Под сенью «Отрады», или Где находят приют брошенные дети
Прочитав интервью в «МК» о детском приюте Свято-Никольского Черноостровского монастыря с Региной Шамс, захотелось всё увидеть своими глазами. В самом ли деле, как утверждает Регина, детей здесь недокармливают, жестоко наказывают и запрещают общаться с родителями? Ведь если это правда, то почему не проводят проверки соответствующие инстанции? Почему детские омбудсмены не пытаются докопаться до истины и защитить подопечных приюта «Отрада»? А если все это лишь журналистские выдумки, тогда что же в реальности стало причиной обиды бывшей насельницы монастыря, которая девять лет назад оставила обитель, но почему-то только сейчас решила поделиться своими воспоминаниями с прессой?
Слова «монастырский приют» обычно вызывают в воображении обывателя печальные картины в стиле Диккенса: серьезные ребятишки с грустными глазами в рваной одежде, аскетичного вида классы и спальни, скудная еда в детских тарелках…
Но что на самом деле ты, читатель, знаешь о монастырских приютах? Откуда в твоем воображении появились эти образы? Разве что благодаря нашумевшей истории о приюте в Боголюбове да еще паре страшилок, промелькнувших за последнее время в прессе. А теперь вот на блюдечке нам подают душераздирающее повествование Регины Шамс, которая добавила еще полсотни оттенков серого и в без того скудную палитру описания монастырских приютов.
Позитива нет совсем. Интересно – почему? То ли детский дом по определению не может быть хорошим, независимо от того монастырский он или нет? То ли у нас просто нет хороших детских домов? И тогда это реальная проблема, особенно если вспомнить призыв в том числе и государственных деятелей даже в сложных жизненных обстоятельствах не убивать нерожденных детей, а дать ребенку возможность появиться на свет и позволить обществу позаботиться о его жизни.
…По дороге в Малоярославский Свято-Никольский монастырь Калужской епархии мы вспоминали исторические события, связанные с этими местами. Как в октябре 1812 года под стенами монастыря произошло сражение, которое длилось 18 часов и решило судьбу России. Именно после битвы под Малоярославцем Наполеон принял решение отступать. Как гласит предание, терпевшие поражение французы видели в воздухе образ Божией Матери.
А ведь еще раньше, в 1480 году, было знаменитое «Стояния на Угре», после чего хан Ахмат неожиданно увел свои полчища, имевшие многократное превосходство над русским войском. Как полагали современники, причиной тому тоже стало заступничество Пресвятой Богородицы.
Монастырь исторически связан с расположенной неподалеку Оптиной пустынью, а в своей новейшей истории обрел прочную духовную поддержку братии Святой Горы Афон.
О приюте «Отрада», созданном при монастыре в 1995 году, известно, что он стал одним из первых монастырских приютов в новейшей истории Русской Православной Церкви. Монахини приняли в свою семью сирот при живых родителях, чьи отцы и матери страдали алкогольной и наркотической зависимостью. Сюда привозили девочек с трудной судьбой, тяжелыми психическими травмами. Здесь они обрели заботливое отношение, получили образование, лечение. Но самое главное – сестры стремились воспитать в них живую веру в Бога и любовь к Нему.
…Залитая ярким зимним солнцем дорога приводит нас к потрясающему своим архитектурным величием монастырю. Знакомство с приютом начинается для нас с храмов и святынь, затем плавно переходит к рассказу о монастырском укладе жизни и послушаниях сестер, одним из которых и является приют для девочек «Отрада».
В коридоре журналистов из Москвы встречают девочки лет восьми. Нарядные бордовые платьица ниже колен, белые вышитые воротнички, длинные волосы, аккуратно заплетенные в косички. Девочки приветливо здороваются, улыбаются и охотно, без смущения общаются с нами. Мы поднимаемся к ним в комнаты и обнаруживаем уютные спальни, просторные игровые комнаты с красивыми и дорогими игрушками.
