Священномученик Илларион (Троицкий), архиепископ Верейский

Жизненный путь Илариона Троицкого

Мирское имя святого – Владимир Алексеевич Троицкий. Он появился на свет в семье сельского священника 13 сентября 1886 г. Родина богоугодника – Тульская губерния, село Липицы (современный Серпуховский район Московской области). Кроме Владимира, родители растили еще четверых детей – двоих братьев и двух сестер.

Род Троицких происходил из потомственных священнослужителей. Жизнь этой семьи отличалась неукоснительным следованием православным обычаям. Мать Владимира рано умерла, и всех пятерых детей помогала растить его тетя, работавшая учительницей в местной приходской школе.

Мальчик с раннего детства стремился к духовности, присутствовал в храме на всех службах. В возрасте 5 лет он уже владел церковнославянским языком, самостоятельно читал священные тексты.

Уже в начале жизни Владимир определил для себя основные цели, которыми стали преданное служение церкви и получение научных знаний. Святой всегда утверждал, что наука имеет смысл только тогда, когда служит на пользу религии.

Повзрослев, Владимир сначала поступил в духовное училище, затем в духовную семинарию города Тулы. В 1910 г. окончил Московскую духовную академию, где был отмечен за высокую успеваемость, получил степень кандидата богословия, удостоился нескольких почетных премий.

С 1911 г. Владимир Троицкий занимался в академии преподавательской деятельностью. Спустя год он успешно провел защиту диссертации, получил степень магистра богословия, затем стал доцентом.

В марте 1913 г. Троицкий решил принять постриг и был наречен монашеским именем Иларион. В этом же году он стал инспектором Московской духовной академии, а в 1917 г. – ректором этого учебного заведения.

Священномученик Илларион (Троицкий), архиепископ Верейский

Святитель Иларион, в миру Владимир Троицкий, родился 13 сентября 1886 года в семье сельского священника. Ему было пять дет, когда он, взяв своего трехлетнего брата за руку, пошел вместе с ним из родной деревни в Москву учиться. Когда их догнали, то на упреки родителя будущий архиепископ серьезно ответил: «Папа, не расстраивайся! А как же Ломоносов? Ведь он пешком пошел в Москву — и я тоже решил идти учиться!».

В 1910 году Владимир Троицкий блестяще заканчивает Московскую Духовную академию; его оставляют при академии для научной работы и преподавания. Очень скоро среди преподавателей и студентов он приобрел всеобщие любовь, уважение и славу академического «столпа». Позже он был даже первым кандидатом на пост ректора, но избран был все же не он, по причине полного отсутствия у него жизненного практицизма.Студенты восторженно слушали лекции молодого профессора: «Он не мог спокойно повествовать, а должен был гореть, зажигать своих слушателей, спорить, полемизировать, доказывать и опровергать…
и этой бодростью он заражал, ободрял и укреплял окружающих».
В 1913 году Лавры он принял монашеский постриг с именем Иларион в скиту Параклит Троице-Сергиевой Лавры. Он не сомневался в своем монашеском призвании. В силу своей природной чистоты Владимир Троицкий был уже «земным ангелом и небесным человеком»; в монашестве он искал для себя лишь наиболее благоприятных условий для служения Богу — искал того тесного образа жизни, который не оставляет и малой лазейки греху. В том же году Иларион Троицкий был возведен в сан архимандрита, назначен инспектором Московской Духовной академии и утвержден в звании профессора МДА. Отцу Илариону 27 лет.

Всесторонне образованный, прекрасный церковный проповедник, он был любимцем народа. После революции ему приходилось участвовать в знаменитых диспутах в Политехническом музее. «Религиозному гипнозу» обновленческого «митрополита» Александра Введенского и атеизму А. Луначарского святитель противопоставлял непоколебимую уверенность в высшей Истине. Люди сердцем чувствовали глубокую правоту святителя и устраивали овации.

Как член Поместного Собора 1917—1918 годов, Иларион (Троицкий) вдохновенно выступил на Соборе в защиту патриаршества: «… Есть в Иерусалиме “стена плача”. Приходят к ней евреи и плачут, проливая слезы о погибшей национальной свободе и о бывшей национальной славе. В Москве в Успенском соборе тоже есть русская стена плача — пустое патриаршее место. Двести лет приходят сюда православные русские люди и плачут горькими слезами о погубленной Петром церковной свободе и о былой церковной славе. Какое будет горе, если и впредь навеки останется эта наша русская стена плача! Да не будет! Зовут Москву сердцем России. Но где же в Москве бьется русское сердце? На бирже? В торговых рядах? Оно бьется, конечно, в Кремле. Но где в Кремле? В Оружейном суде? Или в солдатских казармах? Нет, в Успенском соборе. Там у переднего правого столпа должно биться русское православное сердце. Святотатственная рука нечестивого Петра свела Первосвятителя российского с его векового места в Успенском соборе. Поместный Собор Церкви Российской от Бога данной ему властью постановит снова Московского Патриарха на законное неотъемлемое место. И когда под звон московских колоколов пойдет Святейший Патриарх на свое историческое священное место в Успенском соборе — будет тогда великая радость на земле и на небе…».

К моменту участия в Соборе отца Илариона его известность и авторитет уже вышли за пределы академии. Во время Собора «его, единственного не епископа, в кулуарных разговорах называли в числе желательных кандидатов на патриарший престол». Однако по воле Божией священномученику Илариону довелось в труднейшее для Церкви время стать главным помощником и сподвижником Патриарха Тихона. Святейший приближает его к себе, возводит в сан архимандрита и делает своим секретарем. За этой респектабельной в другие времена должностью стояла на деле роль человека, всегда находящегося под вражеским ударом. Во всех контактах с советской властью свт. Иларион заслонял собою Патриарха. Келейник Святейшего Яков Полозов погиб от руки наемного убийцы, обращенной против Патриарха. Судьба священномученика Илариона оказалась сходной: он стал жертвой мести Тучкова (начальника антирелигиозного секретного отдела ОГПУ, которого называли палачом Русской Церкви) Патриарху.

В мае 1920 года Святейшим Патриархом Тихоном была совершена хиротония архимандрита Илариона во епископа Верейского. Святитель Иларион вступил на епископскую стезю с полным сознанием того, что его ожидает, с готовностью к мученичеству. В июле 1923 года свт. Иларион изгнал из Сретенского монастыря обновленцев. При этом он совершает беспрецедентное святительское деяние: заново, великим чином освящает престол и собор Сретенского монастыря. Таким образом, святитель присоединяет монастырь к Церкви, показывая, что грех и нечестие отступничества от Церкви требуют особого очищения. Молва об этом сразу разнеслась не только по Москве, но и по всей России. Обновленцы целыми приходами и общинами каялись и возвращались в Церковь. Святитель разработал чин покаяния и сам принял исповедь сотен обновленцев — священников и мирян. Патриарх Тихон назначает владыку Илариона настоятелем Сретенского монастыря, которым он оставался до своего последнего ареста и отправки в Соловецкий лагерь. Архиепископ Иларион вступил на крестный путь, завершившийся блаженной его кончиной.

И в заключении владыка Иларион остался внутренне свободным человеком. На все он смотрел духовными очами. Это позволяло не замечать лишений, прощать уголовникам, кравшим его вещи, — если же у него что-то просили, он отдавал, не задумываясь, все, что имел. Своими вещами он не интересовался. Поэтому кто-то из милосердия должен был все-таки следить за его чемоданом, и такой человек всегда находился. Он стремился поднять дух своих солагерников шутками, но шутки эти были выражением его великого мужества. Когда умер Ленин, от заключенных потребовали почтить его смерть минутой молчания. Все выстроились для церемонии в шеренгу, владыка лежал на нарах. Несмотря на просьбы и требования, он не встал, заметив: «Подумайте, отцы, что ныне делается в аду: сам Ленин туда явился, бесам какое торжество!»

.

О работе епископов и священников сетевязальщиками и рыбаками владыка любил говорить переложением слов стихиры на Троицын день: «Вся подает Дух Святый: прежде рыбари богословцы показа, а теперь наоборот — богословцы рыбари показа».

Так смирялся его дух с новым положением.

Удивительным было отношение владыки к окружающим. Его любовь и интерес к каждому человеку были просто поразительными. Генерал, офицер, студент и профессор находили именно его, при всем том, что епископов было много и были старейшие и не менее образованные. Его знали и уважали и «шпана», и уголовщина, и преступный мир воров и бандитов. На работе ли урывками, или в свободный час его можно было увидеть разгуливающим под руку с каким-нибудь «экземпляром» из этой среды. Это не было снисхождение к младшему брату и погибшему, нет. Владыка разговаривал с каждым, как с равным и облагораживал их своим присутствием и вниманием. В той уважительности, с которой он относился даже к представителям «дна», не было ничего показного: он умел видеть образ Божий в любом человеке, и люди отвечали ему уважением и любовью.

По свидетельству Бориса Ширяева (автора книги «Неугасимая лампада»): «Силе, исходившей от всегда спокойного, молчаливого владыки Илариона, не могли противостоять и сами тюремщики: в разговоре с ним они никогда не позволяли себе непристойных шуток, столь распространенных на Соловках, где не только чекисты-охранники, но и большинство уголовников считали какой-то необходимостью то злобно, то с грубым добродушием поиздеваться над «опиумом». Нередко охранники, как бы невзначай, называли его владыкой. Обычно — официальным термином «заключенный». Кличкой «опиум», попом или товарищем — никогда, никто».

Авторитет святителя был чрезвычайно высок, и, благодаря, в частности, ему Соловецкий лагерь в 20-х годах стал своеобразным духовным очагом, возле которого многие нашли спасение.

Владыку пытались склонить его к присоединению к новому обновленческому расколу — григорьевщине, предлагали свободу за измену: «Вас Москва любит, Вас Москва ждет». Архиепископ Иларион остался непреклонен. Агент удивился его мужеству и сказал: «Приятно с умным человеком поговорить.— И тут же добавил:— А сколько вы имеете срока на Соловках? Три года?! Для Илариона три года?! Так мало?». Через год святителю дали новый трехлетний срок. Власти не собирались выпускать его на волю; накручивая ему все новые сроки, они надеялись сгноить его в тюрьме. В 1929 году владыка был вновь осужден на три года, на этот раз на поселение в Среднюю Азию, в город Алма-Ату. Везли его туда этапным порядком — от одной пересылочный тюрьмы к другой. В дороге святитель заразился сыпным тифом. Без вещей (в пути его обокрали), в одном рубище, кишащем насекомыми, в горячке, его привезли в Ленинград и поместили в тюрьму. Через день с температурой 41°, изнемогая, он пешком перебрался в больницу имени доктора Гааза. Помочь страдальцу было уже невозможно. В те дни владыка писал: «Я тяжело болен сыпным тифом, лежу в тюремной больнице, заразился, должно быть, в дороге; в субботу, 28 декабря, решается моя участь (кризис болезни), вряд ли перенесу». В больнице ему заявили, что его надо обрить, на что Преосвященный ответил: «Делайте теперь со мной, что хотите». Вскоре начался бред, перешедший в агонию. В бреду священномученик говорил: «Вот теперь я совсем свободен!» Врач, присутствовавший при его кончине, был свидетелем того, как святой благодарил Бога, радуясь близкой встрече с Ним. Владыка отошел ко Господу со словами: «Как хорошо! Теперь мы далеки от…». С этими словами исповедник Христов скончался. Это было 15/28 декабря 1929 года.

