Краткая биография
13 апреля 1955 года в селе Усьва в обычной советской семье родился мальчик Коля. Отец его был инженером. После окончания Тольяттинской школы был призван в ряды советской армии.
В 22 года, в 1977 году был рукоположен в сан диакона, чин рукоположения в храме Покрова Богородицы города Куйбышев совершил архиепископ Куйбышевский и Сызранский Иоанн (Снычев).
Протоиерей Николай Агафонов
После рукоположения Николай Агафонов в качестве диакона Казанского храма в г. Тольятти организовывает молодежную группу, которая собирается подпольно.
Пензенская епархия встретила молодого священника в 1979 году, архиепископ Пензенский и Саранский Верафим (Тихонов) рукоположил его в чин пресвитера и благословил в качестве настоятеля церкви святого Михаила в селе Вадинск.
Два года, 1982-1984 Отец Николай — настоятель Кузнецкого Казанского храма, затем его направляют в Волгоград, как настоятеля Никитского храма, а через год он уже священник в Казанском кафедральном соборе.
После окончания Московской духовной семинарии, во время учебы в Духовной академии в Санкт-Петербурге назначен настоятелем Михайловского храма в г. Ломоносов. В 1991 по решению Священного Синода возглавил руководство Духовной семинарии в Саратове в качестве ректора.
В 1995 году переезжает настоятелем Храма Казанского святого образа Богородицы в с. Вызовка Саратовской области, а через год возвращается в Волгоград, как настоятель храма великомученицы Параскевы, одновременно возглавляя миссионерский отдел.
Интересно! Как руководитель миссионерского отдела Волгоградской епархии участвовал в построении двух плавучих миссионерских церквей. За это удивительное творение святая Церковь удостоила его награды — ордена святителя Иннокентия 3 степени.
2001 год стал началом литературной деятельности священника, через год журнал «Отчий край» напечатал рассказы отца Николая.
2005 год стал лауреатом всероссийской премии в области литературы «Хрустальная роза Виктора Розова», а 2007 год принес премию «Святого благоверного князя Александра Невского».
Помимо перечисленных выше наград, был награжден;
- в 1993 году Крестом с украшениями за возрождение Духовной семинарии в Саратове;
- Митрой в 2005 году.
2007-2009 год — отец Агафонов — преподаватель курса «Основы богословия» духовной семинарии Сретенска.
Будучи членом Союза писателей России, был награжден Патриаршей премией в 2014 году.
Патриаршая литературная премия 2014 года
Слово «онкология» внесло свои коррективы в жизнь священника, который до последнего вздоха служил Творцу, не забывая наставления Господа «Радуйтесь!». Он умер тихо, время завершения соборования, устремив взгляд в небо. Это случилось 17 июня 2021 года.
Господь даровал протоиерею Николаю Агафонову мирную кончину на руках жены и детей. 19 июня 2021 года тысячи прихожан в Самаре проводили в последний путь любимого наставника и душепопечителя.
Над его рассказами все плакали
Сегодня 9-й день по преставлении ко Господу замечательного русского писателя протоиерея Николая Агафонова. День Святаго Духа даже как-то странно считать днем смерти – это праздник жизни вечной, к которой Своего неустанного труженика Бог и призвал. А сам батюшка продолжает призывать своих читателей в Церковь, ко спасению.
Протоиерей Николай Агафонов
Призывающая благодать литературы
Архимандрит Георгий (Шестун), настоятель Заволжского монастыря в честь Честного и Животворящего Креста Господня и Троице-Сергиева подворья Самары:
– Отец Николай – очень хороший, добрый человек. Радостный! Как же он любил Церковь. Людей Церкви. Он и сам был человеком Церкви. Сделал очень много. Был ректором Саратовской семинарии. Открывал ее, поднимал с нуля. Ему правящий архиерей – тогда владыка Пимен (Хмелевский) – сразу сказал: «Как хочешь, так их и корми», – времена тогда были сложные, у епархии денег не было.
Матушка Иоанна, супруга батюшки, тогда на всех семинаристов сама борщ и варила. Или, бывало, достанет она масло сливочное из холодильника, а отец Николай, радостный, перехватывает: «Это ребятам на завтрак!» Воспринимал семинаристов как часть своей семьи.
Архимандрит Георгий (Шестун) Очень был отзывчивый до чьей-либо нужды, надобы. Помню, когда у нас только решили открывать Самарское духовное училище, мы поехали к отцу Николаю в Саратов. Он нас тогда так тепло встретил да целый багажник нам с собой еще учебных планов, программ, учебников нагрузил. Чувствовалась в нем такая широта настоящего русского человека. Любил делиться.
