Автор публикации «Непрядва и неправда» Александр Меленберг анализирует памятники древнерусской письменности, в которых отражены события 1380 г. (т.н. особый блок «произведений куликовского цикла»):
Победа на Куликовом поле, безусловно, является одним из самых значительных событий в истории России. Как и всякое явление подобного масштаба, с годами ее стали сопровождать всевозможные домыслы, добавления, «новые подробности», присочиняемые, как правило, с благими намерениями. В какой-то момент такие виртуальные факты вдруг выходят на первый план, делаются не просто историческим штампом, а непреложной истиной. В истории Куликовской битвы такого рода «истины» тоже встречаются.
Первыми из них по времени написания являются статья 1380 г. рогожского летописца и аналогичная ей по содержанию статья 1380 г. Симоновской летописи. По мнению специалистов, оба этих источника вошли в летописный свод 1409 г., то есть их читали современники Куликовской битвы. В чем и ценность! Так вот, при описании подготовки к походу и самого сражения имя Сергия Радонежского там вообще не упоминается. Следовательно, ни о каком благословении им великого князя не идет и речи
.
Второе по времени из сохранившихся свидетельств о событиях 1380 г. передает Новгородская 1-я летопись. Специалисты считают ее также восходящей к своду 1409 г. В том смысле, что он являлся первоисточником для новгородского автора летописи. Сама же Новгородская 1-я летопись появилась в летописном своде 1448 г., следовательно, была создана в 40-е гг. XV столетия. Со времени Куликовской битвы прошло уже более 6о лет. Живых свидетелей этого грандиозного события практически не осталось, по крайней мере, их можно было бы по пальцам пересчитать.
И здесь о Сергии Радонежском вообще не упоминается.
В то же время новгородский автор сообщает интересный факт, который никак бы не мог увидеть свет в предыдущих повествованиях московских авторов: перед самой битвой, когда русские вышли на Куликово поле и увидели против себя готовую к бою татарскую рать, первой их реакцией была паника, многие новобранцы из московских полков бросились бежать… Но далее летописец воздает должное великому князю Дмитрию Ивановичу и князю Владимиру Серпуховскому, которые резко прекратили панику в рядах своих воинов и быстро настроили их на боевой лад.
Третий по времени рассказ о Куликовском сражении нашел место на листах Софийской 1-й и (с почти аналогичным текстом) Новгородской 4-й летописей. Обе они восходят к общему протографу – Новгородско-Софийскому своду 30-х гг. XV в. Но при этом рукопись Софийской 1-й летописи датируется специалистами 1481 г. По крайней мере, в этот год она была закончена. Оригинал Новгородской 4-й еще позднее. Понятно, что ни о каких живых свидетелях битвы 1380 г. говорить не приходится.
Сто лет прошло, и в летописях впервые упомянуто имя Сергия Радонежского
. Но совсем не в том контексте, в каком связывают его с Куликами нынешние апологеты:
«И тогда приспе грамота от преподобного игумена Сергиа от святого старца, благословенаа»
. Но никакого столь трогательно сейчас многими описываемого посещения в августе 1380 г. великим князем Дмитрием, будущим Донским, Троице-Сергиева монастыря и получения им личного благословения и напутствия от настоятеля старца Сергия в летописном источнике не было. А
было письменное пожелание удачи (если пошел, значит, иди до конца, и да помогут тебе…)
, пришедшее на Дон 6 сентября 1380 г., за два дня до сражения.
Все вышеупомянутые произведения куликовского цикла относятся к предмету истории, а вот следующий по времени памятник цикла – это уже литература. «Задонщина»
– поэтическое произведение на мотив и в стиле «Слова о полку Игореве». Авторство этого сочинения связывают с именем Софония Рязанца. Имя Сергия Радонежского там вообще не упоминается.
На самом древнем списке «Задонщины» имеются отметки либо автора, либо переписчика, даты: 1470, 1475, 1483 гг. и даже указание, что 8 сентября 6988 г. Куликовской битве «прешло лет 100». То есть для читателя сюжет покрыт если не дымкой тумана, то неким флером давно прошедшего времени. Как для нас русско-японская война. И читатели конца XV в. знали, конечно, о факте Куликовской битвы, но детали им были уже недоступны.
