Чистые и нечистые животные в Библии

Библейские уроки

Опубликовано 12.03.2020

В Ветхом Завете содержатся правила о пище, где перечисляются чистые и нечистые животные Библии. Одни виды животных могли употребляться в пищу, а другие нет.

Книга Левит, приводящая списки чистых и нечистых животных, описывает также строгие правила на случай, если кто-то из людей случайно дотронется до нечистого животного (насекомого, рыбы, птицы и т.д.). Человек, прикоснувшийся к нечистому животному, должен был пройти особый обряд очищения. В книге Левит содержатся также правила относительно того, как должны быть очищены различные предметы, к которым прикоснулись нечистые животные, пусть даже и случайно.

Вы можете прочесть все эти правила в 11 главе книги Левит и 14 главе книги Второзаконие, а мы хотим вам предоставить список, где все эти чистые и нечистые животные — которые были пригодны в пищу и которые не были пригодны в пищу.

Чистые животные в Библии (пригодные в пищу)

Всякий скот, у которого раздвоены копыта и на копытах глубокий разрез, и который жует жвачку.
Корова
Овца
Коза
Олень
Серна
Косуля
Лань
Зубр
Антилопа
Горный баран
Животные (рыбы), обитающие в воде: у которых есть перья и чешуя в воде, в морях ли, или реках.
Любые виды птиц, кроме перечисленных во втором списке
Пресмыкающиеся, крылатые, ходящие на четырех ногах, у которых есть голени выше ног, чтобы скакать ими по земле: саранча и ее порода, солам (вид саранчи) и ее порода, харгол (кузнечик) и ее порода, хагаб и ее порода, сверчки.

Упоминание собак в Ветхом Завете

Фото: Pixabay.com
Действительно в Ветхом Завете о собаке упоминается как о «нечистом» животном. Но так же пророк Моисей именует и других зверей. Правда, среди всего животного мира выделил он и «чистых» животных (коров), мясо которых можно было есть. Во времена, когда жил Христос, собак было принято использовать как животных, охраняющих дом. Присутствие собаки в самом доме не допускалось.

Библия указывает, что животное не может занимать высокого места в человеческой иерархии. Христос учил нас любить ближнего.

«Возлюби ближнего твоего, как самого себя» (22:39).

То есть Иисус заповедовал нам любить Господа и человека, который был сотворен по его подобию. Собака же, даже являясь спутником и помощником человека, не может быть ему равной.

Христианские заповеди нашли свое отражение в укладе жизни на Руси. Собакам отводилось выполнять самые разные функции: охранять жилище и хозяйство, помогать человеку в охоте. В северных районах этих животных использовали как ездовых. Однако дальше входа в дом собак никогда не допускали. Так в «Домострое» эти любимые нами животные называются «погаными», которым не место в доме человека.

«Для скотины и для собак держать для того особые миски, и чистой посуды не поганить»

Кроме того собакам запрещался доступ в помещения, где имеются иконы либо иные святыни.

Нечистые животные в Библии (не пригодные в пищу)

Мертвое животное (растерзанное зверем или умершее своей смертью)
Всякий скот, у которого копыта раздвоены, но нет глубокого разреза, и который не жует жвачки.
Всякий зверь четвероногий, которые ходят на лапах.
Верблюд
Тушканчик
Заяц или кролик
Свинья
Животные, у которых нет перьев и чешуи, в морях ли, или реках, из всех плавающих в водах и из всего живущего в водах.
Все ползающие на чреве.
Все животные пресмыкающиеся по земле, крылатые, ходящие на четырех ногах (кроме исключений, которые описаны в верхнем списке).
Многоножные животные пресмыкающиеся по земле.
Крот
Мышь
Ящерица с ее породою
Анака (Геккон)
Хамелеон
Летаа
Хомет
Тиншемет
Крокодил
Орел
Гриф
Морской орел
Коршун
Сокол и его породы
Кречет
Ворон и его породы
Страус
Сова
Чайка
Ястреб и его порода
Филин
Рыболов
Ибис
Лебедь
Пеликан
Сип
Цапля
Аист (Зуй)
Удод
Летучая мышь (Нетопырь)

Почему собаки не ходят в церковь

Собаководов волнует, почему собакам нельзя заходить в храм. Этот запрет был установлен на шестом Вселенском соборе, отражен в правиле 88. Касается он всех зверушек.