Когда его перевели в Волгоград, поставили во главе миссионерского отдела, он, болезнуя о разоренных казачьих станицах юга, где при раскулачивании первым делом уничтожали церкви, придумал плавучий храм-корабль и пустил его по Дону! Подплывает к станице, колокола звонят – тут же люди сбегаются, там же их прямо в реке крестит сотнями, исповедует, причащает, венчает… Потом рассказывал:
«Храм сыграл тогда свою роль: в тех станицах, куда он ходил, теперь свои церкви построили».
Так что этот плавучий храм в какой-то момент уже вытащили на берег, а отца Николая, сняв отовсюду, назначили в него настоятелем… Зарплаты там не было, не из чего было просто ее платить, но зато, потом уже, радуясь, рассказывал: у него появилось много времени! И он стал писать.
Помню, мы как-то вместе оказались у нашего правящего архиерея митрополита Самарского и Тольяттинского Сергия, и владыка вдруг достает папку с рукописями.
«Отец Николай, почитал твои рассказы. Очень замечательные! Надо издать, – и протягивает мне. – Возьми почитай».
Они меня тронули до слез. Так мы в нашем приложении «Малиновый звон» к «Православной народной газете» и издали первую книгу отца Николая «Неприкаянное юродство простых историй». Благодаря ей о батюшке узнал широкий читатель. Тираж моментально разошелся. Мы напечатали еще. Потом еще было переиздание. Это тогда, в начале 2000-х, оказалась одна из самых читаемых книг.
Отца Николая приняли в Союз писателей. А произошло это так. Все документы были поданы, но заседание Правления Союза все никак не могло состояться. И вот однажды Валерий Ганичев, председатель – он тогда еще жив был, – идет мимо секретарши, а она сидит, плачет. «Что ты плачешь?» – спрашивает. «Да какого-то протоиерея, – говорит, – рассказы читаю, такие трогательные». «А он у нас в Союзе состоит?» – уточняет Ганичев. – «Нет еще, у него только документы поданы». – «Так что же? Надо срочно собирать Правление, принять!»
Отец Николай Агафонов на плавучем корабле созывает на службу народ
Так и приняли. Рекомендацию ему писал тоже наш самарский писатель – Алексей Алексеевич Солоницын.
Отец Николай очень любил раздаривать свои книги. В них вся его душа – жизнерадостная, открытая, доброжелательная.
Батюшка Иоанн (Крестьянкин) тоже, кстати, очень любил книги протоирея Николая Агафонова. Архимандрит Иосиф (Братищев), наместник в то время Соловецкого монастыря, рассказал, что отец Иоанн частенько посылал его в книжную лавку: «Принеси мне книги отца Николая». Так что он его книги просто стопками носил в келью старца. Отец Иоанн их раздаривал духовенству, архиереям. «В первую очередь прочитайте рассказ “Друзья”», – приговаривал.
Старец Иоанн (Крестьянкин), даря книги отца Николая, говорил: «В первую очередь прочитайте рассказ “Друзья”»
Отец Николай, помню, еще рассказывал, как он свою будущую матушку Иоанну в жены взял. Придут, – рассказывал, – к другу по семинарии, уже женатому, да давай рассуждать, какая должна быть супруга у священника… Матушка-хозяйка их слушала-слушала, да и не выдержала: «Вы вообще верующие люди?!» «Ну да, верующие…» – растерялись семинаристы. – «А что же вы все рассуждаете да рассуждаете, какая матушка должна быть?! Молитесь! Чтобы вам Бог хорошую жену послал. Преподобному Сергию молитесь – вот и всё!»
И он послушался! Стал каждое утро к раке преподобного Сергия ходить: «Дай мне хорошую жену…»
И выпросил. Познакомили его с Жанной. Это старшая дочь известного самарского протоиерея Иоанна Державина. Всего их в семье 11 детей, все на службе Церкви: теперь уже священники да матушки. И вот он ее увидел: «Ангел… Вот это ангел», – вспоминал. Очень трепетно рассказывал про первую встречу.
«Слушай, а что ты всё учишься? – стал как-то расспрашивать его, семинариста, знакомый ему батюшка отец Евгений Зубович, настоятель в Тольятти. – Давай переходи на заочное. У тебя есть невеста на примете?» «Есть, – отвечает, – Державина…» – «О! Я их семью знаю, с отцом Иоанном дружу. Надо тебе как-то посвататься». Тот недоумевает: «А как? Я не знаю, как и что…» «Я устрою. Давай под видом рыбалки поедем туда», – берет тот дело в свои руки.
И вот они садятся в «Жигули». Только приехали, отец Евгений с отцом Иоанном обнимается, шепнул ему что-то на ухо, а тот поворачивается: «О! Зять! Проходи».
А потом, – рассказывал, – уже с мамой приехал и спрашивает у отца невесты: «Отец Иоанн, вы не против, чтобы я Жанне сделал предложение?» «Нет, я не против», – отвечает. «Тогда я у нее спрошу?» – уточняет Николай. «А зачем… – удивился тот, – спрашивать?..»