Прошел еще какой-то отрезок времени, и на основе «Задонщины» в начале XVI в. появился прозаический литературный текст «Сказание о Мамаевом побоище»
. Здесь автор уже подпускает в сюжет массу фантазий и новых коллизий, способствующих поддержанию интриги в его романе.
Вот здесь-то Сергий Радонежский уже благословляет Дмитрия Донского по полной программе:
и устно в Троицком монастыре, и письменно на Дону.
Отсюда и черпают вдохновение все ныне с жаром говорящие о благословении великим старцем великого князя.
Согласитесь, в обыденной жизни довольно странно и даже нелепо выглядят попытки принимать эпизоды литературного сюжета за чистую монету, да еще и истово убеждать в том окружающих.
С легкой руки Карамзина утвердился тезис о духовном участии Сергия Радонежского в подготовке похода на татар. Он написал буквально следующие строки: «…Димитрий, устроив полки к выступлению, желал с братом своим Владимиром Андреевичем, со всеми князьями и воеводами принять благословление Сергия, игумена далекой Троицкой обители… Летописцы говорят, что он предсказал Димитрию кровопролитие ужасное, но победу — смерть многих героев православных, но спасение великого князя; упросил его обедать в монастыре, окропил святою водою всех бывших с ним военачальников и дал ему двух иноков в сподвижники, Александра Пересвета и Ослябю, из коих первый был некогда боярином Брянским и витязем мужественным. Сергий вручил им знамение креста на схимах и сказал: «Вот оружие нетленное! Да служит оно вам вместо шлемов!..»
Из вышеизложенного ясно, что отношения Дмитрия Донского и Сергия Радонежского, сложившиеся перед Куликовской битвой, не были таковы, чтобы просить и получать благословение. В XIV в. это было всем ясно. Но XV и XVI вв. возникла необходимость подвести под действия светской власти священную санкцию. Было ли это связано с завершением собирания русских земель и развитием идеи «Москва — третий Рим» или с окончательным освобождением от власти татар — сейчас трудно сказать. Однако понятно, что возникновение легенды о благословении Дмитрия преподобным Сергием — это яркий пример большого государственного пиара, который и сегодня продолжает успешно работать.
Критика критики
Солидно ли звучат доводы лагеря «критиков»? О да, от них невозможно отмахнуться. Но каждый из них при ближайшем рассмотрении выглядит небесспорным. Имеет смысл пройтись «по пунктам», показывая слабые стороны каждого.
Куликовская битва. Миниатюра из «Жития Сергия Радонежского» (XVII в., РГБ)
Прежде всего, в 1380 году Дмитрий Иванович помирился с Киприаном. Через несколько месяцев после победы над Мамаем великий князь, по словам летописи, «послал игумена Федора Симановского, отца своего духовного, в Киев по митрополита по Киприана, зовучи его на Москву к собе на митрополью». Хроника перемещений Киприана по Руси для 1380 года не известна. Он, как и Пимен, побывал в Константинополе, после чего оба вернулись на Русь. Киприан мог обогнать и Пимена и посетить Москву. Даже если Киприан не добрался до Москвы, он мог вступить в переписку с великим князем и московским духовенством, и следы этой переписки донесло, в измененном виде, «Сказание о Мамаевом побоище». В любом случае, быстрое примирение сразу после победы над Мамаем показывает: скорее какие-то переговоры меж ним и Дмитрием Ивановичем велись еще до нее; свидание меж ними не столь уж невозможно, а установление добрых отношений весьма вероятно.
А вот в 1378 году никакой диалог не был возможен: «митяевщина» была в разгаре.
Мог ли Сергий благословить правителя, жестоко обидевшего Церковь? Да странно было бы отказать в благословении главе христианского воинства, идущего пить смертную чашу! В роковые моменты лишь ничтожная личность принимается холить и лелеять прежние обиды. Разве уместно обряжать преподобного Сергия в одежки ничтожества?!
Сведений о посылке двух иноков с великим князем в «Житии» нет… поскольку составителя «Жития» никто не обязывал их туда включать. Точности от подобного памятника ждать не приходится. Это ведь не летопись!