Митрополит Серафим Чичагов (ныне священномученик), занимавший тогда Ленинградскую кафедру, добился разрешения взять тело для погребения и похоронить святителя в соответствии с его саном. В больницу поставили белое архиерейское облачение и белую митру. Покойного облачили и перевезли в церковь ленинградского Новодевичьего монастыря. Владыка страшно изменился. В гробу лежал жалкий, весь обритый, седой старичок. Одна из родственниц покойного, увидевшая его в гробу, упала в обморок: настолько он был непохож на прежнего Илариона. Святителю Илариону Троицкому было 43 года. Так отошел в вечность этот богатырь духом и телом, чудесной души человек, наделенный от Господа выдающимися богословскими дарованиями, жизнь свою положивший за Церковь. Его смерть явилась величайшей утратой для Русской Православной Церкви.

Из высказываний святителя Илариона (Троицкого)

«Русская совесть имеет свой идеал, существенно отличный от европейского идола прогресса».

«Что такое мы, русские, — разрушители или спасители европейской культуры? Я думаю, что наш разлад, наше противоречие с Европой лежит глубже наблюдаемой поверхности текущих событий; противоречие касается идейных основ самого жизнепонимания».

«Новый Завет не знает прогресса в европейском смысле движения вперед в одной и той же плоскости. Новый завет говорит о преображении естества и о движении вследствие этого не вперед, а вверх, к небу, к Богу».

«У
русского народа всегда несколько скептическое отношение к западноевропейскому прогрессу. Ему ясно и понятно, что за чечевичную похлебку культурной жизни европеец продал невозвратно права Божественного первородства. Немец душу черту продал, а русский так отдал, и в этом несомненное превосходство русского, потому что он так же и уйти от черта может, а немцу выкупиться нечем».
«Христиане все – богоносцы и храмоносцы, христоносцы, святоносцы. Так, повсюду эта идея нового человека, не прогрессивного, а нового; всюду идеал внутреннего преображения, а не внешнего прогресса».

«Русская философия – философия религиозная. Европейцы невольно изумляются тому, что наша литература неизменно живет интересами религиозными. У нас великий художник слова начинает «Вечерами на хуторе близ Диканьки», а оканчивает «Размышлением о Божественной литургии».

«Веселые песни земли, восторженные гимны прогрессу не могут заменить для русской души прекрасных звуков небес; знает и понимает она, что небесная песня не слагается из грохота машин и треска орудий; и сто ноты этой песни не в чертежах и сметах инженеров».

Вечная тебе память,

достоблаженный святителю Иларионе!

Духовная деятельность в годы революции

Полностью осознавая, что после революции ситуация в стране складывается не в пользу представителей Русской церкви, Иларион по-прежнему продолжал заниматься духовной деятельностью. В эти непростые годы он участвовал в движении, направленном на возрождение патриаршества, а в 1917–1918 гг. являлся делегатом Поместного собора, на котором сделал детальный доклад о высшем церковном управлении. Также он стал секретарем патриарха Тихона, продолжал читать лекции в Московской духовной академии, участвовал в публичных диспутах с атеистами.

Активная духовная деятельность Илариона Троицкого вызывала сильное недовольство у представителей советской власти. В связи с этим неизбежно начались преследования священнослужителя, приведшие в итоге к его погибели.

В 1919 г. Иларион в течение 3 месяцев находился в Бутырской тюрьме, в 1922 г. был выслан в ссылку в Архангельск, из которой вернулся спустя 12 месяцев. В этот период Патриарх Московский и всея Руси Тихон объявил его архиепископом Верейским. В 1920 г. на Илариона было возложено настоятельство в Сретенском монастыре. В этом же году он переболел тифом с осложнениями на сердце, которые в дальнейшем постоянно напоминали о себе.

Архиепископ ИларионТроицкий Владимир Алексеевич

Религиозный деятель. Богослов. Проповедник. Духовный писатель. Епископ Русской Церкви. Архиепископ Верейский. Святой Русской православной церкви. Прославлен в лике святых Русской православной церкви как в России, так и заграницей. Умер в одном из тюремных лагерей.

Владимир Троицкий родился 25 сентября 1886 года в селе Липицы, Московской области. Вырос в семье священника. Рано изучил церковнославянский язык, в возрасте пяти лет уже читал в храме часы и шестопсалмие. Обучался в Тульском духовном училище и Тульской духовной семинарии. Затем поступил в Московскую духовную академию, которую окончил в 1910 году со степенью кандидата богословия за сочинение «История догмата о Церкви». За время учебы удостоен премии Московского митрополита Макария за лучшее семестровое сочинение и премии митрополита Московского Иосифа за лучшую кандидатскую работу.

С августа 1911 года Троицкий преподавал в академии Священное Писание Нового Завета. В декабре 1912 года защитил диссертацию на степень магистра богословия по теме «Очерки из истории догмата о Церкви», которая удостоена Макарьевской премии. В январе 1913 года утвержден в должности доцента.

Владимир Троицкий 28 марта 1913 года пострижен в монашество с именем Иларион. С 11 апреля являлся иеродиаконом, а 2 июня стал иеромонахом. Получил монашеский чин архимандрита 5 июля. В декабре занял должность экстраординарного профессора Священного Писания Нового Завета Московской академии. С мая по сентябрь 1917 года исполнял обязанности ректора академии.

Основные богословские работы Илариона посвящены учению о Церкви. Концепция церкви, предложенная святителем, опирается на Священное Писание и учение святых отцов, причем святоотеческие представления пережиты им изнутри. Считал, что Запад отпал от Церкви, что на Западе с 1054 года нет Церкви, а отпадение от Церкви означало отпадение от Христа — главы Церкви — и от христианства вообще. Единственной святой, соборной и апостольской церковью является православная церковь, вне которой таинства недействительны. Являлся убежденным славянофилом и антизападником.

Иларион являлся активным сторонником возрождения Патриаршества. На Поместном соборе участвовал в качестве докладчика отдела о высшем церковном управлении. Принимал участие в прениях, делал пояснения как докладчик отдела о высшем церковном управлении и заслужил благодарность от имени Собора. Произнес яркую речь в защиту идеи о восстановлении патриаршества. В ее основу положил свое убеждение в том, что «патриаршество есть основной закон высшего управления каждой поместной церкви». Выступление архимандрита сыграло значительную роль в принятии Собором решения о восстановлении патриаршества.

После избрания патриарха Тихона архимандрит Иларион стал его секретарем и главным консультантом по богословским вопросам. Одновременно продолжил исполнять обязанности проректора академии.

Весной 1919 года в течение трех месяцев находился в заключении в Бутырской тюрьме. В 1920 году официально освобожден от должности проректора.

С апреля 1920 года Иларион назначен настоятелем Сретенского монастыря, а 25 мая хиротонисан во епископа Верейского, викария Московской епархии. Хиротонию возглавил патриарх Тихон. Несмотря на многочисленные поручения, которые ему приходилось выполнять как помощнику патриарха, епископ часто служил в храмах Верейского уезда.

Епископ Иларион 22 марта 1922 года арестован, в июне выслан в Архангельск на год. В 1923 году, по возвращению из ссылки, возведен в сан архиепископа.

Иларион вел переговоры от имени церкви с представителями государства, добиваясь смягчения его политики в отношении религии. Когда началось массовое возвращение в церковь обновленцев, благодаря именно святителю церковная жизнь в Москве была налажена в кратчайший срок. Разработал чин покаяния и сам принял исповедь сотен обновленцев — священников и мирян. Участвовал в публичных диспутах с атеистами.

Активная деятельность владыки вызвала недовольство большевиков. Осенью 1923 года арестован, приговорен к трем годам лагерей. Привезен на пересыльный пункт на Поповом острове 1 января 1924 года, а в июне отправлен в Соловецкий лагерь особого назначения. На берегу залива Белого моря работал сетевязальщиком и рыбаком. Являлся лесником, живя в Варваринской часовне. Как сторож жил в Филипповской пустыни.

В лагере святителя не оставляли бодрость и духовная радость. Находясь на Соловках, Иларион сохранил в себе все те добрые качества души, которые приобрел посредством подвигов и до монашества, и в монашестве, и в священстве. Те, кто в это время находились вместе с ним, являлись свидетелями его полного монашеского нестяжания, глубокой простоты, подлинного смирения, детской кротости. Просто отдавал все, что имел, что у него просили.

В 1925 году Иларион временно переведен в ярославскую тюрьму, где власти убеждали его в обмен на свободу примкнуть к одному из лояльных большевикам церковных направлений — григорианству — но безрезультатно. Более того, владыка сообщил другим заключенным об этом предложении. За «разглашение» данной информации приговорен к новому трехгодичному сроку заключения и отправлен обратно на Соловки.

Архиепископ являлся одним из авторов «Памятной записки соловецких епископов», выразившей волю группы заключенных архиереев. «Записка» имела целью разработать основы для сосуществования Церкви и государства в тех условиях, когда их духовные принципы противоположны, продолжая линию церковной политики, которую вел Патриарх Тихон.

Составители «Записки» заявили о систематических гонениях на Церковь в Советском Союзе и обличили неправду обновленчества. Призвали к последовательному проведению в жизнь закона об отделении Церкви от государства, речь шла, в сущности, о желании Церкви действовать без опеки государственных чиновников.

Иларион отрицательно отнесся к «Декларации» Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия, однако последовательного отстаивал необходимость сохранения молитвенно-канонического единства с ним.

Осенью 1929 года Илариона вновь осудили и приговорили к трем годам ссылки в Средней Азии. Отправлен по этапу — от одной пересыльной тюрьмы к другой. В дороге заразился сыпным тифом, вспыхнувшим среди заключенных. Без вещей, в одном рубище, кишащем насекомыми, в горячке его привезли в Петербург и поместили в тюрьму. Через день больной владыка отправлен в больницу.

Архиепископ Иларион скончался 28 декабря 1929 года в возрасте сорока трех лет. Похоронен на Новодевичьем кладбище Воскресенского Новодевичьего монастыря в Санкт-Петербурге.

Священный синод Русской православной церкви 8 апреля 1998 года одобрил доклад председателя Синодальной комиссии по канонизации святых митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия и постановил передать на решение очередного Архиерейского собора вопрос о канонизации архиепископа Илариона (Троицкого).

В Сретенском монастыре 10 мая 1999 года патриарх Московский и всея Руси Алексий II совершил прославление Илариона в лике местночтимых святых.

Владыка Иларион причислен к лику святых новомучеников и исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском соборе Русской православной церкви в августе 2000 для общецерковного почитания.

Прославление священномученика Илариона продолжалось и за пределами России. В Германии 14 января 2006 года собиралась группа верующих, которые служили литургию в честь священномученика Илариона. Из этой группы образовался настоящий приход, который решением Священного синода Русской православной церкви от 21 августа 2007 года включен в Берлинско-Германскую епархию.