Раньше же как было: родители благословили – значит, всё решено! Но, видя растерянность жениха, рассмеялся: «Ну как хочешь. Хочешь – спроси».
Так и поженились.
Тесть ему, конечно, замечательный достался. «У отца Иоанна, – вспоминал батюшка Николай, – интересов, кроме Церкви, не было. Его заботы: облачения – митры сам вышивал; ладан сам делал… Он мистик такой был, знал какие-то тонкости: “херувимский ладан”, например, “благовещенское масло”…»
Я, помню, как-то спросил отца Иоанна (мы тоже были знакомы): «Как вы такую большую семью кормили в советское время?» А он показывает мне фото, там поленница во дворе: «Вот смотри: это не дрова, это судаки. Я на всю зиму их замораживал во дворе, и кормились зимой. На лошади за ними ездил».
Отец Николай и сам, бывало, тяжелые в материальном отношении времена переживал. Но когда был при средствах, всегда любил собирать гостей, угощать, делиться тем, что имел. Удивительный человек – широчайшей души. Настоящий русский священник – открытый, щедрый, сердечный, милостивый, веселый.
Настоящий русский священник – открытый, щедрый, сердечный, милостивый, веселый
У него и голос был такой всегда радостный, громкий, раскатистый. Пел он очень красиво. Любил всех как-то воодушевить.
Отец Николай все время хвалил других людей. С кем-нибудь встретится и начинает рассказывать, какой это замечательный человек!
Всю жизнь очень любил путешествовать. «Переболев» в детстве за чтением романов Жюля Верна и Майн Рида дальними странами, тем больше полюбил Россию. Всю страну воспринимал как дом родной. Неустанно ездил по стране, встречался с читателями. Это всегда еще были и миссионерские беседы.
Отец Николай и матушка Иоанна Агафоновы вскоре после венчания В наше последнее с ним перед его кончиной интервью (будет опубликовано в ближайшем номере журнала «Духовный собеседник». – Ред.) мы говорили, в частности, о благодатности культуры, литературы: как отмечал мыслитель Иван Ильин, это «проповедь на паперти», благодать в них может быть, но это благодать не спасающая, а призывающая. «Она призывает человека задуматься над смыслом жизни, размыслить о том, правильно ли он живет», – говорил тогда отец Николай. А вот в Церкви уже, подчеркивал, благодать – спасающая.
Уходил отец Николай очень мужественно. Помню, собирались прямо по семеро священников – соборовали его в больнице. Потом уже и на дому собирались – соборовали.
«Ну всё, братия. Вы меня простите, – говорит нам. – Я больше не могу, я пошел…»
Вот так в день Причастия – причастил его сын-священник. Во время соборования, когда собрались самые близкие друзья-священнослужители. Матушка Иоанна держала его за руку. Вздохнул и… пошел. К Богу. Он всю жизнь шел к Богу.
Лучше, чем он про себя рассказал в своих книгах, и не скажешь. Замечательный русский человек.
Память смертная от Льва Толстого и карт-бланш в семинарию от Достоевского
Отец Николай Агафонов и священник Андрей Степанов
Иерей Андрей Степанов, клирик Николо-Перервинского монастыря, ведущий специалист Издательского Совета Русской Православной Церкви:
– Протоиерей Николай Агафонов в 2014 году стал лауреатом Патриаршей литературной премии. Являясь куратором просветительского проекта «Радость Слова», я тогда пригласил батюшку для участия в нашей выставке-форуме. Отец Николай тут же откликнулся. Он оказался очень радушным и, в чем потом мы еще не раз убеждались, безотказным человеком. Готов был общаться как с детьми, так и проводить встречи со взрослой аудиторией. Со всеми находил общий язык. Да и мне, как организатору, было с ним всегда легко и просто. Опыт его служения и жизни для меня бесценны. Я очень рано потерял своего отца, и во многом отец Николай заменил мне папу.
С отцом Николаем можно было откровенно поговорить на любые темы, открыть душу – он все пропускал через сердце и давал искренние мудрые советы.
Во всех наших поездках отец Николай как-то органично становился душой компании. Предлагал интересные всем темы для обсуждения, мог остроумно пошутить, рассказать какую-то веселую историю или спеть песню.
В алтаре его было не узнать. Я неоднократно наблюдал, как он весь был сосредоточен у Престола – в тот момент для него существовало только чудо Евхаристии и ничто его не отвлекало. У него, как у священника, многому можно было поучиться.
