Что такое вертеп? Вертеп — пещера, где родился Иисус Христос

Пещера Рождества́
,
Грот Рождества́
,
Святой Верте́п
— величайшая христианская святыня, пещера в скале, где родился Иисус Христос от Девы Марии.

Находится под амвоном Базилики Рождества Христова в Вифлееме. В сохранившихся письменных источниках впервые упомянута около 150 года. Подземный храм здесь располагается со времен святой Елены. Принадлежит Иерусалимской Православной Церкви.

Место Рождества

Место рождения Христа отмечено серебряной звездой, которая вделана в пол и когда-то была позолочена и украшена драгоценными камнями. Звезда имеет 14 лучей и символизирует Вифлеемскую звезду[1], внутри по кругу надпись на латыни: «Hic de virgine Maria Iesus Christus Natus est

» («Здесь родился Иисус Христос от Девы Марии»). Над этой звездой, в полукруглой нише, висят 16 лампад, из которых 6 принадлежат православным, 6 армянам и 4 католикам. За этими лампадами, полукругом на стене ниши, размещены небольшие православные иконы. Еще две небольшие стеклянные лампады просто стоят на полу, сразу за звездой, у стены.

Непосредственно над местом Рождества находится православный мраморный престол. На этом престоле имеют право совершать литургию только православные и армяне. Спереди престол опирается на две маленькие мраморные колонны, а в нише над ним сохранились небольшие фрагменты византийской мозаики.[2] В то время, когда нет службы, престол закрыт специальной съемной решеткой. За престолом на стене укреплены шесть небольших православных икон.

Придел Яслей

В южной части пещеры, слева от входа, расположен придел Яслей. Это единственная часть пещеры, которая находится в ведении католиков. Он напоминает маленькую часовню размером примерно 2×2 м, или чуть больше, уровень пола в нём на две ступени ниже, чем в основной части пещеры. В этом приделе, справа от входа, расположено место Яслей, где был положен Христос после рождения. Собственно Ясли — это кормушка для домашних животных, бывшая в пещере, их Пресвятая Богородица по необходимости использовала как колыбель. Внутренняя часть Яслей была вывезена как великая святыня в Рим в церковь Санта-Мария-Маджоре, там она известна под названиями Sacra culla, Cunambulum или Praesepe. Это было сделано в середине VII века, при папе Теодоре I, через несколько лет после захвата Святой земли мусульманами, возможно, для того чтобы не допустить поругания святыни. Та же часть Яслей, что осталась в Вифлееме, была обложена мрамором и сейчас представляет собой углубление в полу, устроенное в виде колыбели, над которым горит пять неугасимых лампад. За этими лампадами, у стены, поставлен небольшой образ, изображающий поклонение вифлеемских пастухов Младенцу[2].

В приделе Яслей, слева от входа в него, устроен католический престол Поклонения волхвов[3]. Расположенный здесь запрестольный образ изображает поклонение волхвов Христу[2].

Устройство театрального вертепа

Для того чтобы лучше понять, что такое вертеп, обратимся к его устройству. Как уже было сказано, чаще всего домик-вертеп состоял из двух или трех этажей. Фактически вертеп – это такая маленькая модель Мироздания, мир горний и мир дольний. В верхней части разыгрывались сцены, связанные с рождением Иисуса Христа. Эту половину обклеивали голубой бумагой, в глубине находились ясли, вокруг которых стояли фигурки Святого семейства, волхвов, ангелов и домашних животных.

Нижнюю часть занимал дворец царя Ирода, здесь обычно происходили разные комические ситуации. Эту часть ящика украшали яркой бумагой, на троне сидел сам Ирод. Внизу и вверху ящика были прорези, по которым куклы могли передвигаться вдоль сцены. По бокам находились открывающиеся двери. Куклы не могли переходить с одного яруса на другой.

Кукол чаще всего изготовляли из дерева, иногда – из глины. Их раскрашивали, наряжали в красивые бумажные или тканые одежды и в конце к ним прикрепляли стержни, благодаря которым куклы могли передвигаться по сцене.

В зависимости от размера ящики могли возить на санях, носить на руках или устанавливать стационарно.