Пока ждем фотографа, которого сестры самым подробным образом знакомят с различными помещениями приюта, девочки предлагают показать нам сказку. Но узнав, что времени у нас не так много, предлагают послушать песенку. Спрашиваю про любимую, и они почти в унисон радостно запевают: «Пусть бегут неуклюже…» Под любимый шлягер вместе с гостеприимной настоятельницей монастыря игуменией Николаей идем на экскурсию. Я пытаюсь заметить в детях какие-то проявления реакции на строгость монастырского воспитания, но они, кажется, просто радуются гостям.
Мы осматриваем классы и спортзал, лазарет и трапезную, кабинет труда и актовый зал… Впечатление потрясающее. Забота и внимание чувствуются в каждой мелочи: от оборудования классных комнат, спортзала и лазарета до стильного оформления холла и лестничных пролетов. И при этом уютно, как дома. Кажется, нет ни одного уголка, о котором не позаботились его обитатели. Вдоль коридора развешаны фотографии, на них выпускницы приюта.
– Вот Оля (имена воспитанниц приюта изменены. – Примеч. автора), она окончила Академию ракетных войск, а Ира – Институт военных переводчиков, Аня – Свято-Тихоновский, Маша стала матушкой… – перечисляет мать Николая, показывая на портреты красивых нарядных девушек.
– А монахини среди них есть? – спрашиваю с интересом. Понятное дело, если девочка еще в детстве увидела монастырскую жизнь изнутри, с ее нелегким трудом, строгостью и почти военным режимом, то, повзрослев, может избегать монастырских стен.
– Из семидесяти с лишним выпускниц последних лет только четыре монахини, – отвечает матушка. – Остальные, в основном, вышли замуж, родили детей, часто венчаются у нас, приезжают на праздники, знакомят с родственниками, одним словом, не забывают.
Спрашиваю о том, как дети попадают в приют, прошу рассказать о судьбах девочек. Но пришло время обеда, и матушка приглашает в трапезную, предлагает сначала подкрепиться и посмотреть концерт, а уж потом обо всем поговорить. Мы просим показать помещение, где едят дети. Интерьер и сервировка зала больше напоминают атмосферу института благородных девиц. На столе белые скатерти, хорошая посуда, столовые приборы…
– Молоко, сыр, сметану, овощи мы производим и выращиваем сами, – продолжает свой рассказ игумения. – Дети полноценно питаются, можно сказать, экологически чистыми продуктами. Но вот после нападок в прессе наши прихожане останавливают воспитанниц на улице и в храме и спрашивают, хватает ли им еды. Люди даже начали отказываться от воскресной трапезы, которую мы предлагаем после Литургии всем паломникам и прихожанам, говоря, что не хотят объедать девочек. Хотя еды у нас для всех вдоволь.
…Потом мы смотрим концерт, с трудом сдерживая слезы. Сразу видно, как много вложено в этих детей! Как можно было довести этих «потенциальных изгоев общества» до уровня профессиональных артистов, которые уверенно гастролируют с концертами по всему миру. Красивые костюмы, отличная вокальная и хореографическая подготовка, с любовью подобранный репертуар…
Но главное, пожалуй, это – лица. Чистые и радостные личики наших российских девчонок. «Наверное, это и есть самая лучшая проповедь Православия», – подумалось мне. – Нельзя сыграть и невозможно подделать мирное состояние души, радость от общения с матушкой, сестрами и их гостями».
– Дети очень переживают из-за всех этих нападок в печати, – делится игумения Николая. – Пишут стихи мне и сестрам, искренне пытаются выразить нам свою любовь. Недавно одна наша воспитанница, Настя, она учится на факультете журналистики, посетила мастер-класс, который проводил в Обнинске один из руководителей Высшей школы кино и телевидения, ведущий программ «Вести» и «Главная сцена», Эрнест Мацкявичюс. После своего выступления он предложил задавать ему вопросы. И Настя спросила, как в эпоху информационных войн защитить монастырский приют от клеветы? Что необходимо сделать, чтобы люди узнали о нем правду? По возвращении сестры, которые ездили с нею, рассказывали, как внимательно слушал Мацкявичюс ее вопрос, как постепенно смягчалось выражение его лица, как искренне он посоветовал ей осваивать профессию журналиста и почаще рассказывать на радио и телевидении о жизни монастыря и приюта. А потом стал говорить, что главный приоритет в жизни человека – это Бог и как важно молиться Ему.
«Отрада» – это приют для социальных сирот, тех, кто остался сиротой при живых родителях. О многих родителях этих красивых и спокойных девочек невозможно слушать без внутреннего содрогания.
– У Веры папа убил маму, когда девочке было три года. Когда Вера поступила к нам, она раздевала кукол и вспарывала им животы, – рассказывает матушка. – Валю привезли к нам совсем маленькой. Ее отец наркодилер, а мать, будучи беременной, попала под следствие. Отец Вали убедил несчастную женщину взять вину на себя, так как по причине беременности ей, якобы, не придется отбывать наказание. Но роженицам в местах заключения разрешают находиться со своими детьми только до полутора лет. Потом младенцев забирают в Дом малютки, откуда Валя и попала к нам. Она была такая слабенькая, на ручках и ножках совсем не было мышц. В приюте ей делали массаж, лечили, нянчили. А сейчас вон она какая – бегает, танцует…
Об этом трудно слушать, трудно писать, но еще труднее с этим жить. Конечно, у многих детей психологическая травма остается на годы. Но стоит ли этому удивляться?!
Мама Оли вышла из тюрьмы, когда девочке было десять лет. Женщина забрала ее из-под опеки и стала водить с собой по притонам – искала Оле «женихов». А чтобы девочке было не слишком противно, наливала ей шампанского… В приют Оля попала, когда ей исполнилось 12 лет.
Про родителей спрашивать страшно, но я все же задаю матушке вопрос:
– Вы разрешаете родителям встречаться с детьми? Отдаете ли детей обратно в семьи, если отец или мать изъявляют желание забрать их?
– Мы всячески поощряем желание родителей видеть своих детей, – спокойно отвечает игумения. – Хотя ситуации бывают разные. К примеру, родители Даши оба – наркоманы. Они давно развелись и сейчас живут как чужие люди. Папа привел к нам Дашу, потому что пока еще не может позаботиться о ребенке. Правда, он старается исправиться: снял квартиру рядом с монастырем, устроился к нам на работу. Он очень любит свою дочь и хочет видеться с ней. Ему есть ради кого жить. А мы всячески стремимся помочь семье воссоединиться. Конечно же, для ребенка нет большего счастья, чем жизнь с любящими мамой и папой. Только ведь не все родители, к сожалению, хотят этого…
У нас живут две сестрички. В один момент они вдруг начали регулярно получать письма от мамы, в которых та писала, что очень любит их и хочет с ними повидаться. Тогда мы решили летом свозить девочек в родной город. В сопровождении одной из наших сестер они на поезде поехали в город В. Какого же было разочарование девочек, когда мама не пришла встретить их на вокзал. Позже выяснилось, что письма им писала бабушка… Спустя какое-то время мы все же уговорили маму навестить девчонок в приюте, и та даже приехала в монастырь попаломничать. Увы, через несколько дней нам пришлось искать горе-мать по всем злачным местам нашего города. Мы обнаружили ее в бомжатнике и за счет монастыря отправили домой.
– Ваши девочки выглядят такими красивыми, ухоженными. И ведь взрослые уже: ни забот, ни пеленок… Неужели не дрогнуло материнское сердце?!» – удивляюсь я вслух.
Игумения лишь печально разводит руками – ответ, увы, напрашивается сам собой.
– А есть ли желающие удочерить девочек?
– Желающих, конечно, немало. Но вы поймите: наши дети особенные. Помощь психолога и участие в церковных Таинствах в их ситуации им жизненно необходимы, – отвечает мать Николая. – Сколько раз нам возвращали детей те родители, которые переоценили свои возможности. А ведь мы еще платим за образование детей, собираем девочкам приданое, выдаем замуж и даже устраиваем здесь свадебные торжества. Некоторым купили квартиры – ведь у многих родителей такой возможности нет.
А недавно родителям, изъявившим желание удочерить одну из наших воспитанниц, мы предложили выбор: забрать ее сейчас или подождать, пока девочка окончит институт, учебу в котором мы оплачиваем. Они согласились подождать и теперь постоянно навещают свою любимицу, привозят ей подарки. Девочки воспитаны так, что могут стать хорошими хозяйками, и, конечно же, бездетные супруги рады принять в свой дом тех, кто сможет позаботиться о них в старости.
В приюте есть девочки, которые живут вместе с мамами. Хотя у мам здесь, надо сказать, особый статус. Порядки в монастыре таковы, что женщинам, пожелавшим остаться в приюте, необходимо учиться относиться одинаково ко всем детям. Их специально предупреждают об этом при приеме в «Отраду». Ведь если проявлять нежные материнские чувства только к одному ребенку, то дети, чьи родители не могут или не хотят быть с ними, будут остро чувствовать боль и обиду.
К нашей беседе присоединяется Ольга Рыбак, бывшая воспитанница «Отрады», а сегодня специалист по связям с общественностью Центра православных медиа РГСУ. Ольга вышла замуж, родила ребенка. Параллельно с работой поет на клиросе и вообще выглядит вполне успешным и довольным жизнью человеком.
– Оля, а ты где мужа себе нашла? – спрашивают мои спутники.
– Мой муж пономарит в том же храме, где я пою. Матушка благословила меня поработать там, и, думаю, ее молитвами мы и познакомились. Я очень благодарна ей за все, и не знаю, как сложилась бы моя жизнь, если бы по Божией милости я не оказалась в монастырском приюте. Возможно, меня и в живых бы уже не было – ведь в какой-то момент я просто перестала понимать, зачем вообще живу. Никто и никогда обо мне так не заботились, как в приюте. Когда я сюда попала, у меня появилось ощущение, что после того мира, где жила, я вдруг оказалась в сказке.
Конечно, в монастыре есть свои правила, свой строгий порядок, но за этой строгостью я всегда чувствовала большую любовь. А сегодня от людей в городе порой слышишь: «Мы такое прочитали про ваш монастырь…». «Но почему же вы у меня-то не спрашиваете об этом? – удивляюсь я. – Идет информационная война, и на этот раз наш монастырь стал очередной мишенью». Для многих из нас приют – это родной дом, и мы чувствуем, что должны его защитить. Мы с семьей бываем в приюте на всех праздниках. Я обязательно расскажу своей дочке, что для меня значит «Отрада». Матушка считает нас своими детьми, а наших детей – внуками. И для нас она – мама, что бы там ни писали и ни говорили о монастыре.
Мы слушали размышления монахинь и повзрослевших воспитанниц приюта о причинах медийных войн, о том, надо ли Церкви в них участвовать… И ответ напрашивался один: монастырь необходимо защитить от клеветы. И это будут делать те, кто здесь воспитывался, кто получил тепло и заботу, кто в детские годы обрел в «Отраде» единственный приют и настоящий дом, а сегодня при любой возможности стремится вернуться сюда, что повидаться с родными и близкими.
Впервые этот материал был опубликован в МК.RU c редакционным подзаголовком издания «Слишком долгая дорога к храму». Официальный сайт Синодального отдела по монастырям и монашеству «Монастырский вестник» публикует полную версию статьи.
Таланты из бомжатников
История приюта «Отрада» началась вместе с историей женской обители. В 1991 году здания монастыря, с XVI века существовавшего как мужской, были возвращены Калужской епархии. За 70 лет советской власти от него остались руины. Малочисленная монашеская братия разошлась по другим обителям. И в 1993 году монастырь переведён в статус женского. Настоятельницей назначена игуменья Николая (Людмила Дмитриевна Ильина), прибывшая из женского монастыря в Шамордино (недалеко от Оптиной пустыни) с одной старенькой послушницей. Буквально через месяц община выросла до 50 монахинь. И сразу же там стали появляться дети из неблагополучных семей. Ведь то было начало 90-х — самый пик экономической разрухи в стране и как следствие — детской беспризорности и наркомании. Сёстры-монахини собирали малолетних бродяжек по подвалам и помойкам. «В Оптину пустынь всегда принимали самых тяжёлых наркоманов на «перевоспитание» трудом и молитвой, — вспоминает игуменья Николая. — Так вот одна такая бывшая наркоманка рассказала, что в Петербурге в её компании, обитавшей в нежилых домах (тогда их называли «бомжатниками»), были ещё две девчонки, мечтавшие о нормальном доме. Поехали мы в Питер их вызволять. По дороге они от нас сбежали. Мы взяли двух девочек из Оптиной пустыни, им тогда было по 16 лет. Так и звали их — Машка Лиса и Машка Питерская. Одна выбрала монашество, мать Ольга сейчас. Другая вышла замуж, мама шестерых детей, пятерых своих и одного усыновлённого. В гости приезжает».
Сейчас монахини воспитывают 50 девочек. Казалось бы, монастырь — место строгое и аскетичное. А здесь звонкий смех, яркие детские платья, ролики, качели, уютные комнаты, ни одна не похожая на другую. Не приют, а большая многодетная семья. «Говорят, что дети молитве мешают, но у нас не так, — делится игуменья. — И дружба со Святой горой Афон началась благодаря детям, монахи Афона первыми предложили помощь строящемуся приюту».
Дети монастырского приюта «Отрада» во время богослужения в Свято-Никольском Черноостровском женском монастыре. Фото: РИА Новости/ Сергей Пятаков
Помимо уроков в православной гимназии у девчонок есть занятия хореографией, живописью, шитьём, пением. В летние каникулы — поездка на море, в Крым или Анапу. С 1-го класса — обязательное музыкальное образование. К слову, хоровое пение поставлено на профессиональную основу. Коллектив «Отрада» регулярно выезжает на детские фестивали за границу представлять русское искусство по заданию Министерства культуры, в прошлом году дети посетили шесть стран, в позапрошлом — девять. Многие выпускницы гимназии поступают на факультет православной журналистики РГСУ. «Вот Наталья Лантратова — очень талантливая, была солисткой в хоре, отучилась на журналиста, — мать Варвара показывает мне на фотографии выпускниц разных лет. — У Сашки была мечта — поступить в медицинский. Мы её отговаривали — не тянула ни биологию, ни химию. Упрямая, никого не слушала. Не поступила. Матушка игуменья уговорила её пойти на иконописное отделение художественного училища, чтобы не терять год. Педагоги нас потом пытали, где мы нашли такое сокровище. Несколько девочек поступили в военный вуз — на военных переводчиков. Агата Грачёва — стюардесса на международных рейсах». Монахинями за все годы стали всего 4 девочки.
«В чём секрет педагогического мастерства?» — спрашиваю настоятельницу. «В душе каждого человека заложена Божья искра, надо её только открыть, — уверена матушка Николая. — Ещё старец Паисий сказал: всё, что ты хочешь сказать своему ребёнку, скажи Богу. Бесполезно читать нотации, кричать и раздражаться. Я вот за несданные ЕГЭ девчонок не ругаю. Меня потрясла история: у мальчика прямо на экзамене инсульт случился. Собрала тогда всех своих выпускниц и говорю: «Сдавайте как хотите. Получите двойки — потом пересдадите». Это того не стоит, чтобы так страдать. На долю этих детей страданий и так выпало слишком много».