Он весь был сосредоточен у Престола – в тот момент для него существовало только чудо Евхаристии
Он никогда не был заносчив, не кичился никакими своими умениями или достижениями. Со всеми был ровен и прост в общении. Его истории можно было слушать бесконечно. Особенно замечательно он читал свои рассказы, фрагменты романов и повестей. Он как-то поделился, что, когда пишет, может и плакать, и переживать, и радоваться. Это иногда даже трудно бывало, – признавался, – понять тем, кто заставал его рыдающим над рукописью.
Сам я с его творчеством познакомился еще в детстве, когда мне попалась в руки небольшая его брошюра «Непридуманные истории». Потом я неоднократно видел в наших поездках, как к отцу Николаю всюду подходили люди и благодарили не просто за произведения, но за то, что через них они обратились к Богу.
На батюшку всегда можно было положиться. Когда надо было послужить Церкви, он не считался ни с какими своими сложностями. Помню, надо было лететь на Камчатку. Я позвонил отцу Николаю. У него тогда были сломаны обе руки. Но он вдруг отвечает, что обязательно найдет возможность поехать… И действительно, когда подошло время поездки, он снял гипс с обеих рук и поехал. Батюшка отдавал себя без остатка.
Протоиерей Николай Агафонов и отец Андрей Степанов Когда я узнал о последнем тяжелом заболевании отца Николая, мне как раз предстояла поездка в Самару. Мы устраивали там выставку с просветительской программой. И отец Николай по-прежнему, несмотря на недуг, участвовал, общался, работал вместе с нами. Пригласил нас к себе домой, где мы познакомились с его удивительной семьей, матушкой Иоанной, сыновьями-священниками.
Отец Николай открывал свое сердце всем. Жил евангельской истиной: ближний – это не тот, кого ты сам выбрал, руководствуясь своими предпочтениями, а тот, кого Господь послал к тебе.
Батюшка рассказывал, как он подростком, начитавшись приключенческих романов, рванул в Америку. Там, мол, индейцы на бизонов охотятся, а мы тут прозябаем. Пешком пошел. Надеялся потом доехать на поезде до Дальнего Востока, а там пробраться на корабль. Все ему казалось вполне осуществимым. Его мама, когда он пропал, впервые переступила порог храма.
«Ты тоже Мать, и у Тебя Сына распинали, Ты тоже страдала. Ты меня поймёшь, только Ты», – она так горячо на коленях молилась перед иконой Божией Матери, что потом, – батюшка рассказывал, – он всю жизнь чувствовал покровительство этого образа – Казанской.
Ушла мама из храма, только когда его уже закрывали. Добралась до дома и тут же, хотя прошла уже неделя после исчезновения сына, увидела в почтовом ящике телеграмму: «Забирайте вашего сына, он в Куйбышеве по такому-то адресу». Бросилась на автовокзал и успела на последний автобус.
Для него это был опыт сиротства – религиозное переживание, а мама тогда показала сыну образ действенной неотступной молитвы
Для него это тогда был опыт сиротства – тоже религиозное переживание, – он потом себя сравнивал с блудным сыном из притчи (см.: Лк. 15: 11–32), а мама тогда сыну – будущему священнику – показала образ действенной неотступной молитвы.
«Надо Господа, Божию Матерь просить в молитве, и просить просто, дерзновенно», – говорил потом отец Николай.
Мама у него, кстати, работала в книжном магазине, в доме всегда было много книг. Батюшка с детства очень много читал. Потом уже, после своего опыта побега, открыл вдруг «Войну и мир» и именно на странице, где мать Наташи Ростовой молится пред сном: «Господи, неужели мне одр сей гроб будет?..» Он запомнил, что это молитва преподобного Иоанна Дамаскина, в житийном спектакле о ком будет играть потом в семинарии, а после напишет свой знаменитый роман о святом. А еще его поразила неизбежность смерти – это тоже было одно из религиозных переживаний… Тем более что в школе учителя не могли ответить по сути на его вопросы о смысле жизни.
Николай Агафонов в армии Постепенно в нем просыпалась духовная жажда. Уже в армии, – рассказывал, – постоянно молился своими словами. Религиозную литературу тогда было сложно найти, так он вычитывал догматические истины между строк в словаре атеиста. Там же на букву «с» набрел на заинтересовавшую его информацию: «Семинария – в переводе с греческого “рассадник”, – учебное заведение Русской Православной Церкви, где готовят священнослужителей, церковных служителей; в настоящее время в Советском Союзе существует три семинарии: московская, в Загорске, ленинградская, одесская».