Почему собакам нельзя свинину: можно кормить или нет

В правиле говорится, что без нужды никакое животное в храм вводить нельзя. Если установление нарушит клирик, то будет извержен, если же мирянин, будет отлучен. Русская православная церковь строго воспрещает конкретно собакам вход в церковь. Основан запрет более на вопросах гигиены и шумном поведении. Это единственное объяснение, почему церковь не любит собак.

Однако заново освящать храм никто не будет, если туда по случайности забрела собачка. Этого нет в уставе. Коты допускаются, потому что изначально были домашними. Без них сельские церкви кишели бы мышами, которые портят алтарь, другое имущество.

Обратите внимание! Кошки, в отличие от собак, не создают суеты и шума.

Домашний питомец

Современное отношение веры к животным

Сегодня мир поменялся. В домашних условиях содержат собак много прихожан. Мнение священников – нужно жить в гармонии со всеми творениями Господа, какое бы положение они не занимали на иерархической лестнице. Все животные хороши, угрозы создания из них идолов нет. Поэтому нет и оснований для «дискриминации» четвероногих друзей. Кроме того, сейчас много мелких пород домашних питомцев, которых содержать в квартире не составляет труда.

Сегодня церковь говорит, что по природе своей все животные хорошие. Да, водить их в храм возбраняется, но в силу специфических особенностей (беспокойство, запах). Но об осквернении молитвенного дома речи нет.

Обратите внимание! В проблемах современности стоит винить не псов, а греховный образ жизни. Домашний питомец – не препятствие к освящению жилища людей.

Буддист и собака

Ведизм

В древних писаниях Индии, в Ведах, есть неоднократные упоминания о том, как брахманы и кшатрии употребляли в пищу мясо — например, говядину, конину. Ригведа I.161.10: «Один гонит вниз к воде хромую корову, один разделывает мясо, привезенное в корзине»

Ригведа I.162.12-13: «(Те,) кто осматривает коня, когда он готов, Кто говорит: Он пахнет хорошо. Снимай (его). И кто ожидает угощения мясом скакового коня, — Их воспевание пусть также нам благоприятствует! Та палочка, чтобы пробовать из котла при варке мяса, Те чаши для наливания жижи, Дымящиеся крышки горшков, Крюк, блюда — (все они) служат коню.»

Ригведа IV.33.4: «Когда в течение года Рибху охраняли корову, Когда в течение года Рибху резали мясо»

Ригведа V.43.7: «Словно раскладывая (жертвенную солому), словно варя на огне (мясо) с пленкой»

Ригведа X.86.14: «Ведь мне готовят сразу пятнадцать-двадцать быков, затем я ем также жир. Мне наполняют обе стороны живота. Индра — выше всего!»

Атхарваведа V.29.5-6: «Для тела мы добываем мясо, жизненный дух! В сыром, в хорошо сваренном, в созревшем… Да будет этот (человек) без болезни!

Примечания

сродни Аристотель, Hist. Naturalis
сродни Л. Каценельсон, «Анатомия в древнееврейской письменности», СПб., 1889, стр. 58
תורודכ; по мнению других, надо читать תודודח — заострены. См. Хул. Мишна, III, 59а, б
Toсефта Хул., III, 22, Раши к Хул., 59а и Ниссим бен-Реубен к соответственной Мишне
(Kereti u-Peleti, § 82)
(Аб. Зара, 39б, 40а)
(ср. Яков бен-Ашер, Tur Jore Deah, 83)
(Хул., III,
(ср. Самуил бен-Давид га-Леви, комментарий к Иоре Деа, 85)
(Хул., 67а, б)
(ср. Иоре Деа, 84)
(ср. Данциг, Хохмат Адам, 22, 35
(ср. Сифра, Кедошим, конец)
(Танхума, Лев., издание Бубера, Шемини, III, 29)
(Китаб аль-Аманат 117; евр. перевод, III, 2, изд. Слуцкого, стр. 61)
(комментарий к Лев., 11, 93; ср. Царца, l. с.)
(Море Невухим, III, 48)
(комментарий к Лев., 9, 13; ср. его Дераша, издание Иеллинека, стр. 29)
(ком. к Лев., 11, 163d)
(Акедат Ицхак, III, 33б, издание Поллака)
(Зогар, Шемини, III, 41б)
(Ялк. Хадаш, Ликкутим, 36, 79)

Ветхозаветные «чистота» и «нечистота»

Возможно, именно «чистых» животных спас ветхозаветный Ной на своем ковчеге, так как сразу после Великого потопа разделение животных на «чистых» и «нечистых» исчезает, и в пищу людям дозволено употреблять не только траву и семена, как прежде, но и всех животных без исключения: «Все движущееся, что живёт, будет вам в пищу» (Быт.9:3).

Впрочем, вскоре Бог изменяет свое отношение к животным и запрещает людям – по крайней мере тем, кого он избрал «своим народом», употреблять в качестве еды некоторые виды животных. Моисею он дает два четких признака, по которому можно отличить одних от других: «чистые животные помимо того, что питаются травой, жуют жвачку, и имеют раздвоенное копыто».

Позже в Талмуде появились уточнения – «чистые» животные должны были не иметь передних зубов и иметь особое строение мышц в районе поясницы. Кроме этого, появились другие запреты, например, нельзя было употреблять в пищу жир домашних животных, а кровь диких животных вообще следовало засыпать землей.

Сложнее было с птицами – по книге Левит нельзя было есть хищников и падальщиков, сов и филинов, ворон, страусов, чаек, лебедей, пеликанов, цапель, зуев и удодов. Однако иудеи пошли дальше и разделили «чистых» и «нечистых» птиц по наличию зубов, манере есть, строению лапы. Например, одни раввины считают дикого гуся «чистой» птицей, а другие – «нечистой». Кроме этого, иудеи считают нечистыми морских гадов, не имеющих чешуи.

Сами они объясняют все эти запрет тем, что кровь этих животных якобы вызывает склонность к болезни, «загрязняет» кровь и «оскверняют тело и душу».

В общей сложности к «нечистым» животным в иудаизме отнесены все хищники, бескопытные, рептилии и амфибии, грызуны (включая зайца, с которым у русских связано много плохих примет), летучие мыши, насекомые (кроме саранчи) и морские животные без чешуи, вроде каракатиц или морских гребешков.

Согласно книге Левит их не просто нельзя было есть, но и даже прикасаться к их трупам, так как «нечисты они для вас».

В исламе тоже существуют «нечистые» животные – ослы, свиньи, насекомые, ящерицы и лягушки, крысы, мыши и ежи, а также все хищные млекопитающие и хищные птицы. При этом некоторые животные могут в одних течениях ислама считаться нечистыми, а других – «чистыми» и их при нужде можно употреблять в пищу полностью или за исключением некоторых частей – например, таковы акула или змеи. При этом такое животное как свинья считалось особенно скверным и до него не следовало дотрагиваться, а хищных птиц например, можно разводить и торговать ими, но нельзя употреблять в пищу.

Гады

Так было принято в старину называть на Руси змей, ящериц, крыс, мышей, червей и многих насекомых. В Книге Левита сказано: «Не оскверняйте душ ваших каким-либо животным пресмыкающимся и не делайте себя чрез них нечистыми, чтоб быть чрез них нечистыми, и не оскверняйте душ ваших каким-либо животным, ползающим по земле…» (Лев. 11:43-45).

В русской традиции, впрочем, испокон веков не было принято есть этих животных и насекомых — отношение к ним всегда было брезгливым.

