Протоиерей Владимир Вигилянский: «Элита» готова продать и государство, и нацию

Владимир Николаевич Вигилянский
(род. 1951), протоиерей, настоятель домового храма святой мученицы Татианы при МГУ и строящегося храма святителя Василия Великого в деревне Зайцево Одинцовского района Московской области, духовник гимназии святителя Василия Великого в деревне Зайцево, публицист и литературный критик, член Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви Родился 6 марта 1951 года в городе Тернополь, Украина.

В 1977 году закончил Литературный институт имени Горького, отделение литературной критики. Печатался в качестве критика и публициста с 1969 года.

В 1979-1988 годах — научный сотрудник Института Искусствознания Министерства культуры СССР.

В 1982-1985 годах — внештатный сотрудник Издательства Московской Патриархии.

В 1988-1991 годах — заведующий отделом журнала «Огонёк», член редколлегии.

С 1991 года — член Союза российских писателей.

В 1991-1995 годах — главный редактор журнала «Русская виза», редактор-стилист русского издания «Нью-Йорк таймс», штатный сотрудник газеты «Московские новости».

14 февраля 1995 года был рукоположен во диакона в храме Знамения Пресвятой Богородицы, что у станции метро «Рижская» города Москвы патриархом Московским и всея Руси Алексием II, и с этого же дня диакон-чтец в Сретенском ставропигиальном мужском монастыре города Москвы.

26 сентября 1995 года был рукоположен во иерея патриархом Московским и всея Руси Алексием II ко храму святой мученицы Татианы при МГУ города Москвы.

В 1996-1998 годах вёл курсы «Церковной публицистики» и «Радиожурналистики» в Институте церковной журналистики при Издательском Совете Русской Православной Церкви.

В 1998-2005 годах читал курсы лекций «Основы теории журналистики» и «Церковной публицистики» в Российском православном университете ап. Иоанна Богослова.

В 1999-2004 годах читал курс «Современные формы миссионерства» в Высшем пастырском училище при Сретенском монастыре.

В 2001-2005 годах — декан факультета Православной журналистики в Российском православном университете апостола Иоанна Богослова.

В октябре 2004 года руководил пресс-службой Архиерейского Собора 2004 года.

В декабре 2004 года назначен руководителем пресс-службы Московской Патриархии.

С 2005 года — редактор нового официального информационного ресурса Русской Православной Церкви Московского Патриархата «Патриархия.ru».

С 2006 года — член-корреспондент РАЕН.

С сентября 2009 года в связи с преобразованием Пресс-службы Московской Патриархии в Пресс-службу Патриарха Московского и всея Руси стал руководителем последней.

31 марта 2010 года был возведён в сан протоиерея патриархом Московским и всея Руси Кириллом в кафедральном соборном храме Христа Спасителя города Москвы.

В марте 2012 года был назначен настоятелем строящегося храма святителя Василия Великого в деревне Зайцево Одинцовского района Московской области и духовником гимназии святителя Василия Великого там же, в связи с чем в июне 2012 года был освобождён от должности руководителя пресс-службы патриарха Московского и всея Руси.

31 августа 2012 года назначен настоятелем храма святой мученицы Татианы при Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова с сохранением попечения о домовом храме гимназии свт. Василия Великого.

3 октября 2014 года включён в состав комиссии по вопросам информационной деятельности Церкви и отношений со СМИ, с 15 октября 2018 года — комиссии по вопросам общественной жизни, культуры, науки и информации Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви [1].

Женат на Олесе (Ольге) Александровне Николаевой, поэтессе, писательнице и публицисте. Имеет троих детей в том числе сына Николая (ныне диакон) и семь внуков.

Сочинения

Автор двух книг и многочисленных публикаций (более 200) в светской и церковной печати.

• «Последняя грань». Издательстве Сретенского монастыря, 1988.

Его статьи публиковались в научных изданиях издательства «Искусство», альманахе «Поэзия», журналах «Новый мир», «Огонек», «Литературное обозрение», «Знамя», «Православная беседа», «Журнал Московской Патриархии», в светских и церковных газетах — «Литературная газета», «Независимая газета», «Московские новости», «Неделя», «Радонеж», «Татьянин день» и др.