Так он засобирался в семинарию. Хотя был еще соблазн речного судоводительского техникума – он же с детства мечтал быть путешественником. Но, поступив и проучившись немного, понял, что это не его: навигация, высшая математика… Он был явным гуманитарием. Снова засобирался в Загорск (так тогда назывался Сергиев Посад, где в Лавре размещается Московская духовная академия). Да бабушка сказала: «Куда ты в Москву поедешь, к кому? Я вот читала в газете: сейчас набирают рабочих на строительство олимпийского комплекса… Вот ты завербуйся, тебе дадут общежитие, а тогда уже…»
Послушался. Только приехал в Москву да простыл. Что делать? А он взял да с температурой поехал к преподобному Сергию в Загорск. Вроде хотел об исцелении попросить, да так был всем потрясен, что, прикладываясь, промолвил: «Прими меня сюда в число учеников, ты же здесь хозяин. В семинарию…»
Вскоре в Москве проездом была мама, он и ее к преподобному свозил. Она отходит от раки, выходит из Троицкого собора да и спрашивает сына: «Коль, а зачем ты откладываешь поступление до следующего года? Когда я подходила к преподобному Сергию, мне подумалось, что надо тебе в этом году поступать». – «Мам, ты же была против! – отвечает, ошеломленный, помня, как она его отговаривала от семинарии. – Да и я еще не готов… “Отче наш” только выучил…» «Ничего, – говорит она – и вдруг произносит: – я тебя как мать благословляю в этом году!»
С матушкой Иоанной и сыном
Поразительно, что на вступительном собеседовании ректор МДА – тогда владыка Владимир (Сабодан) – стал вдруг его спрашивать о том, что он любит читать, и они достаточно долгое время проговорили про Достоевского! Про его героев, про действие страстей в человеке. (Никто из ждущих под дверью абитуриентов в это потом поверить не мог.) А Николая Агафонова сразу приняли на второй курс. Ректор посчитал, что раз он читает книги, то и программу сможет нагнать.
Отца Николая было слушать всегда очень интересно. Рассказывал ли он какие-то случаи из своей жизни или просто рассуждал – это всегда были меткие замечания, глубокие выводы. Да и просто речь у него была такая, что заслушаешься.
Поразительно, что, несмотря на нашу разницу в возрасте, можно было почувствовать в отце Николае еще и просто брата во Христе, старшего друга. Ему всегда в любое время можно было позвонить, посоветоваться. Попросить о молитве в трудную минуту. Также и батюшка обращался, когда ему нужны были молитвы, – особенно в последнее время, когда он уже был тяжело болен, проходил курсы лечения. Батюшка писал, звонил, мы общались. Эта духовная связь ощущается с ним и сейчас, даже когда батюшка уже перешел порог вечности.
Отец Николай как был, так и остается в моей жизни близким и родным человеком.
Большой русский писатель
Василий Давыдович Ирзабеков
Василий Давыдович Ирзабеков, филолог-языковед, писатель, директор Православного центра во имя святителя Луки (Войно-Ясенецкого):
– С протоиереем Николаем Агафоновым мы познакомились в Самаре. Я там оказался на 20-летнем юбилее самарской газеты «Благовест» по приглашению ее бессменного главного редактора Антона Жоголева. Очень у них там располагающая к творчеству сложилась литературная среда. Столько радости было, такие теплые встречи. Так мне запомнилась Самара. Одной из самых вдохновляющих встреч было, конечно, знакомство с отцом Николаем.
Я его уже давно знал как писателя. И очень любил. Когда меня просили назвать лучших современных русских авторов, я неизменно уже в чреде дорогих мне имен обязательно рекомендовал отца Николая Агафонова.
Я был удивлен: отец Николай меня, оказывается, тоже знал как писателя. Это было вообще его потребностью – тепло отзываться о других.
Отец Николай – это очень мудрый, радушный, располагающий к себе собеседник. Помню, как он усадил меня во время застолья рядышком с собой и мы долго-долго беседовали.
Для меня его уход – огромная потеря. Это большой русский писатель.
Как-то мы вместе были на конференции, отец Николай присутствовал, когда я читал свой доклад, где делился такой тревогой: еще где-то три десятилетия назад уже был такой момент, когда казалось, что есть два-три дорогих нам имени – здравствующие еще тогда Валентин Григорьевич Распутин, Василий Иванович Белов… и всё – что же, закончилась большая настоящая русская литература?
Но милостью Божией – я потом говорил об этом неоднократно – появилась новая русская литература. Она отличается от всей той литературы, которая была до этого на протяжении веков. Сегодня выдающиеся русские писатели – это зачастую священники. Я пытался понять этот феномен. Мы и с отцом Николаем об этом рассуждали. Я объяснил это так.
«Лицом к лицу лица не увидать. / Большое видится на расстоянье», – писал Сергей Есенин. Жизнь в России последних десятилетий может показаться непосвященному человеку сумбурной, абсурдной даже. А современнику надо понять: что же происходит? Он хочет читать тех, кто способен дать оценку настоящему. А такой осмысляющий взгляд на современность в нынешнем водовороте подчас возможен только человеку духовному. Часто это пишущий священник. А если он еще и так щедро, как отец Николай, наделен литературным талантом, тогда из-под его пера выходят просто шедевры.