Труды архиепископа Илариона

Очерки из истории догмата о Церкви. — М., 1997. Творения священномученика Илариона (Троицкого). — В 3 т. — М., 2004. — В юбилейное издание включены практически все его работы, известные на сегодняшний день. В первый том целиком вошла его диссертация «Очерки из истории догмата о Церкви», второй и третий тома посвящены соответственно богословским и церковно-публицистическим трудам. Иларион Троицкий. Преображение души / Отв. ред. О. А. Платонов. — М.: Ин-т рус. цивилизации, 2012. — 480 с. История плащаницы. — 1912 О церковном употреблении пасхальной еннеакэдекаетириды Анатолия Лаодикийского. — 1916 Покаяние в Церкви и покаяние в католичестве. — 1913 А. С. Хомяков и древнецерковные полемисты. // Вера и разум. — 1911. — № 18. Покаяние в Церкви и покаяние в католичестве. — М.: Печатня А. И. Снегиревой, 1913. Речь о. инспектора Академии архимандрита Илариона пред благодарственным молебствием по случаю обновления академического храма. // Богословский вестник : журнал. — 1913, декабрь. — С. 613-616. Воплощение и Церковь // МЦВ. — 1914. — № 51-52. — С. 1011-1016. Прогресс и преображение // Богословский вестник. — 1914, октябрь — ноябрь. — С. 218-232. О жизни в Церкви и о жизни церковной (По поводу письма Преосвященного епископа Андрея к пастырям Уфимской епархии) // Христианин. — 1915, апрель. Христианства нет без Церкви — М.: Православная беседа, 1991. Религия и политика // Христианин. — Сергиев Посад. — 1907. — № 2, 3, 8. Постное и пост. Страничка из истории церковной дисциплины // Чтения в Обществе любителей духовного просвещения. — 1914. — № 3. Христианство и социализм. На современные темы. // Христианин. — Сергиев Посад. — 1910. — № 1-4. Лев Толстой и воскресение Христово // Московские церковные ведомости. — 1913. — № 18. Церковь гонимая и Церковь господствующая. К празднованию 1600-летия со времени Миланского эдикта. // Московские церковные ведомости. — 1913. — № 37. Св. Писание и Церковь. — М.: Печатня А. И. Снегиревой, 1914

Память об архиепископе Иларионе

Память в Русской Православной церкви совершается 28 декабря
24.11.2020

Пребывание в Соловках

Осенью 1923 г. Троицкого вновь арестовали и приговорили к трехлетнему заключению. Святителя Илариона отправили в Соловецкий лагерь особого назначения, где он поочередно работал лесником, сторожем и рыбаком. Здесь богоугодник не терял силы духа, постоянно молился и с благодарностью принимал все ниспосланные ему испытания.

Несмотря на тяжелые жизненные условия, Иларион Троицкий сумел сохранить светлые качества своей души. Он проявлял милосердие и внимание к окружающим, видел в каждом человеке божественное начало. Благодаря своей искренности, простоте и неподдельному добродушию архиепископ стал самой популярной личностью в лагере, заслужил глубокое уважение со стороны не только других заключенных, но и самих тюремщиков.

В 1925 г. Илариона перевели в ярославскую тюрьму. Здесь у него появился шанс выйти на свободу в случае принятия условий действующей власти. Святителю предложили примкнуть к григорианству – церковному направлению, к которому большевики относились наиболее лояльно и планировали использовать для раскола в среде русского духовенства. После категорического отказа Илариона от смены своих религиозных взглядов ему дали новый срок длительностью в 3 года и повторно отправили на Соловки.

27 декабря 2021 г.

28 декабря 1929 г. в Петроградской тюремной больнице скончался от сыпного тифа крупный ученый-богослов, вдохновенный проповедник, мученик за веру Христову архиепископ Верейский Иларион (Троицкий). Вся его жизнь без остатка была посвящена служению Богу и Его Церкви.

Митрополит Ленинградский и Гдовский Серафим (Чичагов) добился у властей разрешения похоронить святителя Илариона в соответствии с его саном, организовал отпевание и погребение. Тело архиепископа Илариона владыка Серафим облачил в свои архиерейские ризы, а на главу его возложил свою митру, словно предвидя, что самому ему не уготовано погребение по церковному чину.

Священномученик Иларион (Троицкий), в миру Владимир Алексеевич Троицкий, родился 13 сентября 1886 г. в селе Липицы Каширского уезда Тульской губернии в семье священника. В 1906 г. по окончании Тульского духовного училища и Тульской семинарии, он поступил в Московскую духовную академию (МДА). В 1910 г. окончил академию со степенью кандидата богословия и был оставлен здесь профессорским стипендиатом. С этого времени началась преподавательская деятельность священномученика Илариона в стенах московских духовных школ. В 1912 г. он защитил магистерскую диссертацию на тему: «Очерки из истории догмата о Церкви», а 28 марта 1913 г. состоялся его монашеский постриг. 11 апреля того же года он был рукоположен во иеродиакона, а 2 июня — в сан иеромонаха. 5 июля 1913 г. он был возведен в сан архимандрита и в том же году стал экстраординарным профессором МДА по кафедре Нового Завета. Один за другим выходят его богословско-догматические труды, в которых он описывает идеал Церкви как общности людей, живущих благодатной силой Святого Духа. Эти взгляды оказали влияние на дальнейшее развитие православного учения о Церкви.

Священник Алексей Троицкий с детьми, крайний слева Владимир, будущий святитель Иларион

Круговорот событий 1917 г. захватил Московскую духовную академию. Уже 13 марта смещен ректор епископ Феодор, временное исполнение обязанностей ректора было поручено инспектору Академии архимандриту Илариону (Троицкому), который на Поместном Соборе 1917-1918 г. был инициатором восстановления патриаршества, а после — правой рукой святителя Тихона, Патриарха Московского.

С приходом большевиков к власти наступил период жесточайших гонений Русской Православной Церкви. В марте 1919 г. архимандрит Иларион был арестован. Три месяца он провел в заключении в Бутырской тюрьме. 25 мая 1920 г. в храме Троицкого Патриаршего подворья архимандрит Иларион (Троицкий) был хиротонисан Святейшим Патриархом Тихоном во епископа Верейского, викария Московской епархии.

Архимандрит Иларион (Троицкий)

За первый год своего архиерейского служения в приходах Московской епархии владыка Иларион отслужил 142 литургии, более 142 всенощных и произнес 330 проповедей, и это притом, что в тот год он два месяца проболел тифом. Эта болезнь сказалась на сердце и серьезно подорвала здоровье епископа.

В сентябре 1921 г. владыка Иларион был подвергнут кратковременному аресту. Это было связано с тем, что он добился у директора Третьяковской Галереи и одного из руководителей Главмузея Наркомпроса И.Я. Грабаря разрешения на праздник Владимирской иконы Пресвятой Богородицы (26 августа/8 сентября) взять чудотворный образ в Сретенский монастырь, но за этим последовал арест святителя. Произошел суд, но состава преступления опять не нашли. Однако и после этого святитель находился под пристальным вниманием ВЧК. 26 ноября 1921 г. уполномоченный Секретного отдела Московской ЧК Михаил Шмелев составил список лиц, входящих в состав Священного Синода и Московского епархиального управления, которые должны были быть арестованы. В этот список входил и епископ Илларион.

Святитель Иларион, тюремное фото

22 марта 1922 г. Епископ Иларион был арестован на квартире, где проживал (ул. Сретенка д.9. кв.1), и до отправки в ссылку в Архангельский край содержался во Внутренней тюрьме ГПУ на Лубянке. Не прошло и двух лет со дня его хиротонии, как он оказался в ссылке в Архангельске. Целый год епископ Иларион был в стороне от церковной жизни.

В Москву епископ Иларион прибыл 5 июля 1923 г. и сразу же направился в Донской монастырь к Патриарху Тихону. По возвращении из ссылки епископ Иларион был возведен Святейшим Патриархом Тихоном в сан архиепископа. Отныне и вплоть до своего последнего ареста в ноябре 1923 г. епископ Иларион был ближайшим помощником Патриарха, начался короткий, но чрезвычайно насыщенный период в жизни святителя Иллариона.

На Соловках, крайний слева святитель Иларион

Летом 1923 г. святитель Иларион прибыл в Сретенский монастырь и изгнал из него обновленцев. При этом он совершил беспрецедентное святительское деяние: заново, великим чином освятил престол и собор Сретенского монастыря. Этим он показал, что грех и нечестие отступничества от Церкви требуют особого очищения. Молва об этом сразу разнеслась не только по Москве, но и по всей России. Обновленцы целыми приходами и общинами каялись и возвращались в Церковь.

Ни лидеры обновленчества, ни их покровители-чекисты не могли простить святителю Илариону своего поражения. В ночь с 15 на 16 ноября 1923 г. владыка снова был арестован и приговорен к трем годам заключения в концлагере. Этапом он был доставлен на Соловки, где стал сетевязальщиком и рыбаком.

В середине лета 1925 г. из Соловецкого лагеря архиепископа Илариона отправили в Ярославскую тюрьму. В тюрьме его пытались склонить к присоединению к новому расколу Русской Церкви, спланированному ОГПУ, — григорьевщине (раскол существовал до начала 1940 гг.). К архиепископу Илариону явился к нему агент ОГПУ и стал склонять его к присоединению к расколу. Архиепископ Илларион решительно отверг это предложение, и к его сроку было добавлено еще три года, основанием для чего послужило «разглашение» святителем среди заключенных содержания разговора с агентом в тюрьме.

Святитель Иларион, крайний слева, в Соловецком лагере

Весной 1926 г. архиепископ Иларион был возвращен на Соловки, где принял участие в составлении «Соловецкого послания» (обращения к правительству СССР православных епископов с Соловецких островов), определяющего положение Православной Церкви в новых исторических условиях. В декабре 1929 г. архиепископа Илариона направили на поселение в Среднюю Азию, в Алма-Ату, сроком на три года. На этапе владыка заболел сыпным тифом и скончался в тюремной больнице в Ленинграде 28 декабря 1929 г. Митрополит Серафим (Чичагов) добился у властей разрешения похоронить святителя Илариона в соответствии с его саном. Когда ближайшие родственники и друзья увидели его тело, святителя с трудом узнали: в гробу лежал изможденный старец с обритой головой… Священномученику было 43 года.

Святитель Иларион (Троицкий) был похоронен в Ленинграде на кладбище Новодевичьего монастыря у Московской заставы, в 1990-е годы его могила была местом почитания. В 1999 г. состоялось обретение мощей владыки Илариона и перенесение их в Москву, в Сретенский монастырь. В том же году 10 мая святитель Иларион был прославлен в лике местночтимых московских святых. На Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 г. он был причислен к Собору новомучеников и исповедников Российских.

Рokrov.pro

28 декабря 2016

Смерть и канонизация

Через некоторый период было решено перевезти архиепископа в Казахстан. Во время поездки Илариона обокрали, он остался совсем без вещей, в одном рубище. Имея ослабленное здоровье, праведник заразился от других заключенных сыпным тифом, и его отправили в одну из ленинградских больниц. Будучи изможденным длительными лишениями, справиться с болезнью Иларион не смог и в возрасте 43 лет отдал душу Господу. Случилось это 28 декабря 1929 г. Перед смертью богоугодник был причащен иеромонахом Никандром.

Незадолго до кончины Иларион Троицкий впал в беспамятство. Он радовался своему скорому освобождению от мучений и постоянно повторял одну и ту же фразу. Врач, находившийся при нем, стал свидетелем того, как владыка твердил: «Вот теперь-то я совсем свободен…».

Вопреки советским правилам, которые возбраняли выдавать умерших заключенных, Ленинградский митрополит Серафим сумел получить тело архиепископа и организовать его погребение. Илариона похоронили на Новодевичьем кладбище Воскресенского Новодевичьего монастыря в полном молчании, так как надгробные речи были под строгим запретом.

Мощи святителя были обретены в июле 1998 г. Сначала останки Илариона Троицкого были доставлены в Казанскую церковь Новодевичьего монастыря Санкт-Петербурга, затем – в Московский Сретенский монастырь, где пребывают и поныне. Через год после этих событий праведника объявили местночтимым святым, а в 2000 г. решением Юбилейного Архиерейского собора Русской православной церкви он был официально канонизирован.

Православная Жизнь

– Отец Димитрий, вы занимались изучением церковного служения священномученика Илариона. Расскажите, пожалуйста, об основных этапах жития святителя.

– Здравствуйте, Дмитрий, здравствуйте, уважаемые наши зрители!

Святитель Иларион родился в 1886 году в семье священнослужителя. Его отец был священником. Его братья стали: один – епископом, другой – священником. И с детства будущий святитель имел церковное воспитание.