Надо стимулировать прихожан задавать любые вопросы

— С каких книг вы советовали бы новоначальным начать чтение святоотеческой литературы? Если прихожанину у святых отцов или в Писании что-то непонятно и даже вызывает сомнения, должен он делиться этим со священником? Надо ли бояться задавать неудобные или глупые вопросы?

— Провокационных, неудобных и глупых вопросов не бывает, бывают провокационные и глупые ответы. В период своего воцерковления я помню свои вопросы и мудрые ответы архимандрита Кирилла (Павлова), митрополита Антония Сурожского, других священнослужителей. Священникам надо стимулировать прихожан задавать любые вопросы. Для людей это очень важно. Другое дело, что универсальных ответов в житейских делах «для всех» почти не бывает — у каждого человека свои обстоятельства, свой контекст жизни. Что для одного полезно, для другого вредно.

Я воцерковлялся тогда, когда церковные книги, перепечатанные на машинке или изданные на Западе и у нас до революции, передавались из рук в руки. Большого выбора не было. Но мне повезло — попадались почти всегда очень хорошие: разрозненные тома житий святых свт. Димитрия Ростовского и сочинений свт. Иоанна Златоустого, «Добротолюбие», Авва Дорофей, «Оптина пустынь и ее время» И. Концевича, «Откровенные рассказы странника своему духовному отцу», «Отец Арсений», русские религиозные философы начала XX века. Сейчас бы я посоветовал, кроме этих книг, любые книги митрополита Антония Сурожского и старца Паисия Святогорца, книги «Старец Силуан Афонский», «Невидимая брань», «Луг духовный»…

Награды

• орден святителя Иннокентия Московского III степени (указом патриарха Алексия II, к пятидесятилетию за усердные миссионерские труды, 2001)
• камилавка (от патриарха Алексия II, к Пасхе 2002)
• орден преподобного Сергия Радонежского III степени (во внимание к трудам и в связи с 250-летием МГУ им. М.В. Ломоносова и 10-летием возобновления богослужебной жизни храма мц. Татианы)
• наперсный крест (от патриарха Алексия II, 27 апреля 2005)
• орден преподобного Серафима Саровского III степени (7 апреля 2006)
• медаль во имя сщмч. Иоанна, Архиепископа Рижского, I степени, (Латвийской Православной Церкви Московского Патриархата, 2006)
• орден св. равноап. кн. Владимира III степени (во внимание к трудам на благо Русской Православной Церкви и в связи с 60-летем со дня рождения, 6 марта 2011)
• палица (6 апреля 2015, за усердное служение Церкви Божией [2])

Протоиерей Владимир Вигилянский: «Современная цивилизация суицидальна»

Царьград продолжает цикл бесед со священнослужителями, посвящённый церковному пониманию ситуации, связанной с пандемией COVID-19. Наш сегодняшний собеседник – настоятель московского храма мученицы Татианы при МГУ протоиерей Владимир Вигилянский.

Церковь на «коронавирусном» замке

Царьград: Пандемия COVID-19 пошла на спад, ряд ограничений уже сняты, однако в Москве храмы до сих пор закрыты для верующих. В чём причина такого «особого» отношения чиновников к Церкви?

Протоиерей Владимир Вигилянский: Вынужден начать издалека. Болезнь, с которой мы все столкнулись, не миф, она реальна и очень опасна для жизни людей. Впрочем, другие болезни, которыми болеют и от которых умирают миллионы людей на планете, не менее, а, может быть, и более опасны.

«Мы узнали, как можно убить целую страну»: Отец Андрей Ткачев об уроке Пасхальных дней 2021 года

Единственное отличие COVID-19 от других заболеваний – это то, что даже специалисты не пришли к единому мнению о природе его возникновения, механизме его распространения, протекании его на разных этапах, профилактике заболевания, лекарствах как от самой болезни, так и от её последствий. С другой стороны, есть сведения, что во многих случаях эта болезнь протекает бессимптомно и незаметно. И эти загадки порождают противоречия в отношении к ней со стороны людей, которые или преуменьшают опасности коронавируса, или преувеличивают угрозы бедствия, предаваясь всевозможным тревогам, смятению, страхам, паническим состояниям.

