Из лютеранства в православие
За последние годы несколько пасторов перешли из лютеранства в православие. О том, почему лютеранские священники меняют религиозную ориентацию, рассказывают бывшие пасторы настоятель храма Всех святых в Гатчине иерей Александр Асонов и прихожанин того же храма Дмитрий Галахов.
Почему лютеранство?
Отец Александр: Наверное, мой изначальный выбор сформировали родители, которые чаще всего действуют из добрых побуждений ‒ хотят, как лучше. Я был крещен в православии еще в детстве, но моя мать стала посещать баптистскую церковь. Баптизм ‒ одно из направлений протестантизма, и когда уже в постсоветский период эта ветвь христианства, так же как и прочие конфессии, стала оживать, многие примкнули к нему. Естественно, я периодически ходил с мамой на баптистские собрания. Потом я стал посещать мессы в лютеранском соборе святого Архангела Михаила. Многое меня заинтересовало, и, прослушав курс подготовительных занятий, я был конфирмирован, затем поступил в Теологический институт Евангелическо-Лютеранской Церкви Ингрии, после учебы был рукоположен во диакона и затем во пресвитера.
Дмитрий: В 1990‑х в России стали открываться различные религиозные организации. Когда мне уже было лет восемь-девять, я стал посещать воскресную школу пятидесятнической общины, там постепенно вырос в проповедника, окончил в Пскове колледж и готовился к рукоположению. Но с некоторыми вещами в пятидесятничестве я категорически не мог согласиться. Например, у пятидесятников бытует мнение, что сила, которую верующий получает в результате «Крещения Святым Духом», внешним образом проявляется говорением на иных языках. Из всех «говорящих», кого я знал, у большинства был не дар, а болтовня, у какого-то процента ‒ бесовщина и, может быть, у одного из нескольких тысяч ‒ действительно сверхъестественный дар. К моменту выхода из пятидесятнической общины у меня сформировалась точка зрения, согласно которой Церковь, будучи явлением древним, не может жить без Предания (или святоотеческого наследия), в частности, решений VII Вселенских Соборов, не может не крестить детей, и Евхаристия не может восприниматься как символ. Уже в Лютеранской Церкви ко мне пришло понимание важности апостольской преемственности. Православие по этим критериям вполне подходило, но у меня не было ни православного воспитания, ни культурного фона. Да, красиво. Поют хорошо. Иногда я на Рождество и Пасху в храме службу отстаивал, потом говорил: «Господи! Какие они герои! Столько стоять!» И католицизм подходил, но в Выборге католиков не было. А лютеранский приход ‒ церковь святых Петра и Павла ‒ есть, и когда я впервые оказался там, то встретил очень теплый прием.
Почему не лютеранство?
Отец Александр: По моему мнению, есть древняя Церковь, имеющая прямую связь с источниками христианской традиции, сохраняющая связь христианских поколений, с вековым культурным наследием, а есть церковные общины, возникшие намного позже и, чаще всего, как проект отдельно взятой личности или вследствие политических обстоятельств. Почему лютеранство вообще так называется? Потому что его основоположником был Мартин Лютер. Как говорил апостол Павел: «Я разумею то, что у вас говорят: „я Павлов“; „я Аполлосов“; „я Кифин“; „а я Христов“». (1 Кор. 1, 12). Фундамент должен строиться не на личности человека, а на Христе!
Дмитрий: Уже к моменту окончания семинарии, у меня появилась серьезная мысль, что из лютеранства, даже столь «доброго», как Церковь Ингрии, нужно уходить… так как не было внутреннего согласия даже с пятью знаменитыми принципами протестантской теологии ‒ sola Scriptura («только Писание»), sola fide («только верой»), sola gratia («только благодатью»), Solus Christus («только Христос»), soli Deo gloria («одному Богу слава») ‒ в том понимании, в котором их воспринимают большинство лютеран. Кроме, пожалуй, soli Deo gloria и Solus Christus. И то лютеране зачастую понимают это как «только Богу слава» и «только Христос», даже вопреки Книге Согласия (сборник лютеранских вероисповедных текстов. ‒ Прим. ред.), в которой написано, что «должны прославляться и сами святые». Но один вопрос мысль, другой реальность…
Вместо успешной карьеры
Отец Александр: Я был настоятелем храма Преображения в Зеленогорске, одновременно преподавал в Теологическом институте символические книги и английский язык, какое-то время возглавлял информационный отдел епархии… Однако прошло время, и Господь открыл мне путь в истинную Церковь, которую я обрел в православии. Вспоминаю, как один из моих финских знакомых, узнав о моем решении спросил: why? Я ему ответил: because I’m a christian. Больше вопросов с его стороны не последовало. Думаю, что если бы я внутренне не искал подлинную Церковь Христову, то я бы там и остался.