Описание пещеры

Пещера имеет размеры 12,3×3,5 м и 3 м в высоту, то есть она довольно узкая и длинная, ориентирована по линии запад-восток. Место Рождества находится у её восточной оконечности. В пещеру ведут две лестницы времен Юстиниана Великого[1], северная и южная, каждая состоит из 15 порфировых ступеней. Северная лестница принадлежит католикам, южная православным и армянам, расположены они в восточной части пещеры, симметрично по обеим сторонам от неё. Обычно паломники спускаются по южной лестнице, а поднимаются по северной. Эти входы приобрели свой нынешний вид в XII веке, когда бронзовые двери V—VI веков были заключены в мраморные порталы, а люнеты над дверями украшены резьбой по камню. Пол пещеры и нижняя часть стен отделаны светлым мрамором, остальное задрапировано тканью или закрыто шпалерами XIX века, по стенам развешаны иконы. Потолок сильно закопчен, на нем подвешены 32 лампады, а всего их в пещере 53, и это число неизменно с давних пор.[2] Пещера не имеет естественного освещения, в настоящее время освещается электричеством и, отчасти, лампадами и свечами.

В западной стене пещеры есть дверь, которая ведет в северную часть системы гротов, расположенных под базиликой, в том числе в грот, в котором жил святой Иероним Стридонский. Как правило, эта дверь заперта.

Древняя серебряная с позолотой звезда была похищена в 1847 году (неизвестно кем, но скорее всего турками). Эта кража стала новым поводом для взаимных обид православных греков и католиков и даже отчасти пробудила в 1848 году «вопрос о Святых местах» (см. Крымская война). Звезда, которую можно видеть теперь, была изготовлена по точному образцу древней и укреплена в 1847 году по приказанию султана Абдул-Меджида I и на его средства.[2]

Впервые пещеру Рождества на русском языке описал в начале XII века игумен Даниил, в сочинении «Житие и хождение игумена Даниила из русской земли

»:

Вертеп в России

В России же больший интерес проявляли к театральным вертепам (в Европе они, конечно, существовали, но не были столь популярны). Этим словом назывались как короткие представления на сюжеты Рождества, так и двух- или трехэтажные домики, в которых происходило действо.

Особенно вертепное искусство расцвело к XIX веку. В Петербурге к этому времени даже сложилась династия вертепщиков, семья Колосовых, которые хранили и передавали по наследству секреты рождественских спектаклей (подобные явления встречаются в Европе и сейчас – так, в современном Неаполе есть улица, полная вертепных мастерских). К концу столетия мастера-вертепщики путешествовали по стране – всей России уже было известно, что такое вертеп. Он стал гораздо более светским искусством, нежели прежде, и рождественскую мистерию заканчивала вполне мирская комедия с местным колоритным юмором.

Артисты ходили с ящиками не только в канун Рождества, но и дальше, вплоть до самой Масленицы, а то и до лета. Революция 1917 года оборвала эту традицию, и достаточно скоро устройство вертепов, тексты спектаклей, секреты изготовления кукол забылись вплоть до конца XX века. Восстановлением вертепных ящиков фольклористы под руководством Д. Покровского занялись лишь в 1980-х годах, именно их опыты в итоге взяты за основу возрожденной традиции.

Первые упоминания о пещере

Канонические тексты не говорят о пещере прямо. О том, что Христос родился в Вифлееме, сообщают евангелисты Лука (Лк. 2:4-7) и Матфей (Мф. 2:1-11), однако ни один из них не упоминает пещеру, только Лука косвенно указывает на неё, сообщая, что Богородица «положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице»

(Лк. 2:7).

Древнейшее, вероятно, дошедшее до нас прямое письменное свидетельство о пещере как месте Рождества принадлежит святому Иустину Философу. В сочинении «Диалог с Трифоном иудеем»

, написанном в 150—155 годах, он утверждает, что Святое Семейство нашло укрытие в пещере около Вифлеема[5]. Пещера как место Рождества многократно упоминается в апокрифическом Протоевангелии Иакова (главы 18-21), написанном, предположительно, около 150 года. Ориген посетил Вифлеем почти за столетие до постройки базилики Рождества, примерно в 238 году[6]. Позднее, в сочинении
«Против Цельса»
, написанном около 247 года, он упоминает пещеру в Вифлееме, которую местные жители считали местом Рождества Христова[7].

Происхождение пещеры

Что это была за пещера и кому принадлежала, неизвестно. Скорее всего, она была естественного происхождения, а позднее её приспособили для хозяйственных нужд, в том числе для содержания домашних животных. В Вифлееме многие старые здания возведены над пещерами в известняковых скалах. Нередко дома, стоящие на склоне, имеют своим первым этажом пещеру, вход в которую на уровне улицы. Этот этаж использовался как хлев, а семья жила на втором этаже. Многие такие помещения имеют каменные кормушки или ясли, вырезанные в скале, а также железные кольца, чтобы можно было привязать животных на ночь. Эти пещеры, совершенно такие же как грот Рождества, использовались для содержания животных вплоть до середины XX века. Возможно, в одной из таких пещер и родился Христос.[8]

Рукотворный вертеп

Иногда появление рукотворных вертепов приписывают Франциску Ассизскому, создавшему такую живую панораму как напоминание об исконном празднике. Это маловероятно, но в любом случае с XII-XIII века в Европе стали появляться статичные композиции из разнообразных материалов, которые изображали Святое Семейство, ангелов, пастухов и других участников сцены Рождества. Нередко их представляли в условиях, которые соответствовали современности, а не древнеиудейскому быту. Популярны были и мистерии, в которых Рождение Спасителя изображалось в лицах.