Главной панацеей от распространения болезни была избрана тактика самоизоляции людей и в отдельных случаях – насильственной изоляции (например, приезжающих из стран, где пандемия была на пике распространения). И это – с некоторыми оговорками – правильно!

Однако общество и государство не может изолировать абсолютно всех. Есть категории, которые при всём желании не могут работать «на удалёнке»: медики, службы безопасности, армия, социальные работники, экономический блок, занимающийся непрерывным производством и доставкой продукции, банковские служащие и многие-многие другие. Некоторые «надстроечные» функции общества: правовые и юридические институты, «идейные» структуры, в том числе ТВ и СМИ, и, безусловно, религиозные организации. Каждые из этих структур и категорий выработали за три месяца карантина, несмотря на определённые риски, свои правила контактного функционирования, которые в целом оправдали себя.

Протоиерей Владимир Вигилянский. Фото: Телеканал Царьград

Ц.: Но Церковь как раз здесь оказалась в самой сложной ситуации. Несмотря на не просто важность, а необходимость духовного окормления верующих в столь сложных условиях, несмотря на Страстную седмицу, а затем и Пасхальные дни, наши храмы оказались закрытыми для верующих. Даже несмотря на поистине беспрецедентные санитарно-эпидемиологические меры, предпринятые всеми приходами.

Отец Владимир: Причём, на мой взгляд, Церковь подпадает под несколько категорий структур и организаций, которые можно квалифицировать как исключения из правил. Поскольку для многих наших сограждан Церковь – это и самая важная лечебница от всех болезней, это и, говоря светским языком, психологическая помощь и мировоззренческая мотивация в борьбе со страхами и паникой, это и образец социального служения.

А главное – Конституция РФ (статья 28) дает право каждому гражданину посещать храмы. Даже при введении Чрезвычайного положения, по Конституции, эта статья не может быть приостановлена (см. статью 56). Однако с самого начала развития пандемии Роспотребнадзор принял решение полностью не закрывать православные храмы (хотя были и исключения) для совершения служб, хотя и ограничить число участников этих служб священнослужителями и штатными сотрудниками, полностью исключив посещение храмов членами прихода.

Действительно, карантин попал на тот период, который был связан с главными событиями церковного года – службами Великого Поста, Великими праздниками: Вход Господень в Иерусалим, Благовещение Пресвятой Богородицы, Пасха, Вознесение Господне, Троица. Именно в этот период по многовековой традиции самое большое количество православных людей посещают храмы для участия в церковных Таинствах – исповеди, причащения, соборования, а после Пасхи – венчания.

Многие политики и социологи считают, что церковные прихожане это и есть образец гражданского общества. Пастыри обладают влиянием на прихожан и могут организовать службы так, чтобы, с одной стороны, временно ограничить посещение храмов или сделать это посещение поочередным, с другой – сделать так, чтобы размещение прихожан в пространстве храма происходило с полным соблюдением санитарных норм. Архиереями были разосланы по храмам еще 17 марта подробные инструкции, как проводить исповедь, причащение, соборование на дому и в храмах, чтобы исключить распространение вирусного заболевания.

Ц.: Получается, мы столкнулись с демонстративным недоверием со стороны властей к институту Церкви? В том числе сейчас, когда уже открываются торговые центры и прочие бутики.

«Могут запретить все, что хочешь»: Отец Андрей Ткачев о главных выводах в связи с COVID-19

Отец Владимир: Думаю, в июне власти Москвы с подачи Роспотребнадзора всё-таки начнут вводить поэтапное разблокирование храмов и монастырей столицы. Но если сравнить этот процесс с другими сферами услуг: с поездами дальнего следования, гражданскими авиаперевозками, спортивными и культурными объектами, теми же магазинами и так далее, то мы увидим явное дискриминационное, а главное, антиконституционное отношение власти к Церкви.

Уверен, после окончания карантина эта ситуация будет осмыслена и будут сделаны некоторые выводы. Которые вряд ли посодействуют дальнейшему укреплению связей Церкви и государства.

Ц.: Известно, что и вы лично за эти дни столкнулись с рядом, мягко говоря, бюрократических несуразностей. Каково вообще московскому настоятелю в этих условиях?