Осмысляющий взгляд на современность в нынешнем водовороте подчас возможен только человеку духовному
Помню, как он горячо делился со мною своими изысканиями по феномену, которому посвятил роман, изданный после издательством Сретенского монастыря, – Стоянию Зои. Рассказывал о своей прихожанке, она сама не видела эту Зою, но у нее был близкий человек – милиционер из оцепления того дома, где все это произошло. Она поведала отцу Николаю, что, когда она спросила этого своего знакомого, который тогда еще был очень молодым человеком: «Это правда? Ты действительно всё это видел? Неужели это всё правда?!», он ничего не произнес. Он молча снял свою милицейскую фуражку… Он был седой как лунь. В свои-то еще весьма молодые годы.
Помню, когда мы из многих разных городов России – и из Рязани, и из Белгорода, и из многих-многих других – съехались как-то на конференцию в Самару, мы стали, конечно, интересоваться этой историей с Зоей. «Сохранился ли этот дом?» – спрашивали мы. «Нет, это место утрачено», – отвечали нам представители местной власти.
Но мы его нашли! Нас-то сначала привели на какую-то помойку, где были груды железобетона: здесь, мол, всё, видимо, когда-то и происходило… Но мы сами стали расспрашивать местных жителей, искать – и разыскали-таки тот самый двор, деревянный дом. Пришли туда. Нас там очень приветливо встретили.
Протоиерей Николай со своей мамой
Там жила молодая русская семья: муж, жена и сынишка. Мы зашли в этот дом. Помолились на месте этого явленного народу чуда. Подросток-сын хозяев наблюдал за нами. Я уже понимал, как его зовут. И уходя, вручая ему яблоко, оказавшееся у меня с собою, только и сказал: «А зовут тебя…» «…Николаем», – подтвердил он.
Я потом написал об этом рассказ «Яблоко для Николая».
На той конференции я обратился ко всем: «Что же мы такие беспамятные?! Надо дать квартиру этой молодой семье. А там необходимо устроить часовню!»
Владыка Сергий (Полеткин) даже пообещал этим заняться… Но после уже я как-то узнал, что этот дом сгорел. Кто-то явно противился тому, чтобы об этом чуде помнили.
Но вот отец Николай воскресил своим замечательно написанным романом память этого чуда.
Очень добрый, любвеобильный, рассудительный пастырь ушел от нас к Богу. Я отца Николая люблю и как человека, и как священника, и как писателя. Как автор, он остался с нами в своих книгах.
Литературные труды
Протоиерей Николай Агафонов был авторов множества литературных произведений, из-под его пера вышли:
- рассказы;
- повести;
- романы.
Возможно, предчувствуя скорый ход в Небеса, протоиерей Николай Агафонов в своих произведениях часто затрагивает вопросы ухода из земной жизни.
Его рассказ с удивительным и необычным названием «Можно ли священнику подавать руку?» заставляет размышлять о таких понятиях, как смерть, жизнь и победа над смертью.
Самым известным является роман Н. Агафонова «Жены — мироносицы», который в простоте изложения повествует о женщинах, живших и служивших во время земной жизни Иисуса.
Книга Николая Агафонова «Жены-Мироносицы»
Христианский писатель через литературные произведения старается помочь людям понять, что как таковой смерти не существует, есть только переход из жизни в рай или ад. Этот путь человек выбирает еще при жизни.
Иисус оставил Своим ученикам заповедь «Радуйтесь!», ее старается раскрыть в своих рассказах и отец Николай. Рассказывая о военных годах, о которых мог слышать от участников тех событий, писатель старается на примере личности показать путь к Богу через страдания и гонения, как это описано в рассказе «Разведчик».
Священник старался через свои проповеди и литературные послания привернуть к Богу, как можно больше стариков военного времени, которые уходили некрещеными из этой жизни.