Он говорил, что христианство – это религия радости, любви к Богу. И этому учил студентов академии

Поступил в Московскую духовную академию, и все отмечали, что за многие годы существования Московской духовной академии это был наилучший студент при поступлении и лучший выпускник, настолько яркие способности он проявил уже будучи студентом. Причем способности у него были очень разносторонние: он проявил себя и как богослов, написав ряд догматических сочинений, и как историк Церкви, и был экстраординарным профессором по кафедре Нового Завета. Так что свою жизнь до 1913 года – года пострига, принятия священства – священномученик Иларион посвятил науке. При этом он был человеком удивительно радостным, удивительно духовным. Он всегда говорил, что христианство – это религия любви, религия радости, любви к Богу. И этому он учил студентов, будучи инспектором духовной академии, – это многие запомнили.

В 1913 году он стал иеромонахом и сразу же через несколько месяцев был посвящен в высокий сан архимандрита, некоторое время исполнял обязанности ректора академии, был профессором по кафедре Нового Завета и инспектором до момента, когда грянула революция и когда академия начала постепенно угасать. Закрыта она была уже в 1921 году. До последних дней существования академии в Сергиевом Посаде он продолжал служение, и даже кода занятия были перенесены в Москву, он, пока позволяли силы и возможности, вел работу в академии.

– А каким было его служение как наместника Сретенского монастыря?

– Святитель Иларион был настоятелем Сретенского монастыря – тогда монастырь не был ставропигиальным, – и это послушание он получил от патриарха Тихона одновременно с епископской хиротонией в 1920 году. Обитель, находившаяся в центре Москвы, уже тогда была частично закрыта: административные помещения монастыря советская власть изъяла, братия значительно поредела. В этих сложных условиях епископ Иларион возглавил монастырь и стал примером для братии. Как вспоминает один из московских бытописателей Окунев, посетивший летом 1920 года богослужение в Сретенском монастыре, святитель Иларион, в одном подряснике, без епископских облачений, пел на клиросе, читал канон всенощного бдения. Причем всех, кто присутствовал, поражала искренность его молитвы. Он действительно был примером молитвенности и человеком, который хорошо знал и любил богослужение.

Будучи настоятелем монастыря, он много заботился о братии, ходатайствовал перед властью о сохранении обители. А в 1923 году, сразу после освобождения из ссылки в Архангельскую область, он заново освятил главный собор обители, потому что с 1922 по 1923 год здесь проходили служения обновленцев во главе с епископом Антонином (Грановским), запрещенным в служении. Обновленцы, как известно, исказили богослужение, перенесли алтарь в центр храма, изменили порядок совершения служб, Литургию. Для святителя Илариона всё это было скверной, после которой необходимо заново великим чином освящать храм, что он и сделал 5 июля 1923 года.

– Священномученик Иларион был ближайшим помощником патриарха Тихона.

– Действительно, святитель Иларион был правой рукой патриарха Тихона в определенный период его служения, потому что для святителя Тихона было очень важно иметь надежных, проверенных помощников. Таковым был святитель Иларион. Особенно ценным для патриарха Тихона было его служение как фактического возглавителя Московской епархии. Святитель Иларион в 1921–1922 годах, будучи архиепископом Верейским, руководил жизнью московских приходов, принимал священнослужителей, много ездил, как он сам пишет: «бывают концы и по многу верст». Он посещал областные города, особенно в 1922 году, до момента ареста – 22 марта 1922 года он был арестован, некоторое время находился в Москве в заключении, затем отправлен в ссылку в Архангельскую область, где пребывал до конца июня 1923 года.

Он добился того, что за короткий период – за два летних месяца 1923 года – обновленцы были изгнаны почти из всех храмов, фактически потеряли Москву

Освободившись и сразу направившись сюда, в Сретенский монастырь, – это краткий период, всего четыре месяца, – он стал лидером борьбы против обновленчества в Москве. Причем роль святителя Илариона была непростой. Для власти он должен был быть примером лояльности. То, что он говорил властям, то, что он писал, выражало его лояльность к ним. Они воспринимали его некоторое время как человека, которому можно доверять, с которым можно договариваться. И поэтому, использовав эту возможность, святитель Иларион добился того, что за короткий период – за два летних месяца 1923 года – обновленцы были изгнаны, фактически потеряли Москву. До выхода патриарха Тихона из заключения они обладали большинством храмов в Москве. Они за два месяца буквально лишились всех московских приходов, потому что народ и сами рядовые священники не захотели их видеть. Святитель Иларион ежедневно вел прием, ежедневно совершал объезды храмов, совершал богослужения. Причем он свою роль никогда не выпячивал, всегда был в тени патриарха и выполнял такую, я бы сказал, «черновую» работу. Он был действительно смиренным человеком. Он считал себя человеком, который несет вот такое тяжелое послушание повседневное. И ведя прием духовенства, убеждая духовенство перейти в патриаршую Церковь, беря на себя такую роль, он заведомо знал, что он обречен – за это.

Он был человеком, который взял на себя всю тяжелую работу. И эта работа и привела его собственно к Соловкам, а затем к ранней гибели. Но святитель Иларион сознательно это делал. Он понимал, что он должен это сделать. И власть, опомнившись в ноябре 1923 года, теперь воспринимала его уже как врага, а не как человека, которому можно доверять, но уже ничего сделать не могла: патриаршая Церковь восторжествовала. И тогда вся злоба, вся ненависть властей, и прежде всего ГПУ, обрушилась на святителя Илариона. Когда он был арестован в ноябре 1923 года, с ним уже не церемонились. Ему отомстили за то, что он так активно действовал. А ведь власти никак не могли предположить, что он будет так активен и поведет себя совсем иным образом, чем от него ожидали те, кто тогда следил за церковной жизнью, кто боролся с Церковью. Поэтому для нас очень важно его служение именно как служение жертвенное. Он понимал, что ему отведен очень короткий срок на свободе и использовал каждый день во благо Церкви, защищая патриарха Тихона. Хотя его ревнители – а тогда было и правое крыло – обвиняли его в том, что он просоветский, что он идет на переговоры с властью. Но он таким не был, он брал на себя функцию мостика между патриаршей Церковью и властью, он вел переговоры с Тучковым – он понимал, что это необходимое служение. И благодаря этому он добился очень многого, но и пострадал именно поэтому.

– Отец Димитрий, что бы вы еще хотели сказать в день памяти священномученика Илариона?

– Сегодня своеобразный юбилей – 85 лет со дня мученической кончины, исповеднической кончины святителя.

В тех суровых условиях он укреплял даже епископов – собратий своих по Соловкам – надеждой, уверенностью, мужеством

Он, находясь с 1923 по 1929 год на Соловках, имел возможность получить свободу, ему такую возможность предложили в 1925 году, когда образовывался григорианский раскол, уже против святителя Петра. Создавали группу архиереев, которая должна была стать руководимой ГПУ и при этом оппозицией святителю Петру. Священномученик Иларион не согласился и опять был отправлен на Соловки. Как тогда он шутил: «Господь всемогущ, Он смог сделать из рыбарей апостолов и богословов, а теперь Он делает из богословов вновь рыбарей», – потому что послушание, которое несли священники на Соловках, заключалось в том числе и в том, что они плели и чинили сети для ловли рыбы. И на Соловках святитель Иларион тоже явил пример удивительного смирения и радости. В тех суровых условиях он укреплял даже епископов – собратий своих – надеждой, своей уверенностью, своим мужеством.

Он предсказал свою смерть. «28 декабря будет решаться моя судьба, и я этот кризис не переживу», – так он писал митрополиту Серафиму (Чичагову) в последнем письме. Слишком слаб был его организм, и он чувствовал приближение кончины. У него была возможность, в отличие от других соловчан, умереть так, как христиане должны умирать: он причастился, он исповедовался, в сознании находился и, призывая имя Божие, умер 15 декабря по старому стилю – 28 декабря по новому стилю – в 1929 году. Причем когда его тело было доставлено в Ленинград и его увидел митрополит Серафим (Чичагов), он его не узнал, потому что при жизни святитель Иларион был человеком очень красивым: высокий, русобородый, статный – а митрополит увидел мощи старца: его обрили, он был очень худой, это был человек, который пострадал, тяжело мучился, но вынес всё.

С радостью о Христе, с любовью к Богу преставился святитель. Это для нас пример – жизни и служения.

Cо cвященником Димитрием Сафоновым беседовал Дмитрий Дементьев

Богословские сочинения

Иларион Троицкий оставил после себя большое количество литературных трудов, среди которых наиболее известны:

• «Письма о Западе»;
• «Воплощение и смирение»;
• «Священное Писание, Церковь и наука»;
• «Покаяние в Церкви и покаяние в католичестве»;
• «Вифлеем и Голгофа»;
• «Христианства нет без Церкви».

Творчество владыки наполнено «высокой мудростью», гармонично сочетающейся с «простотой». В своих произведениях он неизменно утверждает мысль о необходимости борьбы с ересью, противостояния западным течениям и защиты русских православных традиций. Также он неустанно напоминает о том, что без церкви для христиан нет спасения. Иларион считал ее своеобразным «организмом, мистическим Телом, члены которого объединены общей благодатной жизнью и Любовью».

ИЛАРИОН

Сферой научных интересов И. со времен обучения в МДА была экклезиология. Эта область отечественного богословия была слабо разработана, поэтому появление магист. дис. «Очерки из истории догмата о Церкви» в академическом сообществе было воспринято как выдающееся событие. Рецензенты дали восторженные отзывы. Проф. С. С. Глаголев писал: «Такие книги, как книга г. Троицкого, не часто являются на Руси. Появление их есть праздник богословской науки» (Журнал собраний Совета МДА за 1912 г. // БВ. 1913. № 7-8. С. 584). В отзыве проф. М. Д. Муретова говорилось, что И. достоин не только магистерского, но и докторского звания (Там же. С. 602).

I. Существо Церкви. «Церковь основанием своим,- писал И.,- имеет воплощенного Сына Божия, Богочеловека Христа». Только через воплотившегося Сына Божия люди получают истинную жизнь (Очерки из истории догмата о Церкви. 1997. С. 4). «Жизнь Церкви есть жизнь сверхъестественная. Чтобы вступить в Церковь, нужно родиться свыше, родиться от воды и Духа, нужно быть рожденным от Духа (Ин 3. 5-6)» (Там же. С. 5). И. указывал, что, по учению Самого Иисуса Христа, «Церковь есть сверхъестественное благодатное соединение возрожденных Богочеловеком людей в союз любви» (Там же. С. 6). И. приводит высказывания св. отцов о Церкви как о новой жизни человечества, как об особенном народе (εἰς λαὸν περιούσιον — Clem. Rom. Ep. I ad Cor. 64), о новом роде (καινὸν γένος — Diogn. 1), новом народе; в символической форме идея Церкви как нового творения выражена в «Пастыре» Ермы (Herm. Pastor. III 9. 1-2) (Там же. С. 92-101).

Определяя т. о. сущность Церкви, И. подчеркивал единство ее как основное свойство (Там же. С. 7; Христианства нет без Церкви // Творения. Т. 2. С. 200). Наиболее емким текстом Свящ. Писания, к-рый говорит о единстве, он считал слова из первосвященнической молитвы Спасителя: «…да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе…» (Ин 17. 21). В Церкви Христовой осуществится единение в любви всего человечества. Единая Церковь, согласно И., с первых времен была «не каким-либо умопостигаемым предметом веры, а самым реальным фактом» (Очерки из истории догмата о Церкви. 1997. С. 60). Единство Церкви выражается в единстве веры. И. обращается к учению свт. Киприана Карфагенского о вере, к-рый именует общую веру христиан вселенской верой. Единство веры по Преданию происходит от Бога Отца и Иисуса Христа. Тот, кто не придерживается единства Церкви, не сохраняет и единую веру, «потому ересь не есть только отделение от Церкви, но всегда есть и искажение веры…» (Там же. С. 384). В древней Церкви единство Церкви не ограничивалось единством веры, но проявлялось и в живом единстве между членами Церкви, в единстве всеобщей любви. Выражением общецерковной любви была молитва, а также благотворительность. Органом внешнего единения Вселенской Церкви является епископат (Там же. С. 387-394). И. категорически отрицал старания католич. ученых, стремящихся доказать, ссылаясь на св. отцов, в частности на свт. Киприана, что для внешнего единства Церкви необходимо лицо, объединяющее всех епископов, и таким лицом является Римский епископ. Свт. Киприан, писал И., «отрицает чье бы то ни было главенство в Церкви и говорит о равенстве всех епископов между собою» (Там же. С. 397-398).