Галерея

• Cave of Nativity Entrance.jpg

  Северный вход в пещеру Рождества, внизу идет служба

• Grotto of the Nativity Orthodox Altar.jpg

  Православный престол над местом Рождества в пещере

• Grotto of the Nativity West Part.jpg

  Западная часть пещеры. Видна дверь, ведущая в другие пещеры, расположенные под церковью

• Grotto of the Nativity South Entrance Lunette.jpg

  Люнет южного входа в пещеру Рождества, XII век, наследие крестоносцев

Придел Яслей

• Manger in Grotto of the Nativity.jpg

  Придел Яслей

  Читайте также:  Владимирский собор в Севастополе (Усыпальница адмиралов)
• Grotto of the Nativity Manger.jpg

  Младенец Христос на троне в Яслях Христовых. Католический придел Яслей в рождественские дни

• Grotto of the Nativity Catholic Altar.jpg

  Католический престол Поклонения волхвов в приделе Яслей

• Grotto of the Nativity Icon Above Manger.jpg

  Икона прямо над Яслями

Примечания

1. ↑ 1 2
   Святая Земля. Исторический путеводитель по памятным местам Израиля, Египта, Иордании и Ливана / Ред. М. В. Бибиков. М., 2000. С.96
2. ↑ 1 2 3 4 5
   Архимандрит Леонид Кавелин. Старый Иерусалим и его окрестности. Из записок инока-паломника. М.:Индрик, 2008. С.269-276
3. Тимаев Н
   . Иерусалим и Палестина. Гл. 85.

4. 	Персоналии	Иисус Христос • Дева Мария • Иосиф Обручник • Саломея-повитуха • Три царя • Ирод Великий
   	Связанные события	Вифлеемская звезда • Избиение младенцев • Бегство в Египет
   	Места	Вифлеем • Пещера Рождества и Ясли Христовы
   	Традиции празднования	Рождественская ёлка • Сочельник • Рождественский пост (Адвент) • Рождественские Святки • Новый год • Старый Новый год • Тайный Санта • Рождественский козёл • Ходить со звездой
   	Рождество по странам	Аргентина • Россия • Украина • Финляндия • Швеция • Япония

Где остановиться[править]

Дом паломника «Pilgrim Residence»

• Дом паломника в Вифлееме

В свете наметившейся стабильности и дальнейшего урегулирования ситуации в Палестине, Русская Православная Церковь открыла в Вифлееме дом паломника «Pilgrim Residence», выражая надежду на возможность дальнейшего мирного сосуществования народов Святой Земли.

Дом паломника в Вифлееме находится в 200 метрах от великой христианской святыни – храма Рождества Христова. Благодаря такому расположению гости каждое утро имеют возможность молиться за Божественной литургией в пещере, где родился Господь Иисус Христос.

Гостиница создает все необходимые условия, чтобы каждый паломник, посещающий Святую Землю, почувствовал радушие и гостеприимство Святого града Вифлеема и надолго сохранил в сердце радость Рождества Христова.

Построена гостиница в 2000 году по благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II.

Вблизи великой христианской святыни Резиденция предоставляет для удобного и безопасного проживания:

• 62 стандартных номера для размещения от 1-го до 3-х человек.
• 8 люксов для проживания особо важных персон.
• Президентский люкс с джакузи, лифтом и рабочим кабинетом.

Поселение в Дом паломника в Вифлееме осуществляется через Паломническую службу Русской Духовной Миссии.

Адрес:

Pilgrim Residence. 73, Milky Grotto Street, Bethlehem.

Почтовый адрес:

Pilgrim Residence. 73, Milky Grotto Street, Bethlehem, Palestine P.O.B.436

Телефоны:

+972 (2) 276-60-40, факс: +972 (2) 276-60-41; +972 (2) 625-00-94 (Паломническая служба Русской Духовной Миссии).

