил их».
Новость была с одобрением воспринята многими известными православными спикерами. «Патриарх подписал петицию за запрет абортов и законодательное закрепление права на жизнь с момента зачатия: https://interfax-religion.ru/?act=dujour&div=321. — написал в своем Facebook экс-глава Синодального отдела по связям с общественностью протоиерей Всеволод Чаплин. — Пожалуй, первый за последние месяцы смелый консервативный жест — и хороший ответ всем тем чиновникам, церковным и светским, которые нашепытвают, что надо быть „поосторожнее“ и вообще не раздражать „прогрессивную общественность“. Нет, господа — вера и правда важнее всех „репутационных рисков“ среди людей, ценящих грех превыше всего. Этих людей надо призывать измениться — вместо того, чтобы подлаживаться под их настроения. Главное — что о нас скажет Господь на Своем суде, а не что скажут эти люди в интернете. Особенно рад тому, что православная общественность формирует смыслы и задачи, а Патриарх присоединяется к ней, а не к „нашептывающим“. Вспоминаю хороший лозунг, который Дмитрий Цорионов разместил у Белого дома: „Если Россия не покончит с абортами, Господь покончит с Россией“!».
Сотрудник Института стран СНГ Кирилл Фролов, православный активист, возглавляющий созданную им «Ассоциацию православных экспертов», у себя в Facebook написал: «Тот, кто против запрета абортов в России, тот одобряет массовое убийство русского народа».
«Что касается официальной позиции Церкви в вопросе взаимодействия с органами государственной власти, то здесь наша позиция не меняется: мы считаем, что первым шагом к искоренению такого явления, как аборты, должно стать выведение абортов из системы обязательного медицинского страхования. Это наша принципиальная позиция, — заявляет глава Синодального отдела Московской патриархии по взаимоотношениям с обществом Владимир Легойда. По его словам, в РПЦ убеждены, что „люди, несогласные с абортами, каких очень много, не должны из своих денег оплачивать эту процедуру“.»Кроме того, факт нахождения аборта в системе ОМС означает, что аборт позиционируется и воспринимается как общественная норма. Поэтому на данном этапе нам кажется важным именно выведение абортов из системы ОМС». Легойда добавил: в РПЦ надеются, что вывод абортов из системы ОМС, возможно, будет первым шагом на пути к тому, что «мы когда-нибудь будем жить в обществе, где, возможно, абортов не будет вовсе».
Сообщения о том, что патриарх Московский не собирается ходатайствовать перед президентом России о запрете абортов в стране, а просто поднимает удручаующую проблему и требует вывести аборты из системы бесплатной медицины, с утра 28 сентября находятся на сайте «Интерфакса», РИА «Новости» и других ведущих информагентств России. Но на официальном сайте Русской православной церкви аналогичной конкретизирующей информации пока нет.
EADaily напоминает, что сбор подписей к президенту России с просьбой запретить аборты в России был одобрен уполномоченным по правам ребенка при президенте РФ Анной Кузнецовой. «Весь цивилизованный мир не первый год выступает против такого явления, как аборты, и мы поддерживаем эту позицию, при этом, конечно, считаем, что этот вопрос требует системного подхода», — сказала Кузнецова. Идею запрета абортов в России поддержали верховный муфтий России Талгат Таджутдин и главный раввин России Берл Лазар.
Корреспондент EADaily связался с авторами петиции — общественным движением «Православные добровольцы». Руководитель организации Михаил Куксов выслушал корреспондента EADaily, но ответа на вопросы пока не дал.
Следует напомнить, что согласно «Основам Социальной концепции Русской православной церкви» аборт по медицинским показаниям допускается Церковью. «В случаях, когда существует прямая угроза жизни матери при продолжении беременности, особенно при наличии у нее других детей, в пастырской практике рекомендуется проявлять снисхождение. Женщина, прервавшая беременность в таких обстоятельствах, не отлучается от евхаристического общения с Церковью, но это общение обусловливается исполнением ею личного покаянного молитвенного правила, которое определяется священником, принимающим исповедь», — гласит текст «Социальной концепции». В пастырской практике рекомендуется проявлять снисхождение к женщинам, которые прервали беременность, произошедшую в результате изнасилования.