О единой видимой Церкви проповедовали св. апостолы. Понятие «Церковь» для И. неотделимо от понятия «община», т. е. видимого общества (Христианства нет без Церкви // Творения. Т. 2. С. 212). И. подверг критике протестант. учение о «невидимой церкви» (Очерки из истории догмата о Церкви. 1997. С. 15, 233-234).

Характеристической чертой Церкви является ее святость. В первые времена христианства понятие «святость», подчеркивает И., было тесно связано с жизнью Церкви. Аскетический характер древнехристианского мировоззрения виден уже в «Учении двенадцати апостолов»; аскетический идеал жизни, проповедуемый в т. н. Втором послании сщмч. Климента Римского, соответствует идее святости Церкви. Однако святость Церкви не заключается в относительной святости ее членов; «в Церкви люди только стремятся к святости; она руководит их покаянными подвигами в случае их падений; она же по суду епископа очищает их от грехов властью, данной Господом св. апостолам и после них преемственно сохраняющейся в иерархии… она только одна дает и силы для нравственного совершенствования» (Там же. С. 445).

Сщмч. Иларион (Троицкий). Сер. 20-х гг. XX в. (Соловецкий лагерь) Сщмч. Иларион (Троицкий). Сер. 20-х гг. XX в. (Соловецкий лагерь)

Церковь является хранительницей истины, т. к. обладает Свящ. Писанием и его «правильным истолкованием» (Там же. С. 130). В Церкви всегда жило сознание неразрывной связи с апостольским учением, апостольское Предание выступало критерием истины. Учение о Церкви как хранительнице истины неразрывно связано и с иерархическим устройством Церкви. «В каждой отдельной Церкви непрерывный ряд преемственно сменявших друг друга епископов может быть доведен до апостолов. Дело епископа — охранять и истинное учение от искажения… Преемственный епископат, следовательно, есть признак истинной Церкви, и без иерархии нет Церкви» (Там же. С. 187). Согласно И., к III в. учение о преемстве епископов было настолько усвоено церковным сознанием, что свт. Киприану, напр., нет необходимости об этом подробно говорить (Там же. С. 413). Отстаивая учение об апостольском преемстве, И. критиковал протестант. взгляд, согласно к-рому учительство принадлежало лишь харизматическим лицам — евангелистам, апостолам, пророкам,- деятельность их была общецерковной, во главе же каждой общины вначале стояли старцы, из них и выделились епископы и диаконы (Там же. С. 188). Церковная история, указывал И., «может привести много данных за апостольское происхождение епископства в христианской Церкви» (Там же. С. 195). Апостолы не только установили епископство, поставили епископов, но и вручили им учительство вместе с управлением (Там же. С. 210).

В Церкви осуществляется, «продолжается всегда и неизменно единение человека с Христом» (Христианства нет без Церкви // Творения. Т. 2. С. 204) посредством таинств, в первую очередь причащения Тела и Крови Спасителя. «Таинство причащения соединяет людей с Богом и тем самым объединяет и друг с другом» (Там же. С. 205).

В домостроительстве спасения человека восстановление изначального единства людей с Богом и друг с другом было первой целью Спасителя (Триединство божества и единство человечества // Там же. С. 85). Начало воссоздания такого единства положено Христом в Его вочеловечении, поэтому для И. воплощение — это основание Церкви (Вифлеем и Голгофа // Там же. С. 285). Исходя из этого, И. толковал слова Спасителя, обращенные к ап. Петру: «…и Я говорю тебе: ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою» (Мф 16. 18). Камнем И. называл не самого апостола, а его исповедание Иисуса Христа Богом. Развивая толкование этого места, он обращал внимание на слово «исповедание», часто употребляемое в отношении слов ап. Петра: «Ты — Христос, Сын Бога Живого» (Мф 16. 16). «Что это значит? Как можно что-нибудь создать на теоретическом исповедании какой-нибудь истины?» (Воплощение и Церковь // Творения. Т. 3. С. 344). Церковь в понимании И. не может основываться на сумме знаний, даже богооткровенных, поскольку Церковь — это «новая жизнь человечества», более того, это само «новое человечество» (Там же). Новая жизнь человеческой природы стала возможна только во Христе благодаря восприятию человечества Богом Словом, поэтому «Христос — тот камень, на Котором создана Церковь» (Там же). Т. о., для И. исповедание Петра — это прежде всего исповедание Воплощения, потому что только Богочеловек может быть основанием Церкви как богочеловеческого организма. «Исповедание Петра может быть названо основанием Церкви по своему объективному значению, по своему содержанию, потому что в нем исповедан факт воплощения Бога» (Там же). При этом И. подчеркивал, что не идея Воплощения, но сам факт лежит в основании Церкви, поскольку Церковь — это «продолжение воплощения» (Там же) или «прямое следствие воплощения» (Краеугольный камень Церкви // Там же. Т. 2. С. 271).

Св. Духа И., как и Христа, называл источником Церкви: «Церковь…- не только «единое Тело», но «един Дух»» (Христианства нет без Церкви // Там же. С. 206). Единство Духа для И.- это также «органическое» единение. Св. Дух проницает Собой все церковное Тело и подает всем верующим различные дарования, которыми каждый может служить общему делу спасения и через это «делает возможной для человечества новую жизнь» (Там же. С. 207). Дух Божий соединяет всех в одно Тело тем, «что вливает в сердце любовь, которая в естественном состоянии человека не может быть основой его жизни и его отношений к другим людям» (Там же).

II. Границы Церкви. Библейское обоснование учения о границах Церкви И. видел в кн. Деяний св. апостолов в словах: «Из посторонних же никто не смел пристать к ним» (Деян 5. 13; Единство Церкви и Всемирная конференция христианства // Твор. Т. 3. С. 507). Признавая наличие не только церковной организации, но и мистического Тела Христова, И. полагал, что это Тело не простирается дальше правосл. Церкви. В учении о границах Церкви И. придерживался позиции сщмч. Киприана Карфагенского. В споре со сщмч. Стефаном I, папой Римским, о повторном крещении еретиков сщмч. Киприан предлагал крестить всех обратившихся из ереси, не смотря на то, каким образом они были крещены, находясь вне общения с православными (см.: Cypr. Carth. Ep. 70, 71). Церковь — это единое Тело, к-рое имеет жизнь только как целостный организм. Любого рода отделение от этого организма означает духовную смерть для отделившегося. «Если будет порвана связь с Телом Церкви, то отдельная личность, обособившись и замкнувшись в своем себялюбии, лишена будет благодатного воздействия Святого Духа, живущего в Церкви» (Христианства нет без Церкви // Творения. Т. 2. С. 209). Евангельские примеры единства членов в теле и ветвей с деревом И. считал наиболее наглядной иллюстрацией евангельского учения о границах Церкви. «Душа не оживляет отсеченного от тела члена, как и жизненные соки дерева не переходят на отрубленную ветвь» (Единство Церкви и Всемирная конференция христианства // Там же. Т. 3. С. 500). Следов., «отсеченный член умирает и разлагается», а «отрубленная ветвь засыхает» (Там же). Это правило касается как отдельно взятой личности, так и целых сообществ христиан. Перефразируя слова сщмч. Киприана Карфагенского, И. писал: «Обособиться, замкнуться в себе — это для личности или даже для Поместной Церкви то же, что для луча отделиться от солнца, для ручья — от источника, для ветви — от ствола» (Христианства нет без Церкви // Там же. Т. 2. С. 210). Соответственно с такой позицией разделение Церквей в 1054 г. И. называл отделением, отпадением Римского Патриархата от кафолической Церкви. Он решительно отвергал протестант. теорию ветвей. Единение невозможно там, где нет единства причащения Телу и Крови Христовым в Евхаристии, т. к. она составляет «средоточие мистической жизни Церкви» и «таинственный центр единства церковного» (Единство Церкви и Всемирная конференция христианства // Там же. Т. 3. С. 506).

И. не соглашался с мнением свт. Филарета (Дроздова), что наряду с «чисто истинной» Церковью может быть также и «не чисто истинная», в к-рой сохраняются апостольское преемство и некоторые таинства. И. полагал, что любая «не чисто истинная» Церковь — ложная (Там же. С. 507). Также он не соглашался и с афористичным высказыванием митр. Киевского Платона (Городецкого) о том, что преграды между Церквами не доходят до неба. В определении границ Церкви И. придерживался позиции крайней акривии. Он отрицал действительность к.-л. таинств вне правосл. Церкви. Церковную практику принятия инославных через миропомазание или через покаяние без перекрещивания, которая косвенно свидетельствует о признании действительными некоторых таинств у неправославных, И. принимал только как проявление церковной икономии. Как архиеп. Антоний (Храповицкий), он был последовательным сторонником «икономической» теории и развивал идеи А. С. Хомякова, по мнению к-рого таинства, совершенные вне правосл. Церкви, могут быть восполнены через примирение с Церковью; более того, «в самом факте или обряде примирения заключается в сущности (virtualiter) повторение предшествовавших таинств» (Хомяков А. С. Письма к В. Пальмеру // Сочинения А. С. Хомякова. М., 1886. Т. 2. С. 369). Эту теорию критиковали Патриарх Сергий (Страгородский), архиеп. Серафим (Соболев), прот. Георгий Флоровский и др., которые неоднократно указывали на ее внутреннюю противоречивость. «Если мы вместе со строгими церковниками будем говорить, что вне Церкви никаких Таинств нет, то… икономия будет совершенно непонятна: каким образом человек, в сущности некрещеный… может быть сочтен членом Церкви и допущен к ее Таинствам, до Святого Причащения включительно? Да и могут ли эти Таинства принести для невозрожденного духовно какой-либо плод? Ведь это почти то же, что давать пищу мертвому»,- писал Патриарх Сергий (Сергий, патр. Московский и всея Руси. Отношение Церкви Христовой к отделившимся от нее обществам // ЖМП. 1994. № 5. С. 83-84). Развивая свою мысль, Патриарх Сергий делал вывод, что, встав на такую т. зр., можно по икономии принимать в Церковь, напр., мусульман или иудеев (Там же. С. 86). Прот. Г. Флоровский называл позицию сторонников «икономической» теории опасной и опрометчивой (Флоровский Г., прот. О границах Церкви // ЖМП. 1989. № 5. С. 72).

Однако проявление церковной икономии в отношении инославных И. понимал иначе, нежели Хомяков. В действиях Церкви он не усматривал уступку или послабление обращающимся из ереси или раскола. Толкуя 1-е каноническое послание свт. Василия Великого к свт. Амфилохию, еп. Иконийскому, посвященное принятию еретиков в Церковь, И. говорил, что «ради пользы церковной, ради облегчения присоединения к Церкви можно не повторять над обращающимися обряда крещения, если он правильно совершен вне Церкви», но не потому, что этот обряд имел силу таинства, «а в надежде, что благодатный дар получен будет в самом единении с Телом Церкви» (Единство Церкви и Всемирная конференция христианства // Творения. Т. 3. С. 521). По мнению И., сам факт воссоединения с Церковью имеет для обращающегося таинственно-благодатное значение, к-рое позволяет Церкви не повторять совершенных над ним обрядов. Так, отмечая, что диалог между РПЦ и англикан. Церковью не принес еще ожидаемых плодов, он вместе с тем полагал, что, «согласно 79-му правилу Карфагенского собора… вся англиканская иерархия может быть немедленно принята в сущем сане без всяких ученых исследований и споров» (Там же. С. 540). Основанием же для принятия такого решения может стать очевидная «польза душ братий» (Там же).