Эл.почта:

Отрывок, характеризующий Пещера Рождества

– Вот, покушайте, барин, – сказал он, опять возвращаясь к прежнему почтительному тону и развертывая и подавая Пьеру несколько печеных картошек. – В обеде похлебка была. А картошки важнеющие! Пьер не ел целый день, и запах картофеля показался ему необыкновенно приятным. Он поблагодарил солдата и стал есть. – Что ж, так то? – улыбаясь, сказал солдат и взял одну из картошек. – А ты вот как. – Он достал опять складной ножик, разрезал на своей ладони картошку на равные две половины, посыпал соли из тряпки и поднес Пьеру. – Картошки важнеющие, – повторил он. – Ты покушай вот так то. Пьеру казалось, что он никогда не ел кушанья вкуснее этого. – Нет, мне все ничего, – сказал Пьер, – но за что они расстреляли этих несчастных!.. Последний лет двадцати. – Тц, тц… – сказал маленький человек. – Греха то, греха то… – быстро прибавил он, и, как будто слова его всегда были готовы во рту его и нечаянно вылетали из него, он продолжал: – Что ж это, барин, вы так в Москве то остались? – Я не думал, что они так скоро придут. Я нечаянно остался, – сказал Пьер. – Да как же они взяли тебя, соколик, из дома твоего? – Нет, я пошел на пожар, и тут они схватили меня, судили за поджигателя. – Где суд, там и неправда, – вставил маленький человек. – А ты давно здесь? – спросил Пьер, дожевывая последнюю картошку. – Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве. – Ты кто же, солдат? – Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали. – Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер. – Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро. – Как, как это ты сказал? – спросил Пьер. – Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери. – Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить… – Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер. – Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе. Помолчав несколько времени, Платон встал. – Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая: – Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель. – Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер. – Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься? – Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра? – А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул. Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе. В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника. Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые. Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости. Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность. Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно. Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу. – Солдат в отпуску – рубаха из порток, – говаривал он. Он неохотно говорил про свое солдатское время, хотя не жаловался, и часто повторял, что он всю службу ни разу бит не был. Когда он рассказывал, то преимущественно рассказывал из своих старых и, видимо, дорогих ему воспоминаний «христианского», как он выговаривал, крестьянского быта. Поговорки, которые наполняли его речь, не были те, большей частью неприличные и бойкие поговорки, которые говорят солдаты, но это были те народные изречения, которые кажутся столь незначительными, взятые отдельно, и которые получают вдруг значение глубокой мудрости, когда они сказаны кстати. Часто он говорил совершенно противоположное тому, что он говорил прежде, но и то и другое было справедливо. Он любил говорить и говорил хорошо, украшая свою речь ласкательными и пословицами, которые, Пьеру казалось, он сам выдумывал; но главная прелесть его рассказов состояла в том, что в его речи события самые простые, иногда те самые, которые, не замечая их, видел Пьер, получали характер торжественного благообразия. Он любил слушать сказки, которые рассказывал по вечерам (всё одни и те же) один солдат, но больше всего он любил слушать рассказы о настоящей жизни. Он радостно улыбался, слушая такие рассказы, вставляя слова и делая вопросы, клонившиеся к тому, чтобы уяснить себе благообразие того, что ему рассказывали. Привязанностей, дружбы, любви, как понимал их Пьер, Каратаев не имел никаких; но он любил и любовно жил со всем, с чем его сводила жизнь, и в особенности с человеком – не с известным каким нибудь человеком, а с теми людьми, которые были перед его глазами. Он любил свою шавку, любил товарищей, французов, любил Пьера, который был его соседом; но Пьер чувствовал, что Каратаев, несмотря на всю свою ласковую нежность к нему (которою он невольно отдавал должное духовной жизни Пьера), ни на минуту не огорчился бы разлукой с ним. И Пьер то же чувство начинал испытывать к Каратаеву.

Вертепное действо

В основе спектакля лежит сюжет о приходе в наш мир Христа. Когда он рождается, к нему приходят поклониться ангелы и волхвы. Последние позже рассказывают о радостной вести царю Ироду, который в страхе, что новоприбывший в мир Царь рано или поздно отнимет у него власть, приказывает убить младенцев города Вифлеема. К царю приходит Рахиль, плачущая о своих детях, но Ирод не желает слушать просьб о пощаде. Но Ангел спускается с неба, чтобы утешить Рахиль, а царя посещает Смерть, в свою очередь, не слушая его просьб об отсрочке. Смерть велит Черту забрать Ирода в ад, что тот и выполняет. Этот сюжет занимает первую часть представления.

Вторая часть посвящена бытовым юмористическим сценам, которые различаются по длительности и содержанию – в зависимости от местности, где показывается вертепный спектакль. Обычно сюжетом для них служили разрозненные истории, посвященные пляскам или дракам разнообразных колоритных персонажей: цыган, модных барышень, мужиков, евреев, солдат и т. д. Со временем вторая часть спектакля занимала все больше и больше времени, сокращая длительность «серьезной» части, превращая действо в чисто светское развлечение.