Деньги и церковь: камень преткновения духовности и богатства

К сожалению, сегодня от многих людей можно услышать рассуждения в духе: «Почему в храме все стоит денег? Разве не изгнал Христос торгующих? Почему свечку сделать дешево, а продают ее втридорога? Ясное дело, чтоб „попам мерседесы“ покупать. Или часы.» Таких народных налоговых инспекторов, которые со знанием дела рассуждают о церковных доходах, очень много Попробуем разобраться, зачем же на самом деле церкви нужны деньги, куда они тратятся и должны ли прихожане платить за духовность?

Ответный дар

Если человек знает Евангелие – он тут же вспоминает, что Христос изгнал торговцев из храма. Если человек Евангелия сам не читал – что ж, рано или поздно найдутся «доброжелатели» из какой-нибудь секты, которые не откажут себе в удовольствии ткнуть пальцем в чужой «грех». С гневным возмущением они обратят ваше внимание на очевидное противоречие между жизнью православной церкви и Евангелием… Но ведь Евангелие читают и православные священники. Почему же в наших храмах звенят деньги?

Деньги в храме – это плата за то, что мы живём в условиях, весьма отличных от той культурно-бытовой среды, в которой складывались устои православной жизни. Это наша плата за то, что мы живём не в традиционном обществе, не в крестьянской общине. Мы – жители городов, вдобавок северных, а отнюдь не палестинских или греческих.

Представим себе основы церковной «политэкономии» в ту пору, когда господствовало так называемое натуральное хозяйство.

Что нужно было для повседневной жизни храма? – Хлеб и вино для таинства Причастия. Воск для свечей, оливковое масло для лампад, ладан для благовонного каждения. Всё это совсем не экзотично и не дорого. У греческого, сербского, болгарского крестьянина (а именно оттуда к нам пришёл православный уклад жизни) всё это было под рукой. Хлеб он выращивал свой. Вино делал из своего винограда. Маслиничное дерево росло на его же пастбище. В качестве ладана могла сгодиться смола, собранная с деревьев (прежде всего – сосен и кедра).

Денег почти не было (особенно на селе). Люди приносили в храм частичку того, что они вырастили или сделали сами. Они не покупали свечи в храме – а приносили из дома свои. Они не покупали в храме бутылочку с маслом для своих домашних лампад, но из дома приносили сделанное их же руками масло. Они не покупали в храме просфор, но свой, домашний хлеб или муку приносили для храма. Они не покупали в церковной лавке ладан, привезённый из-за границы, но сами делились с храмом собранной ими смолой. То, что мы сегодня выносим из храма, ещё сто лет назад люди (по крайней мере, крестьяне) в храм приносили.

Именно в этом смысл освящения мёда, яблок, винограда в августовские церковные праздники. Яблоки не становятся вкуснее или святее от принесения их в храм. Просто душа учится быть благодарной. <�…>

Почему Церковь не платит налоги

Церковь освобождена от налогов на прибыль. Если бы вы посмотрели на финансовое положение большинства храмов, то поняли, что имея налог, они бы не сводили концы с концами.

Но представим: сводили бы. Налог на прибыль — это кассовые аппараты в каждом храме. На каждый кассовый аппарат нужна уже не простая бабушка и добрая прихожанка, а сотрудник. Отчетности и так далее Но главное: введение налога лишило бы храм возможности делать самое важное, что мы от Церкви собственно и ждем: при необходимости отдавать свечи или что-то иное бесплатно — ведь, все теперь на балансе бухгалтерии…

Торговля? Сбор пожертвований!

Итак, люди приносили частичку своего труда в храм. Так сегодня на панихидах, поминая своих близких «за упокой», люди приносят из дому печенье, яблоки, пряники, сахар, блины и ставят их на панихидный столик. По окончании молитвы часть принесённых продуктов они отдают церковнослужителям, часть – предлагают всем, кто находится в храме, часть – раздают нищим у храма. Вот так же раньше происходило и с важнейшей церковной службой – с Литургией. Люди приносили из дома вино и хлеб, передавали их священнику с просьбой помолиться о тех, кто принёс эти дары и о тех, за кого они принесены. Это и было то, что сегодня называется просфора. По-гречески это слово означает приношение. Просфора – то, что приносится в храм, приносится в жертву, а не то, что уносится из храма.

Но сегодня люди дома не пекут хлеб и не делают вино. <�…> Люди живут иными работами, и эти иные виды труда дают им пропитание и заработок. Но где бы ни работал человек – его религиозная совесть напоминает ему: в своей работе ты пользуешься теми талантами, теми дарами, теми возможностями, что даровал тебе Творец. Так хотя бы частичку их верни в Его храм с благодарностью. Как же инженеру или трактористу, журналисту или учителю частичку своего труда принести в храм? Не деталь же от трактора приносить и не экземпляр газеты со своей статьей… – Так у нас есть знаки, выражающие плодотворность труда в самых разных сферах. Это то, что в современной политэкономии называется «всеобщий эквивалент». Деньги.

Часть того, что человек заработал, он в виде денег приносит в храм. Эти бумажки он меняет на то, что не сделал сам, но что нужно для службы в храме: на свечи, хлеб (просфоры), вино, масло, ладан. Для постороннего взгляда здесь происходит явная торговая операция: деньги меняются на предметы. На самом деле всё иначе. Человек принёс свою жертву. Но ведь денежную купюру не зажжёшь вместо свечи, а монету не положишь в кадило вместо ладана. Что ж – Церковь заранее позаботилась о том, чтобы нужные вещества были заготовлены. Свечу не нужно делать самому и везти в храм через полгорода. К церковному порогу прихожанин может поднести свою жертву в виде монетки, а уже внутри храма идти со свечой в руке. <�…>

Мы не видим в этом акта купли-продажи. «Свечной ящик» – это, скорее, тот переходной тамбур, который помогает людям из современной цивилизации безболезненно перейти (хотя бы в одном отношении) в мир древней традиции. И потому мы не считаем, что наличие «свечного ящика» у храма нарушает Евангельскую заповедь или налоговый кодекс.

Патриарх Алексий II при встречах с духовенством постоянно подчёркивает: в храмах не должно быть слов «цена», «стоимость», «плата». Лучше говорить «жертва на такую-то свечу», «пожертвование на такую-то молитву». А есть храмы, в которых свечи вообще предлагают без всяких разговоров о деньгах. Свечи просто и открыто лежат, а рядом с ними стоит ящик для пожертвований. Кто-то по скудости своих средств берёт бесплатно. Но нередко люди опускают в этот ящик не тот рубль, в который реально обошлось производство свечи, а пять или десять рублей – осознавая, что здесь не обмен эквивалентами, а жертва… <�…>

Здесь не торговля, а воспитание души. Осознай тот малый жест, что совершаешь у церковного ящика, не как обычную торговую операцию, но как начальную жертву – и многое начнёт меняться в душе. Не купленную свечу с сознанием выполненного покупательского долга надо возжигать на подсвечнике, но огоньком жертвенности освещать свой жизненный путь. Это, конечно, малость. Но и она может помочь человеку осознать, что, кроме работы, в мире есть ещё и служение. Кроме того, что продаётся и покупается, есть ещё и то, что жертвуется.

Сайт прихода храма в честь Святителя Иоанна Милостивого

Деньги в храме – это плата за то, что мы живем в условиях, весьма отличных от той культурно-бытовой среды, в которой складывались устои православной жизни. Это наша плата за то, что мы живем не в традиционном обществе, не в крестьянской общине. Мы – жители городов, вдобавок северных, а отнюдь не палестинских или греческих.

Представим себе основы церковной “политэкономии” в ту пору, когда господствовало так называемое “натуральное хозяйство”.

Что нужно было для повседневной жизни храма? – Хлеб и вино для таинства Причастия. Воск для свечей, оливковое масло для лампад, ладан для благовонного каждения. Все это совсем не экзотично и не дорого. У греческого, сербского, болгарского крестьянина (а именно оттуда к нам пришел православный уклад жизни) все это было под рукой. Хлеб он выращивал свой. Вино делал из своего винограда. Маслиничное дерево росло на его же пастбище. В качестве ладана могла сгодиться смола, собранная с деревьев (прежде всего – сосен и кедра). Денег почти не было (особенно на селе). Люди приносили в храм частичку того, что они вырастили или сделали сами. Они не покупали свечи в храме – а приносили из дома свои. Они не покупали в храме бутылочку с маслом для своих домашних лампад, но из дома приносили сделанное своими же руками масло. Они не покупали в храме просфор, но свой, домашний хлеб или муку приносили для храма. Они не покупали в церковной лавке ладан, привезенный из-за границы, но сами делились с храмом собранной ими смолой. То, что мы сегодня выносим из храма, еще сто лет назад люди (по крайней мере крестьяне) в храм приносили.

Крестьянин понимал, что он не является творцом своего урожая. Да, его труд и его вклад велик. Но без дождя и без солнца – разве дала бы плод вспаханная им земля?! Всю страду он с надеждой смотрел на небо. Теперь у него есть урожай – и чувство справедливости требует быть благодарным Небу. Частичку своего урожая, частичку своего труда он приносит к алтарю: «Ты даровал мне этот дар, Господи, я благодарю Тебя за него и приношу ответный дар, хотя и символический». Именно в этом смысл освящения льна, меда, яблок, винограда в августовские церковные праздники. Яблоки не становятся вкуснее от принесения их в храм. Душа учится быть благодарной.

Итак, люди приносили частичку своего труда в храм. Так сегодня на панихидах, поминая своих близких «за упокой», люди приносят из дому печенье, яблоки, пряники, сахар, блины и ставят их на панихидный столик. По окончании молитвы часть принесенных продуктов они отдают церковнослужителям, часть – предлагают всем, кто находится в храме, часть – раздают нищим у храма. Вот так же раньше происходило и с важнейшей церковной службой – с Литургией. Люди приносили из дома вино и хлеб, передавили их священнику с просьбой помолиться за тех, кто принес эти дары и о тех, за кого они принесены. Это и было то, что сегодня называется «просфора». По-гречески это слово означает приношение. «Просфора» – то, что приносится в храм, приносится в жертву, а не то, что уносится из храма.

Но сегодня люди дома не пекут хлеб и не делают вино. Более того – ни домашняя выпечка хлеба (в тех семьях, где она сохранилась), ни домашнее изготовление вина или свечей сейчас почти ни для кого не являются основным видом труда. Люди живут иными работами, и эти иные виды труда дают им пропитание и заработок. Но где бы ни работал человек – его религиозная совесть напоминает ему: в своей работе ты пользуешься теми талантами, теми дарами, теми возможностями, что даровал тебе Творец. Так хотя бы частичку их верни в Его храм с благодарностью. Как же инженеру или трактористу, журналисту или учителю частичку своего труда принести в храм? Не деталь же от трактора приносить и не экземпляр газеты со своей статьей… – Так у нас есть знаки, выражающие плодотворность труда в самых разных сферах.

Это то, что в современной политэкономии называется «всеобщий эквивалент». Деньги.

Часть того, что человек заработал, он в виде денег приносит в храм. Эти бумажки он меняет на то, что не сделал сам, но что нужно для службы в храме: на свечи, хлеб (просфоры), вино, масло, ладан… Для постороннего взгляда здесь происходит явная торговая операция: деньги меняются на предметы. На самом деле все иначе. Человек принес свою жертву. Но ведь денежную купюру не зажжешь вместо свечи, а монету не положишь в кадило вместо ладана. Что ж – Церковь заранее позаботилась о том, чтобы нужные вещества были заготовлены. Свечу не нужно делать самому и везти в храм через полгорода. К церковному порогу прихожанин может поднести свою жертву в виде монетки, а уже внутри храма идти со свечой в руке.

Мы не видим в этом акта купли-продажи. «Свечной ящик» – это скорее тот переходной тамбур, который помогает людям из современной цивилизации безболезненно перейти (хотя бы в одном отношении) в мир древней традиции. И потому мы не считаем, что наличие «свечного ящика» у храма нарушает Евангельскую заповедь или налоговый кодекс.

Святейший Патриарх Алексий при встречах с духовенством постоянно подчеркивает: в храмах не должно быть слов «цена», «стоимость», «плата». Лучше говорить «жертва на такую-то свечу», «пожертвование на такую-то молитву». А есть храмы, в которых свечи вообще предлагают без всяких разговорах о деньгах. Свечи просто и открыто лежат, а рядом с ними стоит ящик для пожертвований. Кто-то по скудости своих средств берет бесплатно. Но нередко люди опускают в этот ящик не тот рубль, в который реально обошлось производство свечи, а пять или десять рублей – понимая, что здесь не обмен эквивалентами, а жертва…..

Теперь понятно, почему с церковной точки зрения согрешают те, кто покупают (здесь-то – именно покупают) свечи у уличных торговцев или в светских магазинах, не в храме. Если свеча есть символ нашего горения к Богу и нашей жертвы для Него – то что же получается, если вы эту свечу приобрели у обычного бизнесмена? Свеча не молится за нас, вместо нас. Свеча лишь напоминает нам о том молитвенном горении, которое должно быть в наших сердцах. Свеча сегодня не способ освещения храма или квартиры. Она – воплощение той малой жертвы, что мы принесли в храм. Сама же эта малая жертва есть символ той величайшей жертвы, которую христианин должен принести Богу: “Сами себя, и друг друга и весь живот наш Христу Богу предадим”. Да разве можно произносить эту молитву с украденной свечой в руке? Такая жертва приносится не в храм, а мимо храма. И свеча такая горит не Богу, а нашему эгоизму и копеечной «экономии». Сегодня слова «жертва» и «жертвенность» не популярны. Но чем настойчивее реклама и массовая культура твердят, что жить надо как можно вкуснее и что «себе в удовольствии не откажешь», тем важнее для Церкви противостоять этой расчеловечивающей моде. Не о деньгах наш спор с налоговой полицией, которая норовит собрать налоги с тех операций «купли-продажи», которые ей мерещатся в храмах. Так смотреть на церковную жертву, приносимую людьми, все равно, что в крещении видеть лишь закаливающую процедуру. Не ради же закалки люди подходят в крещению. Конечно, происходящее в крестильне можно описать по законам физики и вспомнить не Христа, а Архимеда: сопоставим вес тела и массу вытесненной им воды… Но не ради того, чтобы поднять уровень воды в крещальной купели, опускается туда человек… И как происходящее в крестильной купели не описать законами Архимеда, так и то, что происходит у свечного ящика, не описать лишь по законам Адама Смита, Карла Маркса и прочих.

Здесь не торговля, а воспитание души. Осознай тот малый жест, что совершаешь у церковного ящика, не как обычную торговую операцию, но как начальную жертву – и многое начнет меняться в душе. Не купленную свечу с сознанием выполненного покупательского долга надо возжигать на подсвечнике, но огоньком жертвенности освещать свой жизненный путь. Это, конечно, малость. Но и она может помочь человеку осознать, что, кроме работы, в мире есть еще и служение. Кроме того, что продается и покупается, есть еще и то, что жертвуется. То, что Церкви есть, на что тратить деньги – понятно. Строительство и реставрация храмов, зарплата священникам и певцам, сторожам и уборщицам. Затраты на содержание семинарий, воскресных школ, церковных гимназий и больниц. Аренда помещений для внехрамовых бесед и лекций и покупка эфирного времени для радио- и телепроповеди. Содержание центрального аппарата и зарубежных миссий и представительств… Откуда же Церковь может брать эти немалые деньги?

В прошлые века большая часть этих средств шла прямо из государственного бюджета. При отделении Церкви от государства на этот источник более полагаться нельзя.

Никто не заставляет его приобретать свечи. Важнейшие таинства нашей церковной жизни – исповедь и причастие – всегда совершаются без всяких «плат». Если у человека нет возможности внести надлежащую жертву за крестины, венчание или погребение – по церковным правилам священник обязан согласиться на совершенно безвозмездный труд (труднее будет уговорить хор).

Если не мелочная корысть и не типичная жажда «халявы» стоят за этим, а действительная бедность – что ж, горячая молитва человека за своих ближних будет Богом услышана. Ведь священник, завершая литургию, опускает в Чашу с искупительной Кровью Христа все частицы, вынутые из переданных в алтарь просфорок. Вынимая эти частички (хлебные крошки) из просфор в начале Литургии, священник зачитывал имена тех людей, что значились в сопроводительных записках. Теперь же все их он опускает в Чашу со словами: «Омый, Господи, грехи поминавшихся зде кровию Твоею честною, молитвами святых Твоих». Видите: священник не говорит «мною ныне поминавшихся» но – вообще «поминавшихся». Упоминаемые в этих же словах «молитвы святых» – это отнюдь не только молитвы тех, кого мы привыкли видеть на иконах. Здесь имеются в виду и молитвы тех, кто стоят с нами в храме, тех, кто причастился Крови Христовой на этой Литургии (перед Причастием ведь священник возгласил: «Святая – святым», то есть святыня Христова дается тем, кто достойно, исповедав свои грехи, очистившись, приступает с Причастию).

Как видим, не вместо нас молится священник о наших ближних, но вместе с нами. И поэтому невозможность принести денежную жертву на храм никак не означает, что человек не может приносить молитвенную, сердечную жертву Богу. Исповедуйся, причастись, и, причастившись, помолись о своих ближних – и такая молитва будет значить никак не меньше, чем молитва священника о них в алтаре по переданной тобой записке.

А теперь настала пора открыть главную тайну церковной экономики: Церковь живет на деньги атеистов.

Представьте, что я юный «богоискатель». Я прихожу в храм и прошу свяшенника меня покрестить. Батюшка, поговорив со мной, понял, что желание-то у меня серьезное, а вот знаний о Евангелии и о нормах церковной жизни – никаких. Он предлагает мне походить в воскресную школу или на беседы с ним. Проходит время (может, месяц, может – годы).

Наконец, и он, и я приходим к выводу, что настала пора для моего сознательного крещения. Возьмет ли с меня, со студента, деньги священник, который немало собственных сил вложил в то, чтобы мое решение стало более осознанным и глубоким? Или скорее он сам сделает мне подарок в день моего духовного рождения?.. Между прочим, именно так и было со мною в 1982 году – при крещении с меня не то что не взяли ни копейки, но еще и подарили крестик и свечки.

Проходят годы. Юноша растет действительно церковным человеком, регулярно исповедуется, причащается; в храме он бывает не только по большим праздникам… И вот однажды он приходит к священнику не один: «Батюшка, знакомьтесь, это моя Танечка… Мы бы повенчаться хотели…». Заговорит ли с ним священник о деньгах? Или повенчает своего духовного сына радостно и бесплатно – да опять же еще и очередную книжку по этому случаю подарит?

Проходит год. Молодой человек и его Танечка, за этот год также ставшая прихожанкой и духовной дочерью того же священника, подходят к нему с очередной просьбой: «Вот тут у нас, понимаете ли, Ванечка родился… Когда бы нам покрестить его?». Кто тут вспомнит о деньгах?

Еще годы остались позади. Татьяна скорбно подойдет к тому же священнику (если он будет еще жив) и скажет: “Овдовела я… Отпойте моего любимого”. И неужели за отпевание человека, воспитанного им, всю жизнь проведшего на глазах у священника, он возьмет деньги у своей же скорбящей духовной дочери?

Вот парадокс церковной жизни: постоянные прихожане, подлинные духовные дети священника денег в храм практически не приносят. Храм же живет не на пожертвования прихожан, а на деньги “захожан”. Прежде всего – на деньги тех, кого приносят в храм дважды в жизни: первый раз, чтобы крестить, второй раз – чтобы отпеть. Вот эти практические атеисты, не знакомые ни священнику, ни прихожанам, и передают свои деньги в церковный “свечной ящик”.

Такая система церковной “экономики” сложилась в советские времена. Сегодня она, конечно, усложнилась. Появилась книжная и иконная торговля (есть храмы, в которых честно предупреждают: книги в нашем храме стоят дорого, дороже, чем в светском магазине. Но поймите, дорогие, приобретая книгу именно у нас, вы жертвуете на возрождение храма”). Есть благотворители-спонсоры. Бывает помощь со стороны городских властей.

И оказалось, что теплота человеческих отношений вознаграждается сторицей. Прихожане, полюбившие священника, убедившиеся в бескорыстии его служения, воспринимают как свои нужды храма. И, если не могут помочь сами, находят знакомых в новых российских элитах (в госаппарате, в банках, в сфере бизнеса), знакомят с батюшкой и убеждают помочь. Те же священники, что по-наемнически относились к людям и смотрели на прихожан сквозь купюры – остались один на один со всеми волнами финансового кризиса. На добрых же пастырях, сумевших по-человечески, по-христиански относиться к людям, сбылись евангельские слова про заботу о земных благах: “Ищите прежде Царства Божия и правды его, и это все приложится вам” (Мф. 6,33).

Диакон Андрей Кураев

(Псково-Печерский листок №282)

Оставить комментарий

На что идут приношения

Свечи, некогда необходимые для освещения храма, сегодня утратили это своё назначение. Храм освещается электричеством, а за электричество надо платить деньгами. Где храму взять деньги для расчёта с городскими службами?..

То, что Церкви есть, на что тратить деньги, – понятно. Строительство и реставрация храмов, зарплата священникам и певцам, сторожам и уборщицам. Затраты на содержание семинарий, воскресных школ, церковных гимназий и больниц. Аренда помещений для внехрамовых бесед и лекций и покупка эфирного времени для радио- и телепроповеди. Содержание центрального аппарата и зарубежных миссий и представительств… Откуда же Церковь может брать эти немалые деньги?

В прошлые века большая часть средств шла прямо из государственного бюджета. При отделении Церкви от государства на этот источник более полагаться нельзя.

В некоторых странах в распоряжении Церкви (почти исключительно – католической Церкви) остались земельные угодья, пожертвованные ей в течение многих предыдущих столетий, и Церковь может жить за счёт сдачи этих земель в аренду. Но и такой вариант в современной России нереален.

В ряде стран (прежде всего, в Германии и государствах Скандинавии) собирается специальный церковный налог. Каждый гражданин страны обязан определённый процент от общей суммы своих доходов перечислить на церковные нужды (свобода же совести состоит здесь в том, что человек может сам решить – какой именно из конфессий он доверяет свои деньги). Подобный вариант в современной России – явно из области фантазий.

Наконец, те религиозные общины, которые не зависят от поддержки государства, нередко вводят свой внутренний обязательный налог с прихожан. Это так называемая десятина. Десять процентов от всех своих доходов прихожанин обязан пожертвовать в церковную кассу. Когда-то и на Руси было такое правило (вспомним, что первый православный храм в Киеве назывался Десятинной церковью). Но вернуться сегодня к такой практике нам мешает понимание того, что этот шаг означает сокращение и без того крохотных пенсий и зарплат многих наших прихожан на десятую их часть.

Что же в этом случае остаётся? – Предложить прихожанам жертвовать в храм по мере своих сил (принося копеечные жертвы за свечи и просфорки) в обычные дни и годы их жизни. И при этом предложить им жертвовать в храм более серьёзные суммы при тех редких случаях, что бывают в жизни нечасто (прежде всего – при крестинах и венчаниях).

Из чего состоит доход священника

Рабочий день служителя часто не нормирован. На утреннюю службу необходимо прийти к 7–8 утра, заканчивается она примерно в 11 часов. Далее — работа с прихожанами и другие обязанности.

Доход священника формируется из оклада и денежных средств за проведенные требы. Размер пожертвований за богослужения на заказ устанавливает настоятель. Некоторые храмы выставляют список цен у входа, чтобы все могли с ним предварительно ознакомиться. В других случаях люди сами интересуются, сколько должны. Тогда священник может назвать размер пожертвования или сказать «Сколько можете подать». В таких случаях человек часто начинает переживать, что ошибется с оценкой, и дает большую сумму. Если говорить о границах, то одна треба может стоить от 500 до 30 000 рублей.

Зарплата священника за месяц может варьироваться от 20 000 до 200 000 рублей. Начинающие зарабатывают мало. Как правило, около 20 тысяч на требах и 15 — в качестве оклада. У настоятеля доход больше. В Москве 200 тыс. может быть не максимальной, а средней зарплатой служителя. В центральных храмах по городам настоятель может получать от 1 млн. руб.

Если нет ни копейки

Несомненно, что быть православным прихожанином в этих условиях гораздо «дешевле», нежели быть протестантом, платящим ежемесячную десятину. Но, несмотря на это, протестантские проповедники любят поязвить на тему о сребролюбии православных: всё мол, у них за деньги. Нет, далеко не всё. Человек может ходить в храм и жить церковной жизнью, не внося в церковную кассу вообще ни копейки.

Если у человека нет возможности передать в алтарь записочку о «поминовении» своих близких с приложением к ней жертвенной копейки – и это не беда. Господь знает помыслы наших сердец и состояние наших семейных бюджетов. Если не мелочная корысть и не типичная жажда «халявы» стоят за этим, а действительная бедность – что ж, горячая молитва человека за своих ближних будет Богом услышана. Ведь священник, завершая Литургию, опускает в Чашу с искупительной Кровью Христа все частицы, вынутые из переданных в алтарь просфорок. Вынимая эти частички (хлебные крошки) из просфор в начале Литургии, священник зачитывал имена тех людей, что значились в сопроводительных записках. Теперь же все их он опускает в Чашу со словами: «Омый, Господи, грехи поминавшихся зде кровию Твоею честною, молитвами святых Твоих». Видите: священник не говорит «мною ныне поминавшихся» но – вообще «поминавшихся». Упоминаемые в этих же словах «молитвы святых» – это отнюдь не только молитвы тех, кого мы привыкли видеть на иконах. Здесь имеются в виду и молитвы тех, кто стоят с нами в храме, тех, кто причастился Крови Христовой на этой Литургии (перед Причастием ведь священник возгласил: «Святая – святым», то есть святыня Христова даётся тем, кто достойно, исповедав свои грехи, очистившись, приступает с Причастию). Как видим, не вместо нас молится священник о наших ближних, но вместе с нами. И поэтому невозможность принести денежную жертву на храм никак не означает, что человек не может приносить молитвенную, сердечную жертву Богу.

Исповедуйся, причастись, и, причастившись, помолись о своих ближних – и такая молитва будет значить никак не меньше, чем молитва священника о них в алтаре по переданной тобой записке.

Куда уходят пожертвования

Человеку, глубоко не вникшему в церковную жизнь, может показаться, что все деньги уходят в карман священникам. Но это совершенно не так — у церкви очень много финансовых потребностей.

Помимо элементарных богослужебных вещей, таких как ладан, лампадное масло, вино, свечи и т.д., каждый приход платит заработные платы тем, кто трудится. В больших храмах это может быть довольно широкий штат — и охранники, и дворники, и уборщицы, и работницы свечных лавок, и повара. Отдельно следует упомянут хор — если хор профессиональный, его участие в богослужениях часто накладывает ощутимую нагрузку на приходской бюджет.

Важно! Очень распространен миф, что церковь не платит налоги. Существует ряд официальных льгот, но полностью налогообложение никто не отменял.

Большой статьей расходов для любого прихода являются коммунальные платежи. Для того чтобы в храме было тепло и комфортно каждому молящемуся, необходимо обеспечить достаточное отопление, освещение, своевременный ремонт и замену коммуникаций, труб, кровли и многого другого.

В конце концов, нельзя забывать и о священниках. Если служит белое священство, то дома батюшку ждет семья, часто многодетная. Эту семью необходимо кормить и содержать. Священник молится за своих прихожан, выслушивает исповеди, ездит на требы, ежедневно совершает огромный духовный труд на благо верующих. Разве не справедливо, что паства, духовно окормляющаяся у батюшки, содержит его?

Священники РПЦ получают финансовую поддержку, равную средней по региону зарплате

Покупая в свечной лавке иконку или подавая записку, мы можем подумать, что мы осуществляем не покупку, как в магазине, а совершаем акт милости. Простое действие может предстать перед нами совершенно в другом свете.

Лепта «захожан»

А теперь настала пора открыть главную тайну церковной экономики: Церковь живёт на деньги атеистов.

Представьте, что я юный «богоискатель». Я прихожу в храм и прошу священника меня покрестить. Батюшка, поговорив со мной, понял, что желание-то у меня серьёзное, а вот знаний о Евангелии и о нормах церковной жизни – никаких. Он предлагает мне походить в воскресную школу или на беседы с ним. Проходит время (может, месяц, может – годы). Наконец, и он, и я приходим к выводу, что настала пора для моего сознательного крещения. Возьмёт ли с меня, со студента, деньги священник, который немало собственных сил вложил в то, чтобы моё решение стало более осознанным и глубоким? Или, скорее, он сам сделает мне подарок в день моего духовного рождения?.. Между прочим, именно так и было со мною в 1982 году – при крещении с меня не то что не взяли ни копейки, но ещё и подарили крестик и свечки.

Проходят годы. Юноша растёт действительно церковным человеком, регулярно исповедуется, причащается; в храме он бывает не только по большим праздникам… И вот однажды он приходит к священнику не один: «Батюшка, знакомьтесь, это моя Танечка… Мы бы повенчаться хотели…» Заговорит ли с ним священник о деньгах? Или повенчает своего духовного сына радостно и бесплатно – да опять же ещё и очередную книжку по этому случаю подарит?

Ещё годы остались позади. Татьяна скорбно подойдёт к тому же священнику (если он будет ещё жив) и скажет: «Овдовела я… Отпойте моего любимого». И неужели за отпевание человека, воспитанного им, всю жизнь проведшего на глазах у священника, он возьмёт деньги у своей же скорбящей духовной дочери?

Вот парадокс городской церковной жизни: постоянные прихожане, подлинные духовные дети священника денег в храм практически не приносят. Храм же живёт не на пожертвования прихожан, а на деньги «захожан». Прежде всего – на деньги тех, кого приносят в храм дважды в жизни: первый раз, чтобы крестить, второй раз – чтобы отпеть. Вот эти практические атеисты, не знакомые ни священнику, ни прихожанам, и передают свои деньги в церковный «свечной ящик».

Такая система церковной «экономики» сложилась в советские времена. Сегодня она, конечно, усложнилась. Появилась книжная и иконная торговля (есть храмы, в которых честно предупреждают: книги в нашем храме стоят дорого, дороже, чем в светском магазине. Но поймите, братья и сестры, приобретая книгу именно у нас, вы жертвуете на возрождение храма). Есть благотворители-спонсоры. Бывает помощь со стороны городских властей.