Дмитрий: После Теологического института я вернулся в Выборг (служил в соборе святых Петра и Павла), женился, переехал с супругой во Всеволожск, служил немного в кафедральном соборе святой Марии, потом меня перевели в церковь святого Михаила, а после неожиданно предложили место настоятеля в Зеленогорске. На приходе за время моего служения (2011–2015) сформировалась одна из самых «высоких» Литургий Церкви Ингрии. В лютеранском контексте высокая Литургия предполагает большое количество чтений, пение молитв и псалмов, ежевоскресное использование кадила ‒ для полноты чувств, принимающих участие в служении. Меня радовало, что прихожане стали читать Евангелие и мы часто обсуждали интересные, серьезные, богословские вопросы. Приход духовно вырос за это время. Сейчас я, конечно, скучаю по прихожанам и по храму. Даже исповедуюсь в том, что их оставил, но легче пока не становится. В свое время я открыто сказал отцу Александру: «Не могу оставить приход, свинство будет». А на самом деле, оно и сейчас ‒ свинство. Но остаться было бы бесчестно. То, что я ушел из Церкви Ингрии и из лютеранства в целом, ‒ правильное решение. Критическая масса моих внутренних несогласий с происходящим уже перешла за край, я начал замечать, что, общаясь с прихожанами произношу: «…в общем, у лютеран такого нет, но и не запрещено». И так часто стал оговариваться, что понял ‒ пора оканчивать это безобразие и честно признать, что я уже давно не лютеранин. Слава Богу, ни с кем не разругался, и добрые отношения остались со всеми, с кем ранее поддерживал общение.
Сравнение post factum
Дмитрий: Важно прежде всего присутствие в Православной Церкви полноты Таинств, полноты средств ко спасению. Лютеране урезали Таинства до «двух с половиной», а если связать их действенность с апостольской преемственностью, то встает вопрос: а есть ли вообще у лютеран Таинства? Далее, если православный батюшка придет в воскресенье, и никого в храме нет, то он всё равно будет служить. Лютеранский пастор в такой ситуации закроет дверь и пойдет пить кофе. Потому что служит человеку ради человека. Это немного странно ‒ почему бы не помолиться самому, пусть никого и не будет, кроме тебя и Бога? Заповедь «возлюби Господа Бога твоего» предшествует заповеди о любви к ближнему (хотя и является равной ей).
Но, к вопросу о «плюсах», ‒ для лютеранского прихода характерна общинность, возможность собраться за трапезой после службы, пообщаться. Еще один плюс ‒ доступность пастора для общения. Впрочем, это удобно и хорошо, если приход маленький: на большом возникает проблема «группировок», да и у пастора больше хлопот. Важно отметить, что лютеране стремятся к обучению своих прихожан не только основам веры, но и более сложным догматам (последствия, впрочем, бывают разные). Радует, что сейчас при большинстве православных церквей есть трапезные и воскресные школы, а также всё чаще говорят об образовании прихожан и уже не крестят без огласительных бесед. В 1990‑х этого не было.
Отец Александр: Да, в протестантизме христоцентричность незаметным образом подменилась антропоцентричностью. Служат не Богу, а человеку. Поэтому основной акцент делается на социальной работе и вообще на служении обществу. Мне кажется, именно из этого родились современные представления о демократии. Правление принадлежит «обществу», то есть всем, а значит ‒ никому. При этом всегда есть какие-то кукловоды, которые контролируют общий процесс. Общество вроде бы принимает какие-то решения, но не видит процесс их формирования и исполнения. Его готовят к принятию тех или иных решений, которые даже могут быть направлены против общества, но если обнаруживается их деструктивная суть, общество может винить только себя, ведь голосовали-то всем миром. Очень часто нам, православным, указывают на то, что мы слишком сильно чтим земную и небесную иерархию. Да, всё это нам дорого, так как мы верим в Царствие Небесное, но никогда не слышали о Небесной республике. Мы верим во Христа-царя, а не в человека-демократа.