III. Церковь в современности. Проблема неверного понимания Церкви современниками очень волновала И.: «…едва ли можно указать иной член Символа веры, который столь мало воспринимался бы сердцем человека, устами читающего Символ веры, как именно девятый, где и выражена истина Церкви» (Христианства нет без Церкви // Там же. Т. 2. С. 192). И. считал бессмысленными высказывания нек-рых современников о недостатке жизни в Церкви, о необходимости ее «оживления». По его убеждению, жизнь в Церкви не может замереть или иссякнуть, ее только могут не замечать люди со слабой верой, бесцерковные люди. Жизнь Св. Духа в Церкви не заметна человеку душевному, тем более плотскому (Там же. С. 233). По мнению И., нужно говорить не о недостатке жизни в Церкви, а о недостатке церковного самосознания христиан. Он писал: «В душе многих наших современников как-то вместе уживаются почтение к христианству и пренебрежение к Церкви»; «христианами, по крайней мере, не стесняются называть себя почти все, но о Церкви и слышать не хотят и стыдятся чем-либо обнаруживать свою церковность» (Там же. С. 197). Причину, по к-рой большинство русских людей все же называют себя христианами, И. видел в сохранившемся высоком авторитете христианства, против к-рого открыто выступают «только немногие… наиболее «передовые»… отщепенцы» (Там же). И. решительно отвергал возможность неконфессионального христианства. «Теперь с ожесточением набрасываются на Церковь и отрицают самую идею Церкви, лицемерно прикрываясь громкими и шаблонно-красивыми, скучными фразами о «свободе личности», об «индивидуальном преломлении» христианства, о религии свободы и духа» (Там же. С. 230). В понимании И. только Церковь «дает жизнь и осуществление христианскому вероучению» (Там же. С. 210), без Церкви христианство — лишь одно из учений, не более.

И. подчеркивал важность веры в Церковь, доверия и верности ей. По его словам, если человек исповедует Церковь, значит, он добровольно соглашается на исполнение всех «законов», «которыми Церковь достигает цели своего существования и по которым она как общество, живущее на земле, управляется» (Там же. С. 192); следов., вера в Церковь по своей сути не может не быть деятельной. «Признать Церковь — это значит не мечтать только о Христе, а жить по-христиански, идти путем любви и самоотречения» (Там же). Те же, кто ограничиваются лишь рассудочным признанием веры в Бога, но не живут по Евангелию, так или иначе отвергают догмат о Церкви. И. полагал, что это касается в первую очередь католиков и протестантов (Там же. С. 193). На них он в большей мере возлагал ответственность за расцерковление христианства. И. соглашался с Хомяковым в том, что зап. вероисповедания являются «ересями против догмата о существе Церкви». «Истина Церкви много была искажена на Западе после отпадения Рима от Церкви, и Царство Божие стало походить там на царство земное»,- писал И. (Там же). Заблуждение католич. Церкви он видел в том, что она провозгласила хранителем истины одного человека — Римского епископа, а не полноту Церкви. Протестантизм, в свою очередь, являясь логическим продолжением и развитием католицизма, объявил обладателем истины не одного человека, но всех верующих, так что каждый верующий человек «был произведен в непогрешимые папы». И. иронизировал: «Протестантизм надел папскую тиару на каждого немецкого профессора и со своим бесчисленным количеством пап совершенно уничтожил идею Церкви, подменил веру рассудком отдельной личности и спасение в Церкви подменил мечтательной уверенностью в спасение всех через Христа без Церкви» (Там же). Вслед. этого «протестантизм открыто провозгласил эту величайшую ложь: можно быть христианином, не признавая никакой Церкви» (Там же. С. 194).

Рака сщмч. Илариона (Троицкого) (Сретенский мон-рь в Москве)

Рака сщмч. Илариона (Троицкого) (Сретенский мон-рь в Москве)

В процессе расцерковления, по словам И., доля ответственности лежит и на представителях Церкви, к-рые должны вносить ясность в понимание ее существа. «Когда христианство являлось в мир именно Церковью, тогда и сам этот мир ясно понимал и невольно признавал, что Церковь и христианство — одно и то же» (Там же. С. 199).

IV. Отношение к экуменизму. Взгляды И. на межхрист. диалог наиболее полно отражены в ст. «Христианства нет без Церкви» (1915), а также в письме Роберту Гардинеру. Комиссия, созданная после Эдинбургской конференции 1910 г., стала во главе активного экуменического движения «Вера и церковное устройство» и с 1914 г. вела диалог с рус. богословами архиеп. Антонием (Храповицким), Н. Н. Глубоковским, С. В. Троицким, В. И. Экземплярским, Н. М. Лодыженским и др. Письмо И. Гардинеру является откликом на этот диалог и раскрывает отношение правосл. Церкви к инославным. Позиция И. в вопросе участия Русской Церкви в экуменическом движении наиболее близка к позиции архиеп. Антония (Храповицкого), представленной им в переписке с Гардинером в 1915-1916 гг. Получив приглашение на экуменическую конференцию, архиеп. Антоний заявил, что вне правосл. Церкви нет благодати и даже правильно исповеданная вера не может спасти человека, т. к. спасение даруется человеку только в Церкви. Позицию «строгого православия» поддерживал и И., считая ее единственной общецерковной позицией (Единство Церкви и Всемирная конференция христианства // Творения. Т. 3. С. 496-497).

К экуменическому движению И. относился настороженно, т. к. видел в нем опасность создания расцерковленного христианства. Неконфессиональное объединение христиан, по словам И., «есть нечто мертворожденное» (Христианства нет без Церкви // Там же. Т. 2. С. 227). В таком союзе не может быть никакой духовной жизни. «Только для того, кто блуждает на стране далече не только от святого Православия, но и от всякой веры,- только для того еле живая жизнь в единении на каких-то «федеративных началах» может казаться новым откровением, отрадой для пустой души» (Там же. С. 228). Для И. подлинное объединение верующих во Христа возможно лишь путем возвращения в лоно правосл. Церкви. По его мнению, желающим единства нужно «свободно отдаться в полное послушание Православной Церкви и прилепиться к полноте церковной жизни, к жизни Тела Христова» (Там же). Вместе с тем И. соглашался с мнением проф. П. Я. Светлова, к-рый считал, что в понимании существенно важных догматических вопросов все христ. исповедания едины, а разногласия между ними преувеличены (Единство Церкви и Всемирная конференция христианства // Там же. Т. 3. С. 499). Церковное единство, по И., опирается не на единство вероучения, а на единство благодатной жизни (Христианства нет без Церкви // Там же. Т. 2. С. 228), тогда как в области вероучительной «предоставляется широкая свобода богословских мнений», к-рая «не нарушает единства Церкви» (Единство Церкви и Всемирная конференция христианства // Там же. Т. 3. С. 499).

О чем молятся Илариону Троицкому

Мученик поддерживает верующих, которые испытывают различные жизненные трудности. Молитвы перед его образом помогают:

• исцелиться от заболеваний (глазных, онкологических и других);
• спастись от несправедливости, преследования, клеветы;
• обрести настоящую веру, смирение;
• восстановить утраченное жизнелюбие.

На иконах святитель предстает высоким жизнерадостным мужчиной с пышными русыми волосами, имеющим крепкое телосложение, открытое лицо с правильными чертами, спокойный ясный взгляд. На первых картинах его рисовали в полный рост. Позже появился поясной вариант иконы, на котором праведник удерживает в руке свиток с письменами.

Священномученика Илариона Троицкого почитают четырежды в течение года – 27 апреля (10 мая), 4 (17) июня, 20 августа (2 сентября), 15 (28) декабря. Именно в эти дни молитвы к богоугоднику, сотворенные искренне, с глубокой верой, приобретают наибольшую силу.

Священномученик Иларион (Троицкий). Житие и свидетельство к церковному прославлению

28 декабря — день памяти небесного покровителя Сретенского монастыря священномученика Илариона. В этот день Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II совершит в обители Божественную литургию, которая начнется в 9 часов 30 минут. В преддверии праздника мы публикуем жизнеописание священномученика Илариона, написанное митрополитом Иоанном (Снычевым).

Житие священномученика Илариона (mp3, 16,5 Мб 38 мин.) >>

Одним из видных деятелей Русской Церкви 20-х годов был архиепископ Верейский Иларион, выдающийся богослов и талантливейший человек. Вся его жизнь была горением величайшей любви к Церкви Христовой, вплоть до мученической кончины за нее.

Его труды отличаются строго церковным направлением, неустанной борьбой со схоластикой и специфическим латинством, влиявшим на наше богословие со времен митрополита Петра Могилы.

Его идеал — это церковность духовной школы и богословской науки.

Его постоянное напоминание: вне Церкви нет спасения, вне Церкви нет таинств.

Архиепископ Иларион (в миру Владимир Алексеевич Троицкий) родился 13 сентября 1886 года в семье священника с. Липицы Каширского уезда Тульской губернии.

С самого раннего детства в нем пробудилось стремление к учению. Будучи пятилетним отроком, он взял своего трехлетнего брата за руку и пошел вместе с ним из родной деревни в Москву учиться. И когда братишка от усталости заплакал, то Владимир сказал ему: “Ну и оставайся неученым”. Родители вовремя спохватились, заметив исчезновение детей, и быстро возвратили их под кров своего дома. Владимир вскоре был отдан в Духовное училище, а затем в Духовную семинарию. По окончании полного курса семинарии он поступает в Московскую Духовную академию и блестяще заканчивает ее в 1910 году со степенью кандидата богословия. Его оставляют при академии профессорским стипендиатом.

Следует отметить, что Владимир во всех школах, начиная с Духовного училища и кончая Духовной академией, учился превосходно. По всем предметам он всегда имел отличные оценки.

В 1913 году Владимир получает ученую степень магистра богословия за свой фундаментальный труд “Очерки из истории догмата о Церкви”.

Сердце его горит горячим желанием служить Богу в иноческом чине. 28 марта в скиту Параклит Троице-Сергиевой лавры он принимает монашество с именем Илариона (в честь преподобномученика Илариона Нового, память 28 марта), а примерно через два месяца, 2 июня, рукополагается во иеромонаха. 5 июля того же года отец Иларион был возведен в сан архимандрита.

30 мая 1913 года иеромонах Иларион был назначен инспектором Московской Духовной академии. В декабре 1913 года архимандрита Илариона утверждают в звании экстраординарного профессора по Священному Писанию Нового Завета.

Архимандрит Иларион приобретает большой авторитет и как воспитатель учащихся Духовной школы, и как профессор-богослов, и как знаменитый церковный проповедник.

Один за другим выходят его богословско-догматические труды, обогащающие церковную науку. Его проповеди звучат с амвонов церквей, словно колокол, призывая народ Божий к вере и нравственному обновлению.

И когда остро назрел вопрос о восстановлении патриаршества, он, как член Поместного Собора 1917—1918 годов, вдохновенно выступил на Соборе в защиту патриаршества. “Никогда,— говорил архимандрит Иларион,— Русская Церковь не была без первоиерарха. Наше патриаршество уничтожено было Петром I. Кому оно помешало? Соборности Церкви? Но не во время ли патриархов было особенно много у нас Соборов? Нет, не соборности и не Церкви помешало у нас патриаршество. Кому же? Вот передо мною два великих друга, две красы XVII века — патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Чтобы поссорить друзей, злые бояре нашептывают царю: “…Из-за патриарха тебя, государь, не видно стало”. И Никон, когда ушел с московского престола, между прочим, писал: “…Пусть ему, государю, без меня просторнее будет”. Эту мысль Никона и воплотил Петр, уничтожив патриаршество. “Пусть мне, государю, без патриарха просторнее будет”…

Но церковное сознание, как в 34-м апостольском правиле, так и на Московском Соборе 1917 года, говорит неизменно одно: “…Епископам всякаго народа, в том числе и русскаго, подобает знати перваго из них и признавати его яко главу”.