Повести и рассказы
Я не стану хоронить брата. Пусть достается стервятникам. Я каждый день хожу к городским воротам, смотрю на его гниющие останки и плюю на труп. Народ Фив недоумевает: погребение брата — мой долг, честь семьи требует, чтобы я принесла себя в жертву, а значит, я нарушу запрет Креонта, Полиник[1] упокоится с миром, меня казнят, и моя душа будет бродить вокруг тела, которое никто не предаст земле. Над всеми женщинами довлеет страх, ни одна не осмелится преступить закон. Кто-то кормит грудью, у других — малые дети, у третьих — немощные мужья, а я — девственница, и никто обо мне не заплачет. Антигона обязана исполнить долг перед предками, себе же она ничего не должна. Меня учили, что я — всего лишь посредница между моим отцом и моими будущими сыновьями, которым передам по наследству кровь нашего рода. У нас с сестрой разное предназначение: забота одной — потомство, долг другой — упокоение брата, мне предопределена смерть, Исмена родит детей. Будь я на месте сестры, предпочла бы бесплодие, повиновение не по мне. Мне нет дела до братьев, эти спесивые глупцы вечно гнали меня прочь, не желая принимать девчонку в свои игры. Теперь их стенающие души кружат надо мной, умоляя бросить горсть земли на разлагающуюся плоть Полиника, а я лишь улыбаюсь в ответ. В глазах Креонта я вижу сомнение, но меня это не волнует. «Тебе нечего опасаться», — так я ему сказала, но он не поверил. Креонт уверен, что я сохраню верность роду, что зов крови окажется сильнее страха. Царь жаждет моей смерти: я не покорилась, и он усмотрел в этом покушение на свою власть и богатства. Как он ошибается! Мне не нужны ни трон, ни судьба правительницы, ни смрадная гибель Креонта. Я не хочу умереть девственницей, но мне противна и мысль об огромном животе, опухших ногах, отвислых грудях и родовых муках. Молодые мужчины желают меня, и я могла бы стать женой одного из них. Они родовиты, богаты и с радостью не раз оплодотворили бы меня. О, каких прекрасных отпрысков благородных кровей я могла бы произвести на свет! Какое славное будущее определила бы им судьба! Войны, богатая добыча, распутные женщины, нога на горле врага и меч в руке, вскинутой вверх в победном жесте! Я не подчинюсь их воле и не умру во имя Полиника, но и жить по чужим правилам не стану. Мой отец однажды уже сбил меня с пути, когда взял за плечо и сказал, глядя в пустоту окровавленными глазницами: «Ты поведешь меня сквозь тьму, дочь моя». Мне следовало вырваться и убежать, но я была слишком молода, кровь внушала мне ужас, а жуткие крики Эдипа эхом отзывались в душе. Я давно ненавидела отца и возрадовалась, когда он ослепил себя: его липкие взгляды больше не будут пугать меня, руки перестанут воровато шарить по моему телу. Отец всегда смотрел на мир исподлобья, и никто не знал, какого цвета у него глаза. Когда царь был рядом, все вокруг тонуло в непристойности, как в грязной воде. Я стояла перед ним, закутанная в плотные накидки, но мне казалось, что я обнажена, а чресла мои разверсты. Мои братья тоже не чувствовали себя в безопасности — с ними он вел себя еще разнузданней. Иокаста не так боялась, что муж совратит сыновей, ведь от этого детей не бывает. Исмена очень глупа, она долго не понимала, какая опасность ей грозит, и часто оставалась с отцом наедине. «Невозможно! — говорила она мне. — Он наш отец!» Но однажды прибежавшие на крик служанки обнаружили ее голой под Эдипом. Пол вокруг был залит поганым семенем, давшим жизнь дочери, над которой царь задумал совершить насилие. Девушки оторвали рыдающую Исмену от Эдипа и унесли в покои. И вот что странно: после того случая меня она стала бояться больше, чем отца. Исменупугала моя проницательность. Предупреждения об опасности сестра принимала за пророчества. Я замечала, что она наблюдает за мной, когда я говорю с братьями, и, прежде чем подойти, ловит мой взгляд, словно спрашивает совета. Я смеялась над Исменой, не умевшей разгадывать поступки мужчин, и, чтобы окончательно ее запутать, прижималась к Этеоклу или нежно целовала Полиника. Они на мой счет не заблуждались, но приходили в бешенство из-за того, что я использую их для обмана невинной девочки, и тогда, в отместку, старший брат изображал страстные объятия, а младший впивался губами в мой рот, и я убегала с негодующими криками, что окончательно запутывало Йемену. Такими были наши игры. Я презирала братьев: им нравились глупышки, над ними было легче взять верх. Невелика честь — оказаться умнее девушек, которых если чему и учат, так только петь и вышивать! А разве девушке нужно уметь что-нибудь еще? — удивлялись мои братья. Я никогда не любила Этеокла и Полиника, но и бояться их не боялась, так что до серьезных ссор дело не доходило. Случалось, они защищали меня от нашего отца, когда я была совсем маленькой и не удивлялась, что он щупает меня между ног. Один толкал и отвлекал Эдипа, другой прогонял меня в гинекей. Повзрослев, я заставила педотриба[2]
«Зоино стояние»
Произошедший случай в Куйбышеве с девушкой Зоей лег в основу книги протоиерея Агафонова «Стояние». Советские власти всеми силами старались замять шумиху вокруг куйбышевского события, называя эту историю преданием и вымыслом, но еще живы свидетели Зоиного стояния.
На вечеринке в канун Нового 1956 года девушка Зоя Карнаухова не дождалась своего кавалера по имени Николай, схватила икону Николая Угодника и пошла с ней в пляс, насмехаясь над святым. В одно мгновение девушка замерла и как бы окаменела.