Светлана Булатова
Источники: журнал: № 2 (февраль) 2021 / православный журнал «Вода живая»
Лютеранство
Общество лютеран (часто называемое протестантством) составляют народы, исповедующие христианскую веру в том виде, как установлено это на Западе в XVI веке под главным влиянием Мартина Лютера. Сравнительно с учением Православной Церкви, лютеранство заблуждается в следующих пунктах своего вероучения:
о Св. Писании, как единственном источнике и единственном правиле веры;
о состоянии человека по падении и об оправдании его верою, без добрых дел;
о Церкви, как невидимом обществе святых, что повлекло за собою отрицание иерархии;
о таинствах и
об отношении между Церковью земною и небесною.
Кроме того, имеют также отличительные особенности лютеранское
нравоучение и
богослужение.
1.
Главным исходным пунктом протестантских заблуждений послужило то, что протестанты отвергли всякий авторитет церковный в деле веры – авторитет Предания, учителей Церкви, Соборов31. Отвергая значение в делах веры всякого вообще предания, лютеранство единственным источником и правилом веры признало Св. Писание. Читать и толковать Св. Писание в лютеранстве, в противоположность римско-католическому запрещению читать Библию мирянам, разрешается каждому по его уразумению и личному воззрению, не подчиняясь никакому стороннему внешнему руководству и авторитету. Каждый христианин непосредственно озаряется и освящается Духом Святым, умудряющим его в уразумении истины Христовой и открывающим ему эту истину. Единственным руководительным принципом при изъяснении Св. Писания должно служить само же Священное Писание: сопоставление одних мест с другими, объяснение неясных мест ясными и т.п.
2.
Первобытная праведность человека, по учению лютеран, состояла в полном совершенстве его природы. Грех глубочайшим образом повредил природу человека, извратил ее и испортил до самой глубины ее, в самых ее основах; через падение человек лишился не только подобия Божия (как у католиков), но и образа Божия. Как потерявший свою свободу, сам человек нравственно действовать не может, если бы даже и хотел. Спасение его поэтому всецело совершается Богом, силою Его благодати. Именно едва только грешный человек, услышав евангельскую проповедь о спасении, признает свою греховность и виновность перед Богом, свое полное бессилие исполнить божественный закон и через то спастись и твердо уверует, что примирен с Богом через Иисуса Христа, тотчас подается ему ради веры его, божественная благодать32. Поданная человеку благодать вменяет ему заслуги Христовы, оправдывает его или, точнее, объявляет его праведным и святым, хотя, на самом деле, он и не становится таковым; она же производит в нем и все его добрые дела, во свидетельство его веры, но без всякого с его стороны участия, к которому он положительно не способен вследствие своего полного бессилия. Таким образом, по Лютеру, человек заслуживает свое спасение или спасается исключительно верою, но не делами33, потому что вера его есть единственный акт, к которому он оказывается самостоятельно способным, хотя и благодаря благодати (евангельской проповеди о спасении).
3.
По лютеранскому учению, Церковь есть невидимое общество святых, в котором верно проповедуется Евангелие и правильно совершаются таинства. Под святыми, составляющими Церковь, нужно разуметь не святых людей, находящихся на небе, а истинно верующих на земле, оправданных и возрожденных. Могут быть в Церкви и дурные члены, но они только по имени, номинально принадлежат к ней, а не действительно – реально, почему при определении понятия Церкви и не берутся в расчет. Отрицая Церковь видимую, лютеранство вместе с тем отрицает иерархию как богоучрежденное сословие людей, которым одним, и по Господню установлению, и по силе благодати, полученной ими в таинстве священства, принадлежит право и обязанность учить, священнодействовать и управлять. По лютеранскому учению, все верующие по силе таинства крещения суть равно священники и из среды себя избирают особых мужей, как своих представителей, для отправления духовных обязанностей, как-то: для проповедования Евангелия, совершения таинств, духовного руководствования ко Христу. Эти духовные лица, назначенные на служение Церкви, не составляют особенного сословия, не суть священники в собственном смысле, а только проповедники в наставники (пасторы) и по сану все существенно равны между собою, по божественному праву (
jиге divinо
) имеют одни и те же служебные полномочия и от прочих верующих отличаются только должностью (
Аmt
) или служебными обязанностями, а не свыше дарованными им правами и благодатными дарами.
4.