Отец Владимир: Как руководитель двух храмов, я столкнулся с препятствием для совершения мною служб в церквах. Мне и восьмерым другим сотрудникам не были продлены пропуска на проезд в храм мученицы Татианы при МГУ. После моих личных и патриархийных жалоб, к счастью, пропуск был восстановлен.

Потом была попытка отправить меня в домашний затвор и запретить выходить из дома посредством оформления мне как пенсионеру больничного листа, хотя меня никто не спросил, хочу ли я этого и болен ли я. И это притом что у меня пропуск продолжал действовать. Признаться, я пошёл на частичное нарушение запрета и выезжал два раза на службы. А как я мог поступить иначе? Ведь я давал священническую ставленническую присягу!

Грозит ли нам «электронный концлагерь»?

Ц.: Но одно дело временные «карантинные» ограничения, которые бывали и прежде, а другое – система постоянного электронного контроля над гражданами, проблему которого подняли Никита Сергеевич Михалков и Синод Молдавской Церкви. Каково Ваше отношение к этой проблеме?

Отец Владимир: Я бы не преувеличивал опасность «электронного концлагеря», но и не преуменьшал бы его. Это многоуровневая проблема. Весь мир уже живёт в ситуации с мониторингом личных данных, который даёт возможность сбора и анализа информации и манипулирования посредством этой информации целыми массами людей. Было бы дико отрицать, что подобная информация не собирается и что наряду с положительными эффектами контроля ею могут воспользоваться люди со злой волей для своей политической, идеологической, материальной и иной выгоды. Мы видим, что концентрация зла в этом мире только возрастает, и есть ли у нас гарантия, что информация будет использована только во благо?

Маленький пример. Мы знаем о существовании международного сообщества, связанного между собой гуманистическими либеральными идеалами, которые были отражены в опубликованных документах. Это и «Гуманистические манифесты» 1933, 1973, 2000 годов, и «Декларация секулярного гуманизма» 1980 года, и «Каирская программа действий» 1994 года, и «Декларация неогуманизма» 2010 года, и многие другие глобалистские документы, подписанные нобелевскими лауреатами, учёными из многих университетов мира.

Это не просто отвлечённые идеи секулярного гуманизма, но конкретные программы действий в отношении народонаселения мира. Одна из главных задач, которые гуманисты ставят перед собой, – это контроль над рождаемостью «развивающихся» стран. За прекраснодушными словами о «борьбе с бедностью», «планировании семьи», «свободой личности» гуманисты намерены резко сократить рождаемость. Ведь богатые совсем не хотят кормить бедных. Для этого надо поставить заслон для эмиграции из бедных стран в богатые страны.

Открытым текстом в документах говорится о полной свободе для развития контрацептивной медицины, абортов, эвтаназии, самоубийствах, легализации однополых браков и инцестуальных, кровосмесительных браках. Для этой глобальной задачи нужны механизмы контроля со стороны международных институтов и надгосударственного Всемирного парламента, «представляющего интересы людей, но не их правительств», который нуждается в эффективных надгосударственных полицейских силах. На пути этого управления миром стоят преграды, связанные с национальными культурными особенностями наций, религиями и институтами государственных суверенитетов. Гуманисты предлагают нивелировать или полностью уничтожить эти понятия.

Разве для достижения этих результатов не нужны механизмы сбора, хранения и манипулирования этой информацией? Разве эти тенденции нельзя назвать новой сегрегацией?

Фото: agsandrew / shutterstock.com

Ц.: И именно поэтому все эти технические новшества, касающиеся «цифровизации» всех процессов частной и общественной жизни, могут быть использованы против тех самых прав и свобод человека, о которых так любят говорить наши либералы?

Отец Владимир: Перед лицом нашей технологической цивилизации личность предстает в своей обнажённой оболочке, имеющей цифровые индивидуальные параметры. Возраст, рост, вес, цвет волос, отпечатки пальцев, разрез глаз, хронические заболевания, адрес, профессия, счёт в банке, количество детей, зарегистрированная недвижимость, покупки и так далее. По навигации и аккаунтам в социальных сетях можно узнать закономерности передвижения человека, его профессиональные интересы, хобби, круг знакомств, религиозные взгляды, культурные и политические предпочтения.