Книга Николая Агафонова «Стояние»
В течение 128 дней сдвинуть замершую девушки не могли самые сильные парни, при этом врачи не могли констатировать смерть или разложение тела, при прослушивании было слышно биение сердца. К замершей девушке началось паломничество, советские власти всеми средствам массовой информации пытались доказать мошенничество, но люди шли и шли к Зое.
6 мая 1956 года Зоя ожила, стала глубоко верующей, а в управлении ФСБ России и в 2021 году не подтвердили факт этого чуда. Достоверность происходившего подтверждено отцом Романом Державиным, настоятелем церкви Казанского святого образа Богородицы, отец которого видел стоявшую с иконой Зою лично.
Важно! В своей книге священник подчеркнул главную идею ее написания, которая состоит в том, что некоторым людям необходимо чудо, чтобы уверовать в Бога.
Николай Агафонов демобилизуется и едет получать образование
Святой отец протоиерей Русской православной церкви Николай родился в 1955 году в семье типичной для Советского союза. Отец священника был инженером на производстве, мать – домохозяйка. Семья не отличалась религиозностью.
1955
в этом году родился будущий митрополит Николай Агафонов
Да и сложно такое было представить в середине 50-х прошлого века, когда началась активная политика партии по атеизации населения СССР.
Спустя пару лет после рождения Николая, семья переезжает в небольшой городок на Волге. Тут Агафонов получает среднее школьное образование. Отсюда молодого Николая забирают в армии на два года.
В 1975 году он возвращается в родной город Тольятти, где он провел все детство и юностью. Однако на долго он там не остается.
Точно неизвестно, когда Николай решил стать священником и полностью посвятить себя служению Господу Богу. Спустя год после возвращения из армии, в 1976 году, Агафонов покидает Тольятти и уезжает в столицу.
1976
в этом году Николай Агафонов поступил в Московскую духовную семинарию
В Москве Агафонов поступает в Московскую духовную семинарию. Обучение оканчивается в 1977 году. 19 августа того же года Николая рукоположили в сан диакона.
Таинство проходит в Покровском соборе города Куйбышев. Церемонию осуществил архиепископ Куйбышевский и Сызранский отец Иоанн, в миру Сначёв.
Архиепископ Куйбышевский и Сызранский Иоанн возвел митрополита Николая Агафонова в первый церковный сан — диакона. Фото: upload.wikimedia.org
Книги Николая Агафонова
Уже в 2001 году отец Николай почувствовал в себе тягу к литературному творчеству. Он начинает пробовать себя сначала в малых рассказах, но постепенно доходит до полновесных художественных произведений.
Интересно, что по рассказу «Щенок» был снят кинофильм. Однако гораздо большее впечатление производят труды автора в лоне исторической художественной литературы.
Жены-мироносицы (2009)
«Жены — мироносицы» Купить на Лабиринт. ру
Книга, выполненная в стиле околонаучной исторической художественной литературы, увидела свет из-под пера Агафонова в 2009 году. В ней повествуются неизвестные страницы евангельских событий.
Однако главный акцент сделан на женщинах, которые наравне с мужчинами сопровождали Христа в Его странствиях. Жены-мироносицы содержат в себе много философских мыслей о судьбе апостольских жен и их места в жизни святых.
Творческие встречи. Николай Агафонов. Автобиография
Оставляя комментарий, Вы принимаете пользовательское соглашение
Николай Агафонов делает церковную карьеру
Сразу после рукоположения во диакона Агафонова направляют в родной город Тольятти. Здесь его назначают диаконом местной церкви Казанской коны богоматери. В свободное от основных обязанностей время
Николай занимался созданием и руководством подпольного православного кружка для молодежи, которая интересуется верой.
Так как громких судебных дел с упоминанием Агафонова в те годы не произошло, то становится очевидно – кружок имел успех и хорошую конспирацию. Или коммунистическая партия смотрела сквозь пальцы на подобные организации, что вернее всего.
Спустя два года Николай перебирается в Пензенскую область. Здесь он начинает служить в местной епархии. В частности, его рукоположат до сана пресвитера. Церемонию проводит лично архиепископ Пензенский и Саранский Серафим.
После возведения в сан Агафонова направляют настоятелем Михайловской церкви в Вадинск.
Спустя еще 3 года отправлен в город Кузнецк. На месте Николай становится настоятелем Казанской церкви.
Каждый следующий перевод отправляет Николая во все более и более крупные города. В 1984 году Николая переводят в Сталинград, которые ныне зовется Волгоградом. Здесь пресвитер трудится настоятелем Никитинской церкви.
Интересно, что звание пресвитера обязывает носящего беспрекословно подчиняться епископу области, в которой то служит. Спустя год примерной службы Николая переводят в Казанский кафедральный собор города. Тут он становится простым священником.