Инокам драться в смертном бою неуместно. Однако это еще не повод отрицать достоверность «Сказания…» В раннем, самом достоверном летописном повествовании о событиях 1380 года среди знатных людей, павших на поле, назван Александр Пересвет. Другая летопись называет его бывшим брянским боярином. Выходит, герой поединка с Челубеем все же присутствовал в русском войске. И не молился за стеной ратников, а сам бился с ордынцами. Нигде, ни в каком месте он не именуется «митрополичьим боярином». Но послушником при Троицком монастыре он вполне мог быть.
Иными словами, Пересвет и Ослябя ко времени визита великого князя к Сергию, возможно, еще не приняли иноческих обетов, а значит, могли на время скинуть подрясники, чтобы надеть кольчуги.
Предполагают и другое. В условиях «священной войны», от которой зависела судьба Руси и русского Православия, Пересвет мог душу свою положить ради братьев своих, пойдя на явное нарушение обетов. Люди на многое способны в экстремальных условиях…
Что же касается «христолюбивого войска», окропленного Сергием, то и тут не видно никакой нелепости или нестыковки. В «Сказании…» вовсе не говорится, что великий князь привел с собой к Сергию всю московскую дружину, и тем более все полки русские. Но его и князя Владимира Андреевича сопровождала вооруженная свита. Ее-то и назвал автор «Сказания…» христолюбивым войском. Главные силы в то время не трогались из столицы, ожидая Дмитрия Ивановича.
«Сказание…» в целом — поздний источник? Да, скорее всего, именно так. Но не настолько поздний, чтобы в нем не могли отразиться воспоминания участников битвы, бережно хранимые их потомками. К тому же автор его мог использовать гораздо более ранние летописи, не дошедшие до наших дней.
Остается сделать вывод: действительно, «Сказание о Мамаевом побоище» вызывает много вопросов. В том числе и сюжет, связанный с благословением Сергия. На некоторые из них невозможно ответить со строгой определенностью: не располагают историки машиной времени, они могут лишь судить о древних временах по текстам, дошедшим до наших дней… А тексты не всегда кристально прозрачны. Ответы, прозвучавшие из стана «критиков», сами по себе — всего лишь размышление о более или менее вероятном ходе событий 1380 года. Стоящая за ними гипотеза по многим позициям выглядит слабее традиционной точки зрения.
Словом, нет оснований раз навсегда сбрасывать со счетов «Сказание о Мамаевом побоище».
Что нельзя делать 1 июня в День Памяти Дмитрия Донского
В этот день мы поминаем не только имя Дмитрия Донского, но и всех усопших воинов, отдавших жизнь за веру и Отечество. Поэтому Церковный праздник предполагает соблюдение ряда запретов:
1. Не ссорьтесь с близкими и знакомыми, которые имеют отношение к воинской службе. Иначе навлечете на себя беду.
2. Не устраивайте генеральную уборку, не затевайте переезд и отложите ремонт и бытовые дела на другой день.
3. Не занимайтесь решением материальных проблем и не обращайтесь за финансовой помощью (можно навлечь неприятности не только на себя, но и того, кто возьмется вам помочь).
Также нежелательно стричь волосы, ногти и посещать салоны красоты. И эта рекомендация относится не только к женщинам.
Главные достижения правления Дмитрия Донского:
• Объединение русских земель с центром в Московском княжестве.
• Победа над войском Мамая в Куликовской битве, которая стала первым шагом к освобождению русских земель от зависимости Золотой Орды. К 1370 году взаимопонимание Руси и ордынского ига ухудшилось окончательно. Этому способствовало и усиление русских княжеств, готовых к противостоянию. Когда князь Дмитрий отказался платить ордынский выход (дань), военачальник татаро-монгольского ига Мамай собрал войска для нового похода на Русь, чтобы образумить строптивого правителя. Но в итоге потерпел сокрушительное поражение в Куликовской битве, в результате которого произошло слияние Владимирского и Московского княжеств.
• Возведение первой каменной крепости на территории Москвы — белокаменного Кремля вместо старого деревянного.
Свое прозвище «Донской» наследник династии Рюрика получил после победы в Куликовской битве.
Благоверный князь отошел к Господу 19 мая 1389 года. Мощи Дмитрия Донского хранятся в Архангельском соборе Кремля.
Причислен к лику святых в 1988 году, в год празднования тысячелетия крещения Руси.