«Зашьют в вас маленькую гниду»: Отец Андрей Ткачев в вопросе чипизации поддержал Михалкова

Должно ли это быть тайной человека? Хотели бы мы, чтобы некто (или какая-то организация) сопоставил эту всю информацию и мог бы прогнозировать твои любые действия? Ведь если ты чист перед своей совестью (перед обществом, перед государством), то тебе как бы нечего опасаться. А если эта информация попадёт в руки злонамеренных людей, которые ею воспользуются во вред тебе, твоей семье, твоим единомышленникам?

А ведь кроме «оболочки», есть и тайна личности – твои мысли, желания, инстинкты, помыслы, грехи, добродетели. Как с ними быть? Хотел бы ты, чтобы незнакомые тебе люди со злой волей знали об этом и могли воспользоваться этой информацией для шантажа?

Хорошо! Мы, предположим, доверяем какой-то организации, которая хранит эти данные. Но вдруг они попадают в чужие, враждебные руки? А вдруг хакеры, вскрывшие базу данных, решат нажиться на продаже этой информации? Разве мы не знаем такие случаи?

Эти вопросы пока не имеют ответов. Но разве мы не имеем права их задавать?

Близок ли Конец света?

Ц.: И неслучайно к подобным вопросам у многих добавляются эсхатологические настроения: ожидания близящегося воцарения антихриста и, соответственно, Конца времён. Об этом сейчас пишут и говорят очень многие, а как вообще нам, православным христианам, правильнее относиться к эсхатологическим вопросам?

Отец Владимир: Об эсхатологии уже давно всё сказано богословами. Не буду повторять известные факты и мысли, порождённые этим вопросом. Расскажу одну историю.

Она связана с врачом – академиком РАН Дмитрием Пушкарем, учёным с мировым именем, к которому я когда-то попал на приём. Кстати, он со своими коллегами сейчас тестирует лекарство от коронавируса, которое может появиться уже через 6-8 недель.

Но тогда, лет 15 назад, его первый вопрос мне был таким:

– Батюшка, мы живём в последние времена?

– ?

– Не знаю, как в других областях жизни, но в медицине это отчётливо видно.

«Апокалипсис ближе?»: Епископ Савва об уроках пандемии, цифровом контроле и «атомном Православии»

Далее Дмитрий Юрьевич (автор 1000 научных работ, 50 монографий) рассказал, что медициной рулят фармакологи, которые тормозят или даже блокируют открытия, что мерилом всему являются деньги, что все этические нормы медицины стремительно уходят в прошлое.

Я ему стал говорить о том, что профессионалы в самых разных направлениях говорят, что за последние 50 лет в естественных и даже в формальных науках не было никаких решающих открытий. Все нобелевские премии последних десятилетий учёные получали за усовершенствования открытий далекого прошлого.

– Меня этот вопрос постоянно мучит, и я часто обсуждаю его со своими друзьями-учёными – все согласны с этим мнением.

И тогда я спросил его:

– Считаете ли вы, что нынешняя цивилизация суицидальна по своей природе? Она прекратила бороться за выживание, её не страшит саморазрушение, она перестала думать о будущем и живёт сегодняшним днём. Все её ценности не связаны с воспроизводством жизни, а наоборот – повсюду культ смерти.

– Именно так. А почему это произошло так стремительно, как вы думаете?

– Ответ очень прост: отдаление человека от Бога.

– Полностью согласен.

Использованные материалы

• Биография на официальном сайте Московского Патриархата
• «Живой Журнал — поле для проповеди Благой Вести» (биографическая справка к интервью)
• Биография на сайте «Русское Православие»

[1] Как изменился состав Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви? Включены в новый состав Межсоборного присутствия // сайт «Правмир»,

[2] «В Великий Понедельник Святейший Патриарх Кирилл совершил Литургию в Высоко-Петровском ставропигиальном монастыре», официальный сайт Московского Патриархата, 6 апреля 2015 —

«Я стал очень немощным, и мне физически не потянуть эту епитимью»

— Сегодня не практикуются строгие епитимьи. Даже за грехи, за которые по канонам предполагается отлучение от причастия на годы, сегодня отлучают на несколько недель, максимум несколько месяцев. Действительно ли в наше время уместна только икономия? Или есть случаи, когда нