Сайт Горловской и Славянской епархии
«Се Жених грядет в полунощи»: о каком женихе идёт речь?
Се Жених грядет в полунощи, и блажен раб, егоже обрящет бдяща: недостоин же паки, егоже обрящет унывающа. Блюди убо, душе моя, не сном отяготися, да не смерти предана будеши, и Царствия вне затворишися, но воспряни зовущи: Свят, Свят, Свят еси Боже, Богородицею помилуй нас.
Перевод: «Вот, Жених приходит в полночь, и блажен тот раб, кого найдет Он бодрствующим, но, напротив, недостоин тот, кого Он найдет беспечным. Смотри же, душа моя, не будь побеждена сном, да не будешь смерти предана, и заключена вне Царствия, но воспрянь, взывая: Свят, Свят, Свят Ты, Боже, по молитвам Богородицы помилуй нас!»
Се, Жених грядет в полунощи
В Великий Понедельник на утрене впервые поется тропарь «Се, Жених грядет в полунощи, и блажен раб, егоже обрящет бдяща; недостоин же паки, егоже обрящет унывающа…». В этом тексте нашли отражение несколько евангельских эпизодов, несколько Христовых притч, объединенных одной темой — духовного бодрствования или бдительности. Мы не ведаем, когда в нашу жизнь — как в древний Иерусалим — войдет совершенно очевидно Христос; мы склонны делить свою жизнь на «церковную» и «остальную», и если поверять эту остальную жизнь верою, то лишь по принципу «Да вроде особо страшных грехов не совершил». Спаситель же говорит ученикам: И вы будьте подобны людям, ожидающим возвращения господина своего с брака, дабы, когда придет и постучит, тотчас отворить ему. Блаженны рабы те, которых господин, придя, найдет бодрствующими (Лк. 12, 36–37). В Евангелии от Матфея Иисус Христос также приводит пример из жизни слуг или рабов. Слуга, которому господин оказал особое доверие, оставив его «на хозяйстве» вместо себя, может исполнить волю господина, и тогда его ждет награда; а может, будучи зол, повести себя совершенно иначе, недостойно, решив, что господин придет не скоро, а потому о последствиях можно не думать (см.: Мф. 24, 45–51). Но судьба этого слуги окажется весьма печальной.
Что же касается Жениха, грядущего в полунощи, то есть ночью, когда Его не ждут, — в следующей главе того же Евангелия от Матфея мы читаем притчу о десяти девах, участницах традиционной свадебной церемонии. Пять из них были мудры и заранее запаслись елеем для светильников, с которыми они должны были встречать жениха, возвращавшегося со своей невестой из дома ее родителей в родной дом; а пять других о елее вовремя не подумали (см.: Мф. 25, 1–13). Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий — эти слова Христа должны заставить нас вовремя заботиться о нашем елее, то есть о том, чтоб возвращающийся на Свою землю Жених нашел наши светильники — наши души — ярко и чисто горящими для Него.
На утрене Великого Понедельника также впервые поется скорбная песнь «Чертог Твой вижду, Спасе мой, украшенный, и одежды не имам да вниду вонь; просвети одеяние души моея, Светодавче, и спаси меня». Эти слова заставляют нас вспомнить притчу о брачном пире — Мф. 22, 1–14. Среди гостей, собранных на распутиях (то есть просто по дорогам — поскольку иные, званые, пошли кто на поле свое, а кто на торговлю свою), обнаруживается человек, одетый не в брачную одежду (11) — в то время, как всем, приглашенным на пир, такая одежда предоставлялась; если человек одет иначе, значит, он отверг дар. Мы много раз, может быть, каждый день отвергали Божии дары — как мы войдем в сияющий чертог? Одна надежда — что Господь Сам просветит наши жалкие одежки, сделав их брачными одеяниями.
Наконец, евангельское чтение на утрене Великого Понедельника — Проклятие смоковницы (см.: Мф. 21, 19–20; Мк. 11, 12–14). Это одна из самых трудных и самых жестких страниц земной жизни Спасителя: единственная, где Он, столько раз миловавший и спасавший, предстает грозным, карающим… Но — не людей, заметим, а всего лишь дерево, которое все равно завтра срубят. Напомним, проведя ночь в Вифании, Спаситель возвращается в город и чувствует, что проголодался (взалкал): и увидев при дороге одну смоковницу, подошел к ней и, ничего не найдя на ней, кроме одних листьев, говорит ей: да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла. Увидев это, ученики удивились и говорили: как это тотчас засохла смоковница?
Евангелист Марк уточняет: еще не было время смокв. Это уточнение может вызвать недоумение, если не знать, что отсутствие плодов на весенней смоковнице, покрытой уже листьями, означало, что не было именно предыдущего, осеннего урожая.
«Для чего предано проклятию бездушное дерево? Христос показывает этим, что Он может и силен наказать Своих врагов, однако же добровольно отдает Себя на распятие», — так объясняет произошедшее Иоанн Златоуст. «Господь проклял смоковницу, — пишет преподобный Ефрем Сирин, — чтобы она для друзей послужила знамением, для врагов же — предостережением». А блаженный Феофилакт Болгарский говорит, что «всякий человек, предающийся удовольствиям настоящей жизни, подобен смоковнице: он не имеет плода духовного для алчущего Иисуса, а одни только листья, т. е. временный и преходящий призрак мира сего».
Наконец, святитель Иннокентий Херсонский напоминает нам о том, что «Неплодная смоковница в беседах Господа и раньше служила образом человека грешника». В главе 13 Евангелия от Луки виноградарь уговаривает хозяина не рубить смоковницу, не приносящую плода, обещая окопать ее и обложить навозом; а иерусалимский эпизод с иссохшим деревом предупреждает человека о том, что «обкладывать навозом» — давать шанс — будут не до бесконечности… Неразрывная смысловая связь: на Литургии Преждеосвященных Даров в Великий Понедельник читается глава 24 Евангелия от Матфея, в которой Спаситель рассказывает ученикам о Своем втором пришествии, о Страшном Суде.
Какие события мы вспоминаем в Великий понедельник?
Обратимся к Евангелию. После торжественного входа в Иерусалим в воскресенье Христос отправился в Вифанию, где провёл ночь. Потом Он вновь идёт в город и видит на пути смоковницу, на которой нет плода: «И увидев при дороге одну смоковницу, подошел к ней и, ничего не найдя на ней, кроме одних листьев, говорит ей: да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас засохла» (Мф. 21:19). У некоторых людей может возникнуть непонимание и удивление: ведь была весна, ещё не пришло время для плодов — откуда же такая жестокость, зачем проклинать ни в чём не повинное дерево? Конечно же, Христос не ошибся во времени года и прекрасно знал, когда смоковнице плодоносить. Всё гораздо глубже.
Этот эпизод надо понимать аллегорически: Христос пришёл в мир к своему народу, который был богоносным — то есть носителем веры в Единого Истинного Бога. К моменту Боговоплощения этот народ должен был явить плоды духовной жизни и веры. На самом деле всё произошло иначе, люди не явили этих плодов, потому и прозвучали слова: «да не будет же впредь от тебя плода вовек». По той же причине были сказаны другие страшные слова: «Иерусалим! Иерусалим! избивающий пророков и камнями побивающий посланных к тебе! сколько раз хотел Я собрать чад твоих, как птица птенцов своих под крылья, и вы не захотели! Се, оставляется вам дом ваш пуст» (Лк. 13:34-35). Христос плакал об Иерусалиме, который не узнал времени посещения Его.
После проклятия смоковницы «пришел Он в храм и учил, приступили к Нему первосвященники и старейшины народа и сказали: какой властью Ты это делаешь? и кто Тебе дал такую власть?» (Мф. 21:23). Спаситель отвечает вопросом на вопрос: «Спрошу и Я вас об одном; если о том скажете Мне, то и Я вам скажу, какою властью это делаю; крещение Иоанново откуда было: с небес, или от человеков?» (Мф. 21:23-24) — на который фарисеи не ответили, поскольку боялись гнева народа. Они не могли признать божественного происхождения этого крещения, но не могли и отрицать его.
Потом Христос говорит притчу о сыновьях, призванных потрудиться в винограднике, когда первый сказал: «Не пойду!» — и пошёл, а второй пообещал пойти — и не пошёл. Некоторые толкователи отмечают интересный момент: что в реакции сыновей заключается реакция человечества на призыв Божий. Все идут по одному из двух путей, описанных в притче.
Дальше Евангелие повествует, что Иисус рассказал притчу о злых виноградарях, в которых фарисеи и священники узнали себя. В злобе они уже вынашивали планы схватить Его, но пока ещё боялись народа, поскольку Христа почитали как пророка.
Се, тебе талант Владыка вверяет, душе моя…
…Страхом приими дар, заимствуй давшему ти, раздавай нищим, и стяжи друга Господа, да станеши одесную Его, егда приидет во славе, и услышиши блаженный глас: вниди в радость Господа твоего. Тоя достойна мя сотвори, Спасе, заблудившаго, великия ради Твоея милости» — эту стихиру мы слышим в Великий Вторник. Она заставляет нас вновь пережить евангельскую притчу о талантах (деньгах), полученных рабами от господина (см.: Мф. 25, 14–30). Двое пустили полученные деньги в оборот и вручили вернувшемуся господину прибыль, третий же зарыл свой талант в землю, исходя из того, что возможная прибыль все равно не будет принадлежать лично ему. То, что дал нам Господь, то, что получено нами в Святом Крещении, мы должны неустанно приумножать — ради Него, дабы вернуть Ему с прибылью: и тогда Он позаботится о нас. Самим же нам заботиться о себе, воровато зарывая полученное в землю, — не стоит.
Евангельское чтение на Литургии Преждеосвященных Даров — это очень большой фрагмент Евангелия от Матфея, с 36‑го стиха 24‑й главы: о дне же том и часе никто не знает, ни Ангелы небесные, а только Отец Мой один; но, как было во дни Ноя, так будет и в пришествие Сына Человеческого… — по второй стих главы 26: будет Пасха, и Сын Человеческий предан будет на распятие. До Крестных страданий и смерти осталось всего два дня, и ученики Христа должны это знать. Но это же евангельское чтение включает в себя и притчу о десяти девах, о которой мы уже говорили, и притчу о талантах, и знаменитые слова о том, что добро, сделанное ближнему, — это добро, сделанное Христу; а отказ в помощи ближнему — это отказ Самому Господу; и на Страшном Суде каждому воздастся за то, что он сделал или не сделал для Бога (см.: Мф. 25, 31–46).
Как нам прожить эти дни?
Нужно, конечно же, прочитать или прослушать текст Евангелия, описывающий эти дни. Я предлагаю своим прихожанам слушать, потому что человек читающий в наши дни — фантастический персонаж, встречающийся почти так же часто, как динозавры. Можно послушать эти тексты на смартфоне — сейчас есть разные приложения и блоги в YouTube, где ежедневно выкладывают евангельское чтение дня. Можно ехать в общественном транспорте на работу, идти по улице или готовить дома обед — и слушать, и вот уже вы будете существовать в унисон с Церковью, даже если нет возможности прийти на богослужение в храм. Конечно, в идеале нужно в этот день прийти на службу, но если работаете — наушники вам в помощь. Главное — ваш настрой, переживания, желание быть вместе со всей Церковью.
Прекрасно, если есть возможность прочитать Евангелие с утра, в тишине, пока ещё не началась повседневная суета. Это создаёт особое состояние, сосредоточенность, правильный настрой. В течение дня можно с кем-то близким обсудить прочитанное или послушать проповедь дня — у вас наверняка есть любимые священники, которых вы смотрите или слушаете. А те, у кого есть возможность прийти на литургию Преждеосвященных Даров и причаститься — самые большие счастливцы! Вот, собственно, и всё, что можно рекомендовать. Желаю всем нашим читателям плодотворно провести дни Страстной седмицы и достойно встретить Воскресение Христово.
Протоиерей Константин Лисняк
Если зерно не умрет…
Великая Среда — это день предания Иисуса Христа на смерть. Вот почему этот день недели весь год — за исключением сплошных седмиц — постный. На утрене Великой Среды читается Евангелие от Иоанна, глава 12 (24–27): Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода. Любящий душу свою погубит ее; а ненавидящий душу свою в мире сем сохранит ее в жизнь вечную. Кто Мне служит, Мне да последует; и где Я, там и слуга Мой будет. И кто Мне служит, того почтит Отец Мой. Душа Моя теперь возмутилась; и что Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я и пришел.
Все ближе страшные дни Крестной Жертвы. Все напряженней, все тревожней богослужение. Последний раз — до следующего Великого поста — молимся мы молитвой Ефрема Сирина, задававшей тон великопостным седмицам. И на Литургии Преждеосвященных Даров слушаем евангельский отрывок (см.: Мф. 26, 6–16) — на сей раз краткий, но вместивший в себя два полярных человеческих поступка, два противоположных выбора. Выбор женщины, возлившей на главу Иисуса драгоценное миро, и гибельный выбор Иуды Искариота. Самое поразительное — что поступок Иуды выглядит как непосредственная реакция на слова Учителя о женщине, вызвавшей, как мы помним, недовольство некоторых учеников: что смущаете женщину? Она доброе дело сделала для Меня (…) возлив миро сие на тело Мое, она приготовила Меня к погребению. Истинно, истинно говорю вам: где ни будет проповедано Евангелие сие в целом мире, сказано будет в память ее и о том, что она сделала. Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошел к первосвященникам…
Следует отметить: в Четвероевангелии описан не один, а три сходных эпизода помазания Иисуса женщиной: Мф. 26, 6–13 (тот же эпизод у Марка, 14, 3–9); Лк. 7, 36–50; Ин. 12, 3–8. И Церковь в Великую Среду поет, скорее всего, не о том, о чем повествует евангелист Матфей, а о том, что описано у Луки и имело место в галилейский период служения Христа, задолго до Его последнего входа в Иерусалим: «Блудница в плаче вопияше, Щедре, отирающи тепле пречистеи Твои нозе власы главы своея, и из глубины стенящи: не отрини мя, ниже омерзи, Боже мой: но приими мя кающуюся, и спаси, яко един Человеколюбец…». Да, та женщина была грешницей, возможно, даже блудницей; а о жительнице Вифании, невольно приготовившей Учителя к погребению, ничего подобного не говорится. Однако нам, может быть, станет проще, если мы осознаем, что в прощении нуждаются не только блудницы, но любой человек, даже такой светлый и чистый, как сестра воскрешенного Лазаря Мария, также совершившая помазание (см.: Ин. 12, 3–8); что и сегодня всякая почесть Христу воздается именно грешным человеком, надеющимся на Его милосердие.
Ну а что же Иуда? Он ни в чем не каялся и милости не искал; он, как пишет святитель Иоанн Златоуст: «…не убоялся, когда услышал, что Евангелие будет проповедано повсюду (…); тогда как жены, и жены блудницы, оказывали такую честь Иисусу, он совершал диавольское дело… Вот какое великое зло сребролюбие! Оно именно сделало Иуду и святотатцем, и предателем».
Жених
Три дня купеческая дочь Наташа пропадала; Она на двор на третью ночь Без памяти вбежала. С вопросами отец и мать К Наташе стали приступать. Наташа их не слышит, Дрожит и еле дышит.
Тужила мать, тужил отец, И долго приступали, И отступились наконец, А тайны не узнали. Наташа стала, как была, Опять румяна, весела, Опять пошла с сестрами Сидеть за воротами.
Раз у тесовых у ворот, С подружками своими, Сидела девица — и вот Промчалась перед ними Лихая тройка с молодцом. Конями, крытыми ковром, В санях он, стоя, правит, И гонит всех, и давит.
Он, поравнявшись, поглядел, Наташа поглядела, Он вихрем мимо пролетел, Наташа помертвела. Стремглав домой она бежит. «Он! он! узнала! — говорит, — Он, точно он! держите, Друзья мои, спасите!»
Печально слушает семья, Качая головою; Отец ей: «Милая моя, Откройся предо мною. Обидел кто тебя, скажи, Хоть только след нам укажи». Наташа плачет снова. И более ни слова.
Наутро сваха к ним на двор Нежданная приходит. Наташу хвалит, разговор С отцом ее Она сидит за пирогом Да речь ведет обиняком, А бедная невеста Себе не видит места.
«Согласен, — говорит отец, — Ступай благополучно, Моя Наташа, под венец: Одной в светелке скучно. Не век девицей вековать, Не все касатке распевать, Пора гнездо устроить, Чтоб детушек покоить».
Наташа к стенке уперлась И слово молвить хочет — Вдруг зарыдала, затряслась, И плачет, и хохочет. В смятенье сваха к ней бежит, Водой студеною поит И льет остаток чаши На голову Наташи.
Крушится, охает семья. Опомнилась Наташа И говорит: «Послушна я, Святая воля ваша. Зовите жениха на пир. Пеките хлебы на весь мир, На славу мед варите Да суд на пир зовите».
«Изволь, Наташа, ангел мой! Готов тебе в забаву Я жизнь отдать!» — И пир горой; Пекут, варят на славу. Вот гости честные нашли, За стол невесту повели; Поют подружки, плачут, А вот и сани скачут.
Вот и жених — и все за стол, Звенят, гремят стаканы, Заздравный ковш кругом пошел; Все шумно, гости пьяны.
Ж е н и х
А что же, милые друзья, Невеста красная моя Не пьет, не ест, не служит: О чем невеста тужит?
Невеста жениху в ответ: «Откроюсь наудачу. Душе моей покоя нет, И день и ночь я плачу: Недобрый сон меня крушит». Отец ей: «Что ж твой сон гласит? Скажи нам, что такое, Дитя мое родное?»
«Мне снилось, — говорит она, — Зашла я в лес дремучий, И было поздно; чуть луна Светила из-за тучи; С тропинки сбилась я: в глуши Не слышно было ни души, И сосны лишь да ели Вершинами шумели.
И вдруг, как будто наяву, Изба передо мною. Я к ней, стучу — молчат. Зову — Ответа нет; с мольбою Дверь отворила я. Вхожу — В избе свеча горит; гляжу — Везде сребро да злато, Все светло и богато».
Ж е н и х
А чем же худ, скажи, твой сон? Знать, жить тебе богато.
Н е в е с т а
Постой, сударь, не кончен он. На серебро, на злато, На сукна, коврики, парчу, На новгородскую камчу Я молча любовалась И диву дивовалась.
Вдруг слышу крик и конский топ… Подъехали к крылечку. Я поскорее дверью хлоп И спряталась за печку. Вот слышу много голосов… Взошли двенадцать молодцов, И с ними голубица Красавица-девица.
Взошли толпой, не поклонясь, Икон не замечая; За стол садятся, не молясь И шапок не снимая. На первом месте брат большой, По праву руку брат меньшой, По леву голубица Красавица-девица.
Крик, хохот, песни, шум и звон, Разгульное похмелье…
Ж е н и х
А чем же худ, скажи, твой сон? Вещает он веселье.
Н е в е с т а
Постой, сударь, не кончен он. Идет похмелье, гром и звон, Пир весело бушует, Лишь девица горюет.
Сидит, молчит, ни ест, ни пьет И током слезы точит, А старший брат свой нож берет, Присвистывая точит; Глядит на девицу-красу, И вдруг хватает за косу, Злодей девицу губит, Ей праву руку рубит.
«Ну это, — говорит жених, — Прямая небылица! Но не тужи, твой сон не лих, Поверь, душа-девица». Она глядит ему в лицо. «А это с чьей руки кольцо?» — Вдруг молвила невеста, И все привстали с места.
Кольцо катится и звенит, Жених дрожит, бледнея; Смутились гости.— Суд гласит: «Держи, вязать злодея!» Злодей окован, обличен И скоро смертию казнен. Прославилась Наташа! И вся тут песня наша.
Причастника мя приими
Огромный, почти невместимый день — Великий Четверг! День Тайной вечери — последней земной трапезы Иисуса с учениками — день установления Христом Таинства Евхаристии. «Причащаясь в Великий Четверг, мы причащаемся вместе с апостолами», — так издавна говорят в Церкви. И потому Великий Четверг — единственный в году день, когда за Литургией Василия Великого причащается, как правило, весь приход конкретного храма. И это рождает в прихожанах особое чувство евангельского единства — не просто теплоты и дружности, не просто даже любви, а именно того единства, о котором говорил Христос, молясь Отцу за Своих учеников: да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино (Ин. 17, 21). Песнопение «Вечери Твоея тайная днесь, Сыне Божий, причастника мя приими, не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда…» поется за этой Литургией многократно: вместо Херувимской песни, во время причащения духовенства, причащения мирян и затем — вместо «Да исполнятся уста наша хваления Твоего, Господи».
За Литургией читается Первое Послание апостола Павла к Коринфянам, 11, 23–32, сурово предупреждающее всех нас: …всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет. Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней.
Затем мы слышим большое составное Евангелие, включающее главу 13 Евангелия от Иоанна: она повествует о том, как Иисус, зная, что Отец все отдал в руки Его, и что Он от Бога исшел и к Богу отходит (3), омыл ноги Своим ученикам: обычный на тогдашнем Востоке знак уважения к гостю, приглашенному на трапезу. Этот урок равенства и братства, смирения и служения ближнему Церковь наглядно повторяет для нас каждый год: в Великий, или, как еще говорят в народе, Чистый Четверг в каждой епархии за Божественной литургией правящий архиерей совершает Чин умовения ног. В этом священнодействии участвуют двенадцать священников епархии.
За Литургией мы услышим также о Гефсиманском борении Христа и, наконец, о предательстве Иуды — не помысле уже, как в Великую Среду, а о действии, доведенном до конца, до знаменитого, ставшего нарицательным, поцелуя Иуды. Кондак этого дня — «Хлеб прием в руце предатель, сокровенно тыя простирает и приемлет цену Создавшаго Своима рукама человека и неисправен пребысть Иуда раб и льстец».
А вечером того же дня нас ждет Последование Святых Страстей: относящаяся уже к Великому Пятку (пятнице) утреня с чтением двенадцати Евангелий. Перед нами разворачивается вся цепь трагических событий, начиная от последней беседы Учителя с учениками и кончая запечатыванием Гроба. Мы становимся свидетелями неимоверных страданий Богочеловека; видим, как на Него надевают, ради потехи, терновый венец и багряницу, изображающую царскую одежду; как Он, отведав, отказывается выпить своего рода наркотик — уксус, смешанный с желчью; видим Его одиночество, слышим насмешки прохожих. Мы внимаем Его последним словам, мы очевидцы Его последних поступков, наконец, в наших ушах раздается Его предсмертный человеческий вопль: «Элои! Элои! Ламма савхафани?..» Эти слова мы слышали на самом деле не раз и не два — «Вскую оставил мя еси?», псалом 21, 2. «Это слово, свойственное человеческой боязливости, удостоверяет в истине Христова вочеловечения, т. е. уверяет, что Он был совершенный человек, а потому и подлежал человеческому страху», — пишет византийский богослов XI века Евфимий Зигабен.
Потрясающее богослужение Великого Четверга (точнее, уже Великой Пятницы) не раз обращало к покаянию безнадежных, казалось бы, грешников.
«Слышала ты, что за всенощной сегодня читали? — спросил он, когда она, наконец, затихла, — ах, какие это были страдания! Ведь только этакими страданиями и можно… И простил! всех навсегда простил!
Он опять начал большими шагами ходить по комнате, убиваясь, страдая и не чувствуя, как лицо его покрывается каплями пота.
— Всех простил! — вслух говорил он сам с собою, — не только тех, которые тогда напоили Его оцтом с желчью, но и тех, которые и после, вот теперь, и впредь, во веки веков будут подносить к Его губам оцет, смешанный с желчью… Ужасно! ах, это ужасно!
И вдруг, остановившись перед ней, спросил:
— А ты… простила?
Вместо ответа она бросилась к нему и крепко его обняла.
— Надо меня простить! — продолжал он. — За всех… И за себя… и за тех, которых уж нет… Что такое! что такое сделалось?! — почти растерянно восклицал он, озираясь кругом. — Где… все?.. »
Это сцена раскаяния Иудушки Головлева — крайне мало симпатичного персонажа из романа Салтыкова-Щедрина.
Днесь висит на древе иже на водах землю повесивый…
Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестый. И сказал Пилат Иудеям: се, Царь ваш! (Ин. 19, 14). В Великий Пяток, в пятницу Страстной Седмицы, Божественная литургия не совершается. Это самый скорбный день церковного года — день суда над Христом, день Его крестных страданий и смерти.
В Пятницу утром совершаются часы, а после полудня — вечерня с выносом Плащаницы, то есть, по сути, погребение Христа. На этой вечерне поют тропарь «Благообразный Иосиф, с древа снем Пречистое Тело Твое, плащаницею чистою обвив, и вонями во гробе нове, покрыв, положи». Читается продолжительное Евангелие, в основу которого полагается текст евангелиста Матфея: самоубийство Иуды, осознавшего страшную ошибку, но не раскаявшегося; выбор иудейской толпой разбойника Вараввы вместо Христа; символическое умывание рук Понтием Пилатом; издевательства римских солдат над Иисусом и, наконец, путь на Голгофу. К этому чтению добавляются также два фрагмента из Евангелий от Луки (о покаянии благоразумного разбойника) и от Иоанна. Приближается иудейская суббота, по Закону нельзя, чтоб тела казнимых оставались на крестах, надо их снять, а для этого нужно, чтоб несчастные, наконец, умерли. Им перебивают голени, лишая возможности приподниматься на ногах для вдоха. Писание, однако, сбылось, кость Агнца (см.: Исход 12, 10) не сокрушилась — Иисус из Назарета к тому часу уже умер: но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода (Ин. 19, 34).
И здесь же, в эти же минуты богослужения возникает перед нами скорбная вереница женмироносиц: Мария Магдалина и Мария, мать Иакова и Иосии, и мать сыновей Зеведеевых (Мф. 27, 56). Через сутки с небольшим, в «ночь светозарную», мы пройдем их путем к запечатанным дверям Гроба.