По воззрению лютеран, действенность таинств исключительно зависит от веры лиц, приемлющих таинства, так что таинство бывает таинством и имеет свою силу только во время самого принятия и употребления его с верою, а вне употребления или в случае принятия без веры оно не есть таинство и остается бесплодным. Таинства сами по себе не суть проводники благодати, а только знаки для возбуждения и укрепления веры в Искупителя,– напоминания о том, что благодатью Его род человеческий спасен. Уверенность человека в его спасении без внешних напоминаний может ослабевать,– и вот для поддержания и воспитания ее и даны таинства – эти внешние знаки. И насколько таинство в момент совершения его возбуждает в душе верующего веру в Искупителя и сообразное с нею настроение, настолько оно и имеет для него силу и значение.
Установив такой взгляд на таинства, лютеране большую часть из них отвергают, именно: миропомазание34, священство, брак, елеосвящение. Относительно таинства покаяния Лютер некоторое время колебался и сперва признавал его за таинство, находя, что оно, имея своею целью отпущение грехов через веру во Христа, возбуждает эту веру, но потом отверг и его. Протестанты утверждают, что исповедь совершенно невозможна, потому что, по словам псалма, «грехопадения кто разумеет»; исповедание грехов они признают тайное и внутреннее перед Богом, а не перед священником. Имеющими все признаки таинства лютеране считают таинства крещения и евхаристию, но и эти таинства видоизменяют сообразно со своими взглядами. Крещение, по их учению, не доставляет верующему во Христа совершенного очищения от всех (первородного и личных) грехов (как учит Православная Церковь), а только служит символом или внешним знаком прощения их ему. Через крещение изменяются только отношения человека к Богу: из отверженного он становится сыном Божьим, имеющим надежду на вечную жизнь, и участником в дарах благодати, которые получаются им не через самое таинство, а невидимым образом и вне всяких внешних условий: природа же его нимало не изменяется, и грех по-прежнему продолжает царствовать в нем.
Вечеря Господня, по учению лютеран, установлена для утверждения нас в вере, для внешнего исповедания нашей веры и для возвращения благодеяний Христовых; через нее и в ней мы получаем отпущение грехов; тело и кровь Христовы, духовно принимаемые с истинною верою, питают нас в жизнь вечную, и при сем через Святого Духа, обитающего во Христе и в нас, мы более и более соединяемся с Его телом. Значение евхаристии, как жертвы, лютеранами отрицается. По их учению, хлеб и вино не пресуществляются в тело и кровь Христову. Но отрицая действительность пресуществления хлеба и вина в тело и кровь Христовы, лютеране, вместе с тем, учат, что Иисус Христос невидимо и таинственно присутствует в таинстве хлеба и вина, пребывает Своим телом здесь же вместе с хлебом, и вкушающий хлеб и вино невидимо вкушает тело и кровь Христовы не духовным только, но и плотским образом. Как это так, на это лютеране отвечают обыкновенно следующими, ничего не объясняющими выражениями: «In pane, cum pane, sub pane»
(в хлебе, с хлебом и под хлебом).
5.
Так как человек оправдывается только верою в Искупителя, через которую он входит в непосредственное общение с Ним, и если для оправдания человека ничего не нужно, кроме внутренней личной уверенности в своем спасении, то, само собою понятно, для него не могут иметь никакого значения предстательства и ходатайства прославленных на небе святых и после его смерти молитвы за него оставшихся в живых его собратий. Посему лютеране считают совершенно неуместным почитание и призывание святых, почитание их мощей и изображений – икон35 и молитвы за умерших36.
6.
Что касается
нравоучения
, то, отрицая вообще значение добрых дел в спасении, лютеране особенно восстают против всяких внешних подвигов благочестия: странствований к святым местам, соблюдения постов, аскетических подвигов самоотречения, безбрачия. Протестанты отвергли их не только как бесполезные, но как излишние и вредные, так как будто ими заменяются для людей внутреннее нравственное настроение и дается повод к тщеславию и лицемерию. Отвергая высшие нравственные подвиги самообуздания и самоотречения и ограничивая всю нравственность общими обыденными обязательствами и требованиями, лютеране нравственную жизнь христиан приводят к одному невысокому нравственному уровню.
7.
Отвергая внешние выражения благочестия в жизни, протестанты, вместе с тем, стараются, сколько возможно, упростить всякую внешность – обрядность в богослужении. Отвергнув большую часть церковных украшений, служб и обрядов, они оставили в своих храмах только изображение распятия, некоторые иконы, удержали пение и музыку при богослужении, колокольный звон, некоторые церковные процессии и вместо древних, оставленных ими, молитв и гимнов составили свои новые.