Запреты на употребление тех или иных животных в пищу часто оправданы, но далеко не всегда они соблюдались на христианской Руси (как в случае со свининой, зайчатиной и крольчатиной). А в случае с собаками и кошками вообще все неоднозначно, ведь есть-то их и так было не принято, но при этом собака считается более «нечистой», чем кошка. Сегодня уже бывает сложно объяснить смысл тех или иных религиозных табу, о которых упоминается в Ветхом Завете.

«Нечистота» животных служила на пользу вере

Для чего нужно было подобное разделение? Скорее всего, это было необходимо для того, чтобы иудеи или мусульмане не вздумали перенимать обычаи у язычников, подле которых они жили, и не стали им поклоняться. Ведь, например, в том же Египте, где Моисей вместе со своим народом был в рабстве, существовал культ кошек, которых почитали как богов, а у других народов были тотемные животные — волки, лисы, змеи, медведи и тигры, которых почитали и которым приносили жертвы.

Впрочем, запрет не уберег иудеев от богоотступничества – еще в пустыне по исходе из Египта они умудрились создать золотого тельца и начали ему поклоняться.

Христианство круто поменяло отношение к животным. Во-первых, после жертвы Христа отпала необходимость принесения их Богу в жертву, и с этих пор жертвоприношения постепенно сошли на нет. Во-вторых, все запреты были отменены, а все животные стали «чистыми». «Для чистых все чисто», – было сказано в Послании евреям апостола Павла (Евр.13:9). «Никто да не осуждает вас за пищу или питие», – говорится в послании Павла к колоссеянам.

Впрочем, некоторые запреты остались: нельзя в пищу употреблять идоложертвенное – то есть то, что язычники приносят в жертву своим богам, нельзя употреблять удавленных животных, крови (возможно это связано с тем, что по некоторым представлениям христиан душа живого существа находится в его крови), но главный запрет связан с грехом: «воздерживайтесь… от блуда, и не делайте другим то, чего себе не хотите» (Деян.15:19–29).

Мнения святых об отношении к животным

Количество людей в мире, которые сердобольно относятся к животным, превышает тех, кто отвергает их. Но многие не идут в лоно церкви по той причине, что она считает «братьев меньших» не достойными внимания.

Это в корне не верно – в православии вообще нет учения о животных. Есть только частное мнение отдельных священников, в которых просматривается отношение православной церкви к собакам.

Так, одни утверждают, что души животных распадаются в момент смерти. Другие доказывают, что Божьи твари были сотворены и жили в раю до Адама и Евы. А все, что было до грехопадения людей, нетленно. Значит, души животных бессмертны, потому что они от Духа Святого. Однако, как утверждает святитель Лука, бессмертие для животного не так значимо, как для человека, потому что примитивный дух не может развиваться и совершенствоваться.

Как нужно относится к животным, показывают православные святые. Серафим Саровский кормил зверушек возле своей землянки, делился с ними хлебом. Сергий Радонежский исцелил молитвой слепого медвежонка. Герасим Иорданский помог льву, когда в его лапе засела заноза. Лев служил ему и скончался на могиле святого.

Кормить и ухаживать за тварями, спасать бездомных котят и щенят – не грех. Но поклоняться нельзя. Любовь должна царствовать между всеми Божьими творениями.

Отрывок, характеризующий Нечистые животные

– Кому прикажете, ваше величество? – Государь недовольно поморщился и, оглянувшись, сказал: – Да ведь надобно же отвечать ему. Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова. «Уж не меня ли?» подумал Ростов. – Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед. – Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт. Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип. Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии. Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них. Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова. – Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел? – Видел. – Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут. – Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона. – Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза. – Чудо как хорошо, прелесть! – Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же. Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома. – Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова. – Ничего, ничего, – отвечал Ростов. – Ты зайдешь? – Да, зайду. Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их. Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров. – И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя! – Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости. Но Ростов не слушал. – Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей. – Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он. – И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться. – Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он. В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания. В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления. Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований. Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем. Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу. Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте. Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне. Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений. Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном. Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам. Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели. Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину. – Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь. – Что! – Лёгко, ваше сиятельство. «Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб». На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца. «Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам». Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их. «Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая. По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему. Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться. Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.