И хочется мне обратиться ко всем тем, кто почему-то считает еще нужным возражать против патриаршества. Отцы и братие! Не нарушайте радости нашего единомыслия! Зачем вы берете на себя неблагодарную задачу? Зачем говорите безнадежные речи? Ведь против церковного сознания боретесь вы. Бойтесь, как бы не оказаться вам богоборцами (См. Деян. 5, 39)! Мы и так уже согрешили, согрешили тем, что не восстановили патриаршество два месяца назад, когда приехали в Москву и в первый раз встретились друг с другом в Большом Успенском соборе. Разве не было кому тогда больно до слез видеть пустое патриаршее место?.. А когда мы прикладывались к святым мощам чудотворцев Московских и первопрестольников Российских, не слышали ли мы тогда их упрека за то, что двести лет у нас вдовствует их первосвятительская кафедра?”

После прихода к власти большевики сразу же начали гонение на Церковь, и уже в марте 1919 года архимандрит Иларион был арестован. Первое тюремное заключение продолжалось три месяца.

11/24 мая 1920 года архимандрит Иларион был наречен, а на следующий день, 12/25 мая, хиротонисан во епископа Верейского, викария Московской епархии.

Его современники рисуют его портрет светлыми красками. Он молодой, жизнерадостный, всесторонне образованный, прекрасный церковный проповедник-оратор и певец, блестящий полемист, всегда естественный, искренний, открытый. Физически очень сильный, высокого роста, с широкой грудью, имел пышные русые волосы, ясное, светлое лицо. Он был любимцем народа. Как проповедника и оратора его ставили наравне с Луначарским и Александром Введенским, и даже выше их. Епископ Иларион пользовался большим авторитетом среди духовенства и своих собратий-епископов, называвших его за ум и твердость в вере “великим”.

Епископское служение его было крестным путем. Не прошло и двух лет со дня его хиротонии, как он оказался в ссылке в Архангельске. Целый год епископ Иларион был в стороне от церковной жизни. Свою деятельность он продолжил по возвращении из ссылки. Святейший Патриарх Тихон приблизил его к себе и вместе с архиепископом Серафимом (Александровым) сделал своим ближайшим советником и единомышленником.

Сразу же после возвращения из ссылки Патриарх возводит епископа Илариона в сан архиепископа. Церковная деятельность его расширяется. Он ведет серьезные переговоры с Тучковым (уполномоченным ОГПУ по церковным делам) о необходимости устроить жизнь Русской Православной Церкви в условиях Советского государства на основе канонического права, занимается восстановлением церковной организации, составляет ряд патриарших посланий.

Для обновленцев он становится грозой, в их глазах он не отделим от Святейшего Патриарха Тихона. 22 июня/5 июля 1923 года владыка Иларион совершает всенощное бдение под праздник Владимирской иконы Божией Матери в Сретенском монастыре, захваченном обновленцами. Владыка изгоняет обновленцев и великим чином, заново освятив собор, присоединяет монастырь к Церкви. На следующий день в обители служит Святейший Патриарх Тихон. Богослужение длится целый день и заканчивается лишь в шесть часов вечера. Святитель Тихон назначает владыку Илариона настоятелем Сретенского монастыря. В своих посланиях лидер обновленчества, митрополит Антонин (Грановский), с невыразимой злобой обрушивает свои удары и на Патриарха и на архиепископа Илариона, бесцеремонно обвиняя их в контрреволюции. “Тихон с Иларионом,— писал он,— вырабатывали “благодатно”-удушливые газы против революции, и революция ополчилась не только на тихоновских церковников, но и на всю церковь, как на скопище заговорщиков. Иларион ходит и окропляет храмы после обновленцев. Он наглостью входит в эти храмы… Тихон с Иларионом — подсудимые перед революцией, досадители Церкви Божией и в свое извинение не могут представить никаких добрых дел” (“Известия”, 23 сентября 1923).

Архиепископ Иларион ясно понимал преступность обновленцев и вел горячие диспуты в Москве с Александром Введенским. Последнего, как выразился сам архиепископ Иларион, на этих диспутах он “прижимал к стенке” и разоблачал все его хитрости и ложь.

Обновленческие заправилы чувствовали, что архиепископ Иларион мешает им, и потому употребили все усилия, чтобы лишить его свободы.

В декабре 1923 года архиепископ Иларион был приговорен к трем годам заключения. Этапом он был доставлен в Кемский лагерь, а затем на Соловки.

Когда архиепископ увидел весь ужас барачной обстановки и лагерную пищу, то сказал: “Отсюда живыми мы не выйдем”.

Архиепископ Иларион вступил на крестный путь, завершившийся блаженной его кончиной.

Крестный путь архиепископа Илариона представляет для нас очень большой интерес, ибо в нем проявилось все величие духа мученика за Христа, и поэтому позволим себе более подробно остановиться на этом моменте его жизни.

Находясь на Соловках, архиепископ Иларион сохранил в себе все те добрые качества души, которые он приобрел посредством подвигов и до монашества, и в монашестве, и в священстве. Те, кто в это время находились вместе с ним, являлись свидетелями его полного монашеского нестяжания, глубокой простоты, подлинного смирения, детской кротости. Он просто отдавал все, что имел, что у него просили.

Своими вещами он не интересовался. Поэтому кто-то из милосердия должен был все-таки следить за его чемоданом. И такой послушник был у него и на Соловках. Архиепископа Илариона можно было оскорбить, но он на это никогда не отвечал и даже мог не заметить сделанной попытки. Он всегда был весел, и если даже озабочен и обеспокоен, то быстро старался прикрыть это все той же веселостью. Он на все смотрел духовными очами, и все служило ему на пользу духа.

“На Филимоновой рыболовной тоне,— рассказывал очевидец,— в семи верстах от Соловецкого кремля и главного лагеря, на берегу заливчика Белого моря,мы с архиепископом Иларионом и еще двумя епископами и несколькими священниками (все заключенные) были сетевязальщиками и рыбаками. Об этой нашей работе архиепископ Иларион любил говорить переложением слов стихиры на Троицын день: “Вся подает Дух Святый: прежде рыбари богословцы показа, а теперь наоборот — богословцы рыбари показа”. Так смирялся его дух с новым положением.

Благодушие его простиралось на самую советскую власть, и на нее он мог смотреть незлобивыми очами.

Как-то привезли на Соловки молодого иеромонаха из Казани, которому дали три года ссылки за то, что он снял с диакона-обновленца орарь и не позволил ему служить с собой. Архиепископ одобрял иеромонаха и шутил по поводу разных сроков заключения, данных тем или иным лицам независимо от тяжести их “преступлений”. “Любочестив бо сый Владыка,— говорил архиепископ Иларион пасхальными словами Иоанна Златоуста,— приемлет последнего якоже и перваго; упокоевает в единонадесятый час пришедшаго, якоже делавшаго от перваго часа. И дела приемлет, и намерение целует, и деяние почитает и предложение хвалит”. Слова эти звучали иронически, но давали чувство мира и заставляли принимать испытание как от руки Божией.

Владыку Илариона очень веселила мысль, что Соловки есть школа добродетелей — нестяжания, кротости, смирения, воздержания, терпения, трудолюбия. Однажды обокрали прибывшую партию духовенства, и отцы сильно огорчились. Один из заключенных в шутку сказал им, что так их обучают нестяжанию. Владыка от этой шутки был в восторге. У одного ссыльного два раза подряд пропадали сапоги, и он разгуливал по лагерю в рваных галошах. Архиепископ Иларион, глядя на него, приходил в подлинное веселье, чем и вселял в заключенных благодушие. Любовь его ко всякому человеку, внимание и интерес к каждому, общительность были просто поразительными. Он был самой популярной личностью в лагере, среди всех его слоев. Мы не говорим, что генерал, офицер, студент и профессор знали его, разговаривали с ним, находили его или он их, при всем том, что епископов было много и были старейшие и не менее образованные. Его знала “шпана”, уголовщина, преступный мир воров и бандитов именно как хорошего, уважаемого человека, которого нельзя не любить. На работе ли урывками, или в свободный час его можно было увидеть разгуливающим под руку с каким-нибудь таким “экземпляром” из этой среды. Это не было снисхождение к младшему брату и погибшему, нет. Владыка разговаривал с каждым как с равным, интересуясь, например, “профессией”, любимым делом каждого. “Шпана” очень горда и чутко самолюбива. Ей нельзя показать пренебрежения безнаказанно. И потому манера владыки была всепобеждающей. Он, как друг, облагораживал их своим присутствием и вниманием. Наблюдения же его в этой среде, когда он делился ими, были исключительного интереса.

Он доступен всем, он такой же, как все, с ним легко всем быть, встречаться и разговаривать. Самая обыкновенная, простая, несвятая внешность — вот что был сам владыка. Но за этой заурядной формой веселости и светскости можно было постепенно усмотреть детскую чистоту, великую духовную опытность, доброту и милосердие, это сладостное безразличие к материальным благам, истинную веру, подлинное благочестие, высокое нравственное совершенство, не говоря уже об умственном, сопряженном с силой и ясностью убеждения. Этот вид обыкновенной греховности, юродство, личина светскости скрывали от людей внутреннее делание и спасали его самого от лицемерия и тщеславия. Он был заклятый враг лицемерия и всякого “вида благочестия”, совершенно сознательный и прямой. В “артели Троицкого” (так называлась рабочая группа архиепископа Илариона) духовенство прошло в Соловках хорошее воспитание. Все поняли, что называть себя грешным или только вести долгие благочестивые разговоры, показать строгость своего быта не стоит. А тем более думать о себе больше, чем ты есть на самом деле.

Каждого приезжающего священника владыка подробно расспрашивал обо всем, что предшествовало заключению.

Привезли однажды в Соловки одного игумена. Архиепископ спрашивает его:

— За что же вас арестовали?

— Да служил молебны у себя на дому, когда монастырь закрыли,— отвечает отец игумен, — ну, собирался народ, и даже бывали исцеления…

— Ах, вот как, даже исцеления бывали… Сколько же вам дали Соловков?

— Три года.

— Ну, это мало, за исцеления надо бы дать больше, советская власть недосмотрела…

Само собой понятно, что говорить об исцелениях по своим молитвам было более чем нескромно.

В середине лета 1925 года с Соловков архиепископа Илариона отправили в Ярославскую тюрьму. Здесь обстановка была иная, чем на Соловках. В тюрьме он пользовался особыми льготами. Ему дозволили получать книги духовного содержания. Пользуясь данными льготами, архиепископ Иларион прочитывает много святоотеческой литературы, делает выписки, из которых получается много толстых тетрадей святоотеческих наставлений. Эти тетради он имел возможность после тюремной цензуры передавать своим друзьям на хранение. Святитель тайком посещал тюремного надзирателя, доброго человека, и вел у него собирание подпольной рукописной религиозной, советской литературы и копий всяких церковно-административных документов и переписки архиереев.

В это же самое время архиепископ Иларион мужественно перенес и ряд неприятностей. Когда он находился в Ярославской тюрьме, в лоне Русской Церкви возник григорианский раскол. Тогда-то, как к популярному архиерею, и явился к нему агент ГПУ и стал склонять его присоединиться к новому расколу. “Вас Москва любит,— заявил представитель ГПУ,— вас Москва ждет”. Архиепископ Иларион остался непреклонен. Он уразумел замысел ГПУ и мужественно отверг сладость свободы, предлагаемой за измену Агент удивился его мужеству и сказал: “Приятно с умным человеком поговорить.— И тут же добавил:— А сколько вы имеете срока на Соловках? Три года?! Для Илариона три года?! Так мало?” Неудивительно, что после этого архиепископу Илариону было добавлено еще три года. И добавлено “за разглашение государственных тайн”, то есть разглашение разговора его с агентом в Ярославской тюрьме.

