Чтение о житии и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба
— памятник древнерусской литературы, написанный преподобным Нестором Летописцем. «Чтение» посвящено истории убийства князей Бориса и Глеба и, по мнению ряда исследователей, было написано раньше «Сказания о Борисе и Глебе», созданного, по их версии, после 1115 года на основе «Чтения» и летописного материала.[1]
«Чтение» начинается с пространного введения, в котором Нестор излагает всю библейскую историю от сотворения мира. Он сокрушается, что, когда христианство получило распространение, то лишь Русь оставалась «в первой [прежней] прелести идольской [оставалась языческой]
». Крещение Руси князем Владимиром он описывает как всеобщее торжество и радость. Далее излагается традиционная версия истории убийства Святополком Бориса и Глеба, который, в изложении Нестора, действует по козням дьявола. В каждой из ситуаций, описанных в чтении, Нестор подыскивает аналогию или прообраз в прошлой мировой и библейской истории.
«Чтение» написано в агиографическом жанре, автор описывает неизвестные по летописям факты из юности Бориса (мечта о мученической смерти под влиянием чтения житий святых, уклонение от вступления в брак и женитьба лишь по настоянию отца: «не похоти ради телесныя
», а «
закона ради цесарьскаго и послушания отца
»). В тех местах, где «Чтение» совпадает с летописным рассказом, у Нестора даются иные, житийные трактовки событий. Например, в летописях о походе Бориса на печенегов по поручению отца говорится, что Борис вернулся в Киев, так как не «
обрел
» (не встретил) вражеское войско, а в «Чтении» враги бегут от него, так как не решаются «
стати против блаженного
». При описании убийства братьев Нестор сообщает лишь о ритуальном, с цитированием псалмов, молении обречённых князей, которые по окончании молитвы торопят убийц «
скончать своё дело
».
По мнению филолога-медиевиста О. В. Творогова:
На примере «Чтения» мы можем судить о характерных чертах агиографического канона — это холодная рассудочность, осознанная отрешенность от конкретных фактов, имен, реалий, театральность и искусственная патетика драматических эпизодов, наличие (и неизбежное формальное конструирование) таких элементов жития святого, о каких у агиографа не было ни малейших сведений…[2]
Ссылки
XII век Повесть временных лет · Поучение Владимира Мономаха · Слово о полку Игореве · Моление Даниила Заточника · Хождение Богородицы по мукам · Девгениево деяние · Житие преподобной Евфросинии Полоцкой XIII век Слово о погибели Русской земли · Повесть о разорении Рязани Батыем · Легенда о граде Китеже · Повесть о житии Александра Невского · Александрия · Повесть о взятии Царьграда крестоносцами · Киево-Печерский патерик · Сказание об Индийском царстве · Наставление Тверского Епископа Семена Это заготовка статьи о литературе. Вы можете помочь проекту, дополнив её.
Страстотерпцы
Глеба зарезал повар. Повара звали Торчин. Словно заклал овечку острым кривым ножом. Плачешь ли ты, сердечко, над этой страшной строчкой или тебе не важно, что там произошло? Были они друзьями — повар и юный княжич. Может ли быть иначе, если доверил жизнь, тем, кто с тобою рядом? Это ведь что-то значит, или уже не важно дружбою дорожить? Воды реки Смядыни грех этот смыть не в силах. Плачет поныне повар. Плач и моя душа! Сколько за эти годы славных детей России пали, изведав жало Каинова ножа! Александр Балыбердин
2010
Отрывок, характеризующий Чтение о Борисе и Глебе
– Mon pere, [Отец,] скажите мне, как это было? – спросила она сквозь слезы. – Иди, иди, убит в сражении, в котором повели убивать русских лучших людей и русскую славу. Идите, княжна Марья. Иди и скажи Лизе. Я приду. Когда княжна Марья вернулась от отца, маленькая княгиня сидела за работой, и с тем особенным выражением внутреннего и счастливо спокойного взгляда, свойственного только беременным женщинам, посмотрела на княжну Марью. Видно было, что глаза ее не видали княжну Марью, а смотрели вглубь – в себя – во что то счастливое и таинственное, совершающееся в ней. – Marie, – сказала она, отстраняясь от пялец и переваливаясь назад, – дай сюда твою руку. – Она взяла руку княжны и