И оказалось, что теплота человеческих отношений вознаграждается сторицей. Прихожане, полюбившие священника, убедившиеся в бескорыстии его служения, воспринимают, как свои, нужды храма. И, если не могут помочь сами, находят знакомых в новых российских элитах (в госаппарате, в банках, в сфере бизнеса), знакомят с батюшкой и убеждают помочь. Те же священники, что по-наемнически относятся к людям и смотрят на прихожан сквозь купюры – остаются один на один со всеми волнами финансового кризиса. На добрых же пастырях, по-человечески, по-христиански относящихся к людям, сбываются евангельские слова о заботе о земных благах: «Ищите прежде Царства Божия и правды его, и это все приложится вам» (Мф.6,33).

Диакон Андрей КУРАЕВ

Как строится церковная иерархия

Чтобы стать священником, необходимо получить духовное образование в семинарии. Ранее при длительном служении в церкви и наличии сильного желания такой статус могли дать человеку со стороны. Сейчас правила изменились. Семинарии теперь официально отнесены к государственным высшим учебным заведениям. На деле же духовное образование очень не похоже на светское.

Выпускник семинарии редко может устроиться на стандартную работу. Перед ним стоит выбор: срочно вступить в брак и искать место в церкви, либо остаться холостым и постричься в монахи. Первый вариант более привычный. После женитьбы семинарист может рассчитывать на посвящение в духовный сан (путем прохождения рукоположения). Ему нужно написать прошение епископу для дальнейшего определения в священники. Второй путь реализуют реже, поскольку вести такой образ жизни достаточно сложно.

В церковную иерархию входят церковнослужители и священнослужители. Первые только помогают проводить службы. Вторые же проходят рукоположение и имеют право на совершение таинств, могут управлять приходом. Они делятся на диаконов, иереев и епископов. Сколько месяцев, лет или десятилетий семинарист потратит на то, чтобы стать священником, зависит только от его способностей и послушания.

В приходах назначают своего главу. Если в нем малое количество прихожан, то священник выполняет основную часть работы сам и с помощью матушки. Если же людей больше, то могут нанять свечниц, уборщиц, привратников (присматривают за храмом). Священник же будет приходить только на служения.

Уволить могут за проступки, повлекшие для церкви репутационный и публичный ущерб. Виновник для начала может перейти в приход в другом населенном пункте, после — в отпуск без компенсации. При серьезных нарушениях могут вовсе уволить.

1. Православный приход и спонсоры

Единый церковный организм, на сегодняшний день, разделён на 15 Поместных Православных Церквей. Каждая Поместная Церковь может иметь в своём составе Автономные Церкви, экзархаты, митрополичьи округа и другие объединения, которые состоят из епархий. Отдельная епархия возглавляется архиереем – высшим по сану представителем православного духовенства.

Но епископ не может одновременно находиться в каждой территориальной церковной общине своей обширной епархии. Поэтому священники и диаконы помогают ему в служении, формируя церковный клир и управляя общинами на местах – приходами.

Приход – это именно зарегистрированная в государственных органах территориальная община православных верующих, возглавляемая священником. На момент своего образования, приход может не иметь ни храма, ни объектов инфраструктуры, ни даже выделенного участка земли. Тогда первой целью общины станет получить землю и воздвигнуть на ней всё необходимое для совершения богослужений и жизнедеятельности церковного организма.

Землю приходу может выделить в собственность или в безвозмездное пользование администрация того населённого пункта, где он расположен. Также, нередко, участок под храм могут передать или завещать храму благотворители.

С постройкой храма всё гораздо сложнее. В прежние времена храм ставили “всем миром”. Каждый житель местности вносил свою денежную лепту или участвовал в строительстве своими трудами. Размеры и великолепие храма зависели от численности общины.

Сегодня, большая часть жителей того населённого пункта или района крупного города, где расположен приход, посещает храм от случая к случаю, лишь по большим церковным праздникам (хотя бывают и исключения). И тех вкладов, что могли бы собрать постоянные прихожане, на постройку храма обычно бывает совершенно недостаточно.

Поэтому, возглавляющий общину священник и члены приходского совета вынуждены искать для строительства храма ктиторов (крупных благотворителей) из числа предпринимателей, чиновников, руководителей общественных организаций – тех, кого сегодня принято именовать “спонсорами”. И хорошо, когда их удаётся найти, потому что в противном случае строительство храма может затянуться на десятилетия.

Как правило, помощь храму оказывается не денежными средствами в чистом виде, а материалами или работами. Одна компания способна выделить несколько мешков цемента, другая – машину песка. Какой-то благотворитель готов покрыть храму крышу, а какой-то чиновник – заасфальтировать церковный двор.

Так, со временем, приход отстраивает свой храм, благоустраивает территорию, ставит церковную лавку, домик священника, воскресную школу, гараж, мастерскую и другие необходимые объекты.