Весной 1926 года архиепископ Иларион был снова возвращен на Соловки. Крестный путь его продолжался. Григорианцы не оставили его в покое. Они не теряли надежды на то, что им удастся склонить на свою сторону такого авторитетного иерарха, каким был архиепископ Иларион, и закрепить его переходом свои позиции.

В начале июня 1927 года, едва началась навигация на Белом море, архиепископ Иларион был привезен в Москву для переговоров с архиепископом Григорием. Последний в присутствии светских лиц настойчиво упрашивал архиепископа Илариона “набраться мужества” и возглавить все более терявший значение григорианский “высший церковный совет”. Архиепископ Иларион категорически отказался, объяснив, что дело высшего церковного совета несправедливое и пропавшее, задуманное людьми, не сведущими ни в церковной жизни, ни в церковных канонах, и что это дело обречено на провал. При этом архиепископ Иларион братски увещевал архиепископа Григория оставить ненужные и вредные для Церкви замыслы.

Подобные встречи повторялись несколько раз. Владыку Илариона и умоляли, и обещали ему полную свободу действий, и белый клобук, но он твердо держался своих убеждений. Был слух, что однажды он сказал своему собеседнику: “Хотя я и архипастырь, но вспыльчивый человек, очень прошу вас уйти, ведь я могу потерять власть над собой”.

“Я скорее сгнию в тюрьме, а своему направлению не изменю”,— говорил он в свое время епископу Гервасию.

Такой позиции в отношении григорианцев он держался до конца своей жизни.

В смутное время, когда после обновленческого раскола проникли разногласия и в среду ссыльных архиереев на Соловках, архиепископ Иларион явился настоящим миротворцем среди них. Он сумел на основе Православия объединить их между собой. Архиепископ Иларион был в числе епископов, выработавших в 1926 году церковную декларацию, определяющую положение Православной Церкви в новых исторических условиях. Она сыграла огромную роль в борьбе с возникшими тогда разделениями.

В ноябре 1927 года некоторые из соловецких епископов начали было колебаться в связи с иосифлянским расколом. Архиепископ Иларион сумел собрать до пятнадцати епископов в келии архимандрита Феофана, где все единодушно постановили сохранять верность Православной Церкви, возглавляемой митрополитом Сергием.

“Никакого раскола!— возгласил архиепископ Иларион.— Что бы нам ни стали говорить, будем смотреть на это, как на провокацию!”

28 июня 1928 года владыка Иларион писал своим близким, что до крайней степени не сочувствует всем отделившимся и считает их дело неосновательным, вздорным и крайне вредным. Такое отделение он считал “церковным преступлением”, по условиям текущего момента весьма тяжким. “Я ровно ничего не вижу в действиях митрополита Сергия и его Синода, что бы превосходило меру снисхождения и терпения”,— заявляет он. А в письме от 12 августа 1928 года развивает свою мысль: “Везде писаны пустяки, кто напротив пишет. Какую штуку выдумали. Он, мол, отступник. И как пишут, будто без ума они. Сами в яму попадают и за собой других тащат”. При этом он делает заключение, что митрополиту Иосифу ничего не докажешь, “хоть лбом об стенку бейся”, что он, как допустивший грех отделения по злобе, останется до конца жизни при своих взглядах.

Много трудов положил архиепископ Иларион и для того, чтобы переубедить епископа Виктора (Островидова) Глазовского, близкого по направлению к иосифлянам. “Говорить с ним не приведи Бог,— писал владыка в письме от 28 июня 1928 года.— Ничего слушать не хочет и себя одного за правого почитает”.

Несмотря на эту характеристику архиепископ Иларион добился того, что епископ Виктор не только сознал свою неправоту, но и написал своей пастве, увещевая ее прекратить разделение.

Интересно отметить, что архиепископ Иларион безбоязненно укорял агента ГПУ за нелепый союз власти с обновленцами. И в то же время он подавал ему мысль, что не лучше ли заключить союз с Православной Церковью и поддержать ее: это позволит настоящей и авторитетной Церкви признать власть Советов.

Хотя и не все было известно архиепископу Илариону о тогдашней церковной жизни, но тем не менее он не был равнодушным зрителем тех или иных церковных нестроений и бедствий, обрушившихся на православный народ. К нему обращались за советом и спрашивали, что нужно делать, чтобы в новых условиях политической жизни достигнуть умиротворения Церкви. Вопрос был очень сложный. И на него архиепископ Иларион дал весьма глубокий и проанализированный ответ, основанный на православных канонах и церковной практике.

Вот что написал он вопрошавшим в своем письме от 10 декабря 1927 года:

“Последние два года с лишком я не участвую в церковной жизни, имею о ней лишь отрывочные и, возможно, неточные сведения. Поэтому для меня затруднительно суждение о частностях и подробностях этой жизни, но, думаю, общая линия церковной жизни и ее недостатки, и ее болезни мне известны. Главный недостаток, который чувствовался еще и раньше, это отсутствие в нашей Церкви Соборов с 1917 года, т. е. в то самое время, когда они особенно были нужны, так как Русская Церковь не без воли Божией вступила в совершенно новые исторические условия, условия необычные, значительно отличающиеся от раннейших условий. Церковная практика, включая и постановления Собора 1917—1918 годов, к этим новым условиям не приспособлена, так как она образовалась в иных исторических условиях. Положение значительно осложнилось со смерти Святейшего Патриарха Тихона. Вопрос о местоблюстительстве, насколько мне известно, тоже сильно запутан, церковное управление в полном расстройстве. Не знаю, есть ли среди нашей иерархии и вообще среди сознательных членов Церкви такие наивные и близорукие люди, которые имели бы нелепые иллюзии о реставрации и свержении советской власти и т. п., но думаю, что все, желающие блага Церкви, сознают необходимость Русской Церкви устраиваться в новых исторических условиях. Следовательно, нужен Собор, и прежде всего нужно просить государственную власть разрешить созвать Собор. Но кто-то должен собрать Собор, сделать для него необходимые приготовления, словом, довести Церковь до Собора. Поэтому нужен теперь же, до Собора, церковный орган. К организации и деятельности этого органа у меня ряд требований, которые у меня, думаю, общие со всеми, кто хочет церковного устроения, а не расстройства мира и не нового смятения. Некоторые из этих требований я и укажу.

1. Временный церковный орган не должен быть в своем начале самовольным, т.е. должен при своем начале иметь согласие Местоблюстителя.

2. По возможности во временный церковный орган должны войти те, кому поручено Местоблюстителем митр. Петром (Полянским) или Святейшим Патриархом.

3. Временный церковный орган должен объединять, а не разделять епископат, он не судья и не каратель несогласных — таковым будет Собор.

4. Временный церковный орган свою задачу должен мыслить скромной и практической — создание Собора.

Последние два пункта требуют особого пояснения. Над иерархией и церковными людьми витает отвратительный призрак ВЦУ 1922 года. Церковные люди стали подозрительными. Временный церковный орган должен как огня бояться хотя бы малейшего сходства своей деятельности с преступной деятельностью ВЦУ. Иначе получится только новое смятение. ВЦУ начинало со лжи и обмана. У нас все должно быть основано на правде. ВЦУ, орган совершенно самозванный, объявил себя верховным вершителем судеб Русской Церкви, для которого не обязательны церковные законы и вообще все Божеские и человеческие законы. Наш церковный орган — только временный, с одной определенной задачей — созвать Собор. ВЦУ занялось гонением на всех, ему не подчиняющихся, т. е. на всех порядочных людей из иерархии и из других церковных деятелей, и, грозя направо и налево казнями, обещая милость покорным, ВЦУ вызвало нарекания на власть, нарекания едва ли желательные для самой власти. Эта отвратительная сторона преступной деятельности ВЦУ и его преемника,» так называемого Синода, с его соборами 1923— 1925 годов, заслужила им достойное презрение, доставив много горя и страданий неповинным людям, принесла только зло и имела своим следствием только то, что часть иерархии и несознательных церковных людей отстала от Церкви и составила раскольническое общество. Ничего подобного, до самого малейшего намека, не должно быть в действиях временного церковного органа. Эту мысль я особенно подчеркиваю, потому что здесь именно вижу величайшую опасность. Наш церковный орган должен только созвать Собор. Относительно этого Собора обязательны следующие требования.

5. Временный церковный орган должен собрать, а не подбирать Собор, как то сделано печальной памяти ВЦУ в 1923 году. Собор подобранный не будет иметь никакого авторитета и принесет не успокоение, а только новое смятение в Церкви. Едва ли есть нужда увеличить в истории количество разбойничьих соборов; довольно и трех: Ефесского 449 года и двух московских 1923—1925 годов. Самому же будущему Собору мое первое пожелание то, чтобы он мог доказать свою полную непричастность и несолидарность со всякими политически неблагонадежными направлениями, рассеять тот туман бессовестной и смрадной клеветы, которым окутана Русская Церковь преступными стараниями злых деятелей (обновления). Лишь только настоящий Собор может быть авторитетным и сможет внести успокоение в церковную жизнь, дать покой измученным сердцам церковных людей. Я верю, что на Соборе обнаружится понимание всей важности ответственного церковного момента, и он устроит церковную жизнь соответственно новым условиям”.

Только при соборности Церкви, как мыслил и утверждал архиепископ Иларион, произойдет умиротворение церковное и утвердится нормальная деятельность Русской Православной Церкви в новых условиях Советского государства.

Крестный путь его подходил к завершению. В декабре 1929 года архиепископа Илариона направили на поселение в Среднюю Азию, в город Алма-Ату, сроком на три года. Этапом он добирался от одной тюрьмы до другой. По дороге его обокрали, и в Ленинград он прибыл в рубище, кишащем паразитами, и уже больным. Из ленинградской тюремной больницы, куда его поместили, он писал: “Я тяжело болен сыпным тифом, лежу в тюремной больнице, заразился, должно быть, в дороге; в субботу, 28 декабря, решается моя участь (кризис болезни), вряд ли перенесу”.

В больнице ему заявили, что его надо обрить, на что Преосвященный ответил: “Делайте теперь со мной, что хотите”. В бреду он говорил: “Вот теперь-то я совсем свободен, никто меня не возьмет”.

Ангел смерти стоял уже у главы страдальца. За несколько минут до кончины к нему подошел врач и сказал, что кризис миновал и что он может поправиться. Архиепископ Иларион едва слышно прошептал: “Как хорошо! Теперь мы далеки от…” И с этими словами исповедник Христов скончался. Это было 15/28 декабря.

Митрополит Серафим Чичагов, занимавший тогда Ленинградскую кафедру, добился разрешения взять тело для погребения. В больницу доставили белое архиерейское облачение и белую митру. Покойного облачили и перевезли в церковь ленинградского Новодевичьего монастыря. Владыка страшно изменился. В гробу лежал жалкий, весь обритый, седой старичок. Одна из родственниц покойного, увидевшая его в гробу, упала в обморок. Так он был непохож на прежнего Илариона.

Похоронили его на кладбище Новодевичьего монастыря, недалеко от могил родственников архиепископа, а впоследствии Патриарха Алексия.

Кроме митрополита Серафима и архиепископа Алексия в погребении участвовали епископ Амвросий (Либин) Лужский, епископ Сергий (Зенкевич) Лодейнопольский и еще три архиерея.

Так отошел в вечность этот богатырь духом и телом, чудесной души человек, наделенный от Господа выдающимися богословскими дарованиями, жизнь свою положивший за Церковь. Его смерть явилась величайшей утратой для Русской Православной Церкви.

Вечная тебе память, достоблаженный святителю Иларионе!