наложила ее себе на живот. Глаза ее улыбались ожидая, губка с усиками поднялась, и детски счастливо осталась поднятой. Княжна Марья стала на колени перед ней, и спрятала лицо в складках платья невестки. – Вот, вот – слышишь? Мне так странно. И знаешь, Мари, я очень буду любить его, – сказала Лиза, блестящими, счастливыми глазами глядя на золовку. Княжна Марья не могла поднять головы: она плакала. – Что с тобой, Маша? – Ничего… так мне грустно стало… грустно об Андрее, – сказала она, отирая слезы о колени невестки. Несколько раз, в продолжение утра, княжна Марья начинала приготавливать невестку, и всякий раз начинала плакать. Слезы эти, которых причину не понимала маленькая княгиня, встревожили ее, как ни мало она была наблюдательна. Она ничего не говорила, но беспокойно оглядывалась, отыскивая чего то. Перед обедом в ее комнату вошел старый князь, которого она всегда боялась, теперь с особенно неспокойным, злым лицом и, ни слова не сказав, вышел. Она посмотрела на княжну Марью, потом задумалась с тем выражением глаз устремленного внутрь себя внимания, которое бывает у беременных женщин, и вдруг заплакала. – Получили от Андрея что нибудь? – сказала она. – Нет, ты знаешь, что еще не могло притти известие, но mon реrе беспокоится, и мне страшно. – Так ничего? – Ничего, – сказала княжна Марья, лучистыми глазами твердо глядя на невестку. Она решилась не говорить ей и уговорила отца скрыть получение страшного известия от невестки до ее разрешения, которое должно было быть на днях. Княжна Марья и старый князь, каждый по своему, носили и скрывали свое горе. Старый князь не хотел надеяться: он решил, что князь Андрей убит, и не смотря на то, что он послал чиновника в Австрию розыскивать след сына, он заказал ему в Москве памятник, который намерен был поставить в своем саду, и всем говорил, что сын его убит. Он старался не изменяя вести прежний образ жизни, но силы изменяли ему: он меньше ходил, меньше ел, меньше спал, и с каждым днем делался слабее. Княжна Марья надеялась. Она молилась за брата, как за живого и каждую минуту ждала известия о его возвращении. – Ma bonne amie, [Мой добрый друг,] – сказала маленькая княгиня утром 19 го марта после завтрака, и губка ее с усиками поднялась по старой привычке; но как и во всех не только улыбках, но звуках речей, даже походках в этом доме со дня получения страшного известия была печаль, то и теперь улыбка маленькой княгини, поддавшейся общему настроению, хотя и не знавшей его причины, – была такая, что она еще более напоминала об общей печали. – Ma bonne amie, je crains que le fruschtique (comme dit Фока – повар) de ce matin ne m’aie pas fait du mal. [Дружочек, боюсь, чтоб от нынешнего фриштика (как называет его повар Фока) мне не было дурно.] – А что с тобой, моя душа? Ты бледна. Ах, ты очень бледна, – испуганно сказала княжна Марья, своими тяжелыми, мягкими шагами подбегая к невестке.
«…Еле касаясь камений Синая,
темного бора, воздушного хлеба,беглою рысью кормильцев спасая,скачут лошадки Бориса и Глеба.
Путают путь им лукавые черти.
Даль просыпается в россыпях солнца.Бог не повинен ни в жизни, ни в смерти.Мук не приявший вовек не спасется».
(Б. Чичибабин «Ночью черниговской с гор араратских»)
Такой болезненный и сложный, но бессменный на многие поколения и века вопрос: «А могла бы быть жертва бескровной?» Почему искупление грехов омывается кровью невинных? А бессмертие души – земными муками? Если не найти полный ответ, то хотя бы начать путь к нему помогает история жизни и смерти благоверных князей Бориса и Глеба. Одних из первых русских мучеников-страстотерпцев. Они своим подвигом отчетливо явили: только во Христе проигрыш в жизни земной обращается в победу жизни вечной!
«…Диавол, ненавидящий человеческий род, увидев, как умножились и распространились по земле люди, научил их кланяться идолам, а не Богу, сотворившему небо и землю. Благой Бог, долготерпя и ожидая покаяния людей, посылал к ним Своих святых пророков. Они же одних не послушали и прогнали, а иных убили…»
Так начинает свое «Чтение о житии, убиении и чудесах блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба»
Преподобный Нестор Летописец.
И, действительно, история Бориса и Глеба – это отнюдь не частный фрагмент междоусобных распрей между братьями. Не история лишь человеческой зависти и корысти их брата Святополка. Не история лишь покорности одних и жесткого захвата власти другим. Скорее, это история пути, который Богом было дано пройти тем, на кого он указал.
«…Блаженному Борису в крещении дано было имя Роман, поскольку, как на святом Романе с молодых лет почивал Святой Дух, так и на нем была благодать Божия. Диавол, видя данную ему от Бога благодать и милосердие ко всем людям и не терпя того, влез в его старшего брата, желая погубить святого.
Святому Глебу в крещении дано было имя Давид. Так и это дитя с юных лет было отмечено благодатью Божией. Разумеете ли о том? Сказал, что его нарекли Давидом. Но почему? Как пророк Давид вышел он против иноплеменника и избавил сынов Израилевых от позора, так и этот святой Давид вышел против злодея диавола и победил его, и избавил от позора сынов русских».
(Нестор Летописец «Чтение о житии, убиении и чудесах блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба»)
Историю того, какое испытание было уготовано пройти Борису и Глебу доносят до нас жития, сказания, исторические и агиографические труды. Борис и Глеб были младшими единокровными братьями Святополка Окаянного и Ярослава Мудрого. Все они — сыновья киевского князя Владимира — крестителя Руси. Однако, один из братьев уже по своему рождению отличался.
«…Мать его гречанка, прежде была монахиней. Брат Владимира Ярополк, прельщенный красотой ее лица, расстриг ее, и взял в жены, и зачал от нее окаянного Святополка. Владимир же, в то время еще язычник, убив Ярополка, овладел его беременной женою. Вот она-то и родила этого окаянного Святополка, сына двух отцов-братьев. Поэтому и не любил его Владимир, ибо не от него был он».
(Иаков Черноризец «Сказание и Борисе и Глебе»)
После смерти отца Владимира, Святополк в страхе потерять власть, замышляет убийство братьев Бориса и Глеба. И вот важный момент – никто на его власть не посягает! Братья около 987–989 гг. каждый получили от отца свой надел: Борис — Ростов, а Глеб — Муром. И правят там мирно. Более того, узнав о недобрых намерениях Святополка – никак отражать его атаки не замышляют, злых интриг не плетут и смерти ему не желают. Ибо видят в нём старшего доброго брата. И полностью ему повинуются.
«…И думал Борис: «Если я пойду в дом отца своего, то многие обратят мое сердце к мысли изгнать брата моего, как это сделал отец мой, прежде святого крещения, ради славы княжения мира сего. А это все мимолетно, тленно и ничтожнее паутины.Что приобрели братия отца моего и отец мой, где их жизнь и слава мира сего, багряница и пиры, серебро и золото, вина, мед и брашна, быстрые высокие кони, имение многое, дани и почет без числа и гордость своими боярами. Вот и Соломон все испытал, все видел, все приобрел и, рассмотрев все, сказал: «суета сует, все суета» (Екк. 1:2); помощь только от добрых дел, от правоверия и от нелицемерной любви».
Исконный ненавистник добрых людей, диавол, видя, что святой Борис возложил всю надежду на Бога, стал сильнее воздействовать на Святополка, который, подобно Каину, горел огнем братоубийства, задумав избить всех наследников отца своего и одному принять власть его».
(Дмитрий Ростовский «Жития святых»)
Удивительно и невероятно нам – детям 20 столетия – читать размышления князя Бориса в самый сложный и поворотный момент его жизни. Нам — так ищущим и не находящим справедливости всю свою жизнь. Нам – так ропщущим за каждое недоброе слово в наш адрес. Нам – за каждый промах стремящимся воздать «по заслугам» соседу, другу, брату. Нам – вечно отстаивающим свои права перед сильными мира сего, правящими, руководящими. Нам так трудно понять это великое смирение князя. Как вторит каждый шаг и движение мысли Бориса словам Евангелия. Как и у спасителя, у него был и свой Гефсиманский сад, и своя молитва «о чаше» и свое – абсолютно осознанное решение идти до конца. По воле Господа.
«…Без милости было пронзено честное тело святого блаженного страстотерпца Христова Бориса.
– Братья мои милые и любимые! Погодите немного, дайте мне помолиться Богу моему. Господи Боже милостивый, слава Тебе, ибо освободил меня от прельщений жития сего. Слава Тебе, прещедрый податель жизни, сподобивший меня страдания святых Твоих мучеников. Слава Тебе, Владыко человеколюбец, исполнивший желание сердца моего. Знаешь, Господи, знаешь, что я не противлюсь, не возражаю. Имея в своих руках всех воинов отца своего и всех его любимцев, я не помыслил ничего злого сотворить брату моему. Он же всеми силами воздвигся против меня. Если бы меня оскорблял враг, я бы перенес, если бы ненавидящий уничижил меня, я бы укрылся. Но Ты, Господи, смотри и рассуди меня с братом моим. И не поставь ему в вину греха сего, но прими с миром душу мою. Аминь».
(Дмитрий Ростовский «Жития святых»)
Однако, лукавого такое смирение озлобило еще сильнее. Увидев исполнение желания своего Святополк не раскаялся. Он испугался, что о совершенном убийстве узнают остальные братья и отомстят ему. Истинно говорится, что к меньшему злу приложится большее. И сотворивший преступление единожды, не остановится. Не потому что вины своей не знает и масштаба сделанного не разумеет, наоборот – все знает и уверен, что не будет никогда ему прощения. Ведь любви Божьей уже не ведает. И творит новое зло, в разы больше первого.
«…Когда лодки поравнялись, злодеи схватили лодку князя Глеба за уключины, подтянули к себе и стали скакать в нее, имея в руках обнаженные мечи, блиставшие как вода.
— Прещедрый, премилостивый Господь, не презри слез моих, но с жалостью посмотри на сокрушение сердца моего. Смотри, Господи, и суди. Вот готова душа моя перед Тобою, Господи, и Тебе славу воссылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу».
(Дмитрий Ростовский «Жития святых»)
Убиты братья. Достигнута цель. И что же? Где правда земная? Вот Святополк (теперь понятно, почему история «наградила» его именем «окаянный» и навеки сроднила с Каином) – перед своими владениями. Он может править и быть великим. Но каков его удел? Брат Ярослав, узнав о содеянном с его братьями Святополком, не смог оставить преступления безнаказанными. Но смерть от кинжала была бы наименьшим из того, чтобы было бы справедливо понести убийце. На него напала тяжкая болезнь, он был расслаблен и не мог долго быть на одном месте. Постоянно бросался в бега от погони. И пробежал он через ляшскую землю, гонимый гневом Божиим, и достиг пустыни между землей ляхов и чехов. Тут он лишился жизни и принял возмездие от Господа. Так в жизни земной он лишился не только княжения, но и жития. А в жизни вечной — не только Царства Небесного и пребывания с ангелами, но и был предан муке и огню. Могила его осталась. Но от нее исходит злой смрад. С того времени затихла в русской земле крамола, а Ярослав получил господство в Руси.
…Прошли века. И вот мы уже из пределов 20 столетия смотрим назад и вновь задаемся тем самым вопросом: «А могла бы быть жертва бескровной?» Самый главный ответ на это дает сама история.
Где сейчас имена тех, кто совершил великое преступление? Н. М. Карамзин, к примеру, в «Истории государства Российского» называет убийц: это Путша, Талец, Елович, Ляшко. Но ведомы они лишь летописцам, историкам, агиографам.
А где сейчас страстотерпцы Борис и Глеб? С нами, в нашей реальности, в нашей жизни! Своим подвигом и силой своей веры. Как сказал Евангелист: «Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И Зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем» (Мф.5:14, 15). Так и этих святых Господь поставил светить миру и сиять премногими чудесами в русской стране, где много страждущих получили спасение. Слепые стали видеть, хромые получили быстроту серны, согбенные выпрямились. Сколько храмов и монастырей навечно сделали имена убиенных бессмертными:
— Борисоглебский собор в Чернигове (1123 года)
— Борисоглебская церковь в Кидекше под Суздалем (1152 год)
— Борисоглебская церковь в Полоцке (середина XII века)
— Борисоглебская церковь в Новгороде (1167 год)
— Коложская церковь в Гродно (1180—1190 годы)
И многие-многие другие. Такого количества храмов в честь святых в средние века не было посвящено ни одному подвижнику. Своим подвигом и своей непрестанной молитвой святые мученики Борис и Глеб навечно с нами!
«…Ныне и присно по кручам Синая, по полю русскому в русское небо, ни колоска под собой не сминая, скачут лошадки Бориса и Глеба».
(Б. Чичибабин «Ночью черниговской с гор араратских»)
Жития святых говорят о том, что князя Глеба зарезал собственный повар
После убийства князя Бориса Святополк решает расправиться с Глебом. Исследователи считают, что сделал он из опасения мести со стороны единокровного и единоутробного брата князя Бориса. Существует две версии гибели святого.
По одной Святополк призывает Глеба, который ещё не знает о смерти отца, срочно приехать к нему в Киев. По другой страстотерпец находился в Киеве и бежал из него на север, спасаясь от смерти.
Убийцы поджидают князя Глеба (вверху); убиение князя Глеба (внизу). Миниатюра из Сильвестровского сборника 2-я половина XIV века
В любом случае он останавливается около Смоленска.
Если брать основную версию событий князя Глеба о смерти отца и убийстве брата Бориса, а также о подготовке покушения на него из Великого Новгорода предупредил его брат Ярослав.
5 сентября
Князя Глеба настигла мученическая смерть
Посланные от Святополка убийцы прибыли к святому 5 сентября.
Они захватили корабль князя и заявили о своём намерении убить его. Жития святого князя говорят о том, что свите его он сам запретил использовать для его защиты оружие.
Убийство Глеба на Смядыни. Миниатюра. Радзивиловская летопись. По приказу дружинника Святополка Окаянного Горясера повар святого князя Глеба Торчин отрезал ему голову
Возглавлял убийц Горясер, дружинник братоубийцы. Он приказал повару святого Торчину зарезать его. Исследователи утверждают, что предатель происходил из племени тороков.
Тело убиенного погребли прямо на месте убийства на берегу Днепра. При этом тело положили как крестьянина в обычную выдолбленную колоду.
После того как в 1019 году Ярослав занял Киев, он приказал отыскать тело святого князя и похоронить его рядом с прахом Бориса у церкви Святого Василия.
История говорит о том, что отцовская дружина предложила князю Борису пойти на Киев, но он отказался
Князь Борис пользовался любовью и поддержкой, как дружины, так и киевского народа. Именно поэтому дружина Владимира предложила ему пойти войной на Святополка и отнять у него великокняжеский стол.
«Не подниму руки на брата своего старшего: если и отец у меня умер, то пусть этот будет мне вместо отца»,
— приводит слова Бориса летописец.
Убийцы у шатра князя Бориса (вверху); убиение князя Бориса и Георгия Угрина (внизу). Миниатюра из Сильвестровского сборника 2-я половина XIV века
Отцовская дружина из-за этого ушла от него. Возможно, что она перешла на сторону Святополка. Святого князя Бориса остались охранять только слуги.
Как гласит летопись: «и был тогда день субботний». Ночь перед своей смертью святой провёл в своём шатре в уединении и молитве.
24 июля
Святого князя Бориса убили по приказу Святополка
Святополк же, обещавший брату братскую любовь и увеличение его удела, решил убить его и отправил к нему вышегородских бояр во главе с Пуштой.
В воскресенье, 24 июля убийцы пришли к шатру страстотерпца. Они услышали, что он поёт псалмы и решили дождаться ночи. Ночью же они напали на спящего князя и проткнули его копьями.
Варяги пронзают мечом сердце князя Бориса (вверху); гроб князя Бориса несут на погребение (внизу). Миниатюра из Сильвестровского сборника 2-я половина XIV века
Бориса пытался защитить его слуга венгр Георгий и его проткнули вместе с ним. Святой ещё дышал, когда его завернули в полотно шатра и повезли к Святополку.
Тот же, узнав об этом, приказал двум варягам заколоть своего брата мечом.
Так как киевляне испугались принимать тело святого, его похоронили в Вышгороде рядом с церковью Святого Василия. Погиб мученической смертью святой страстотерпец князь Борис в 25 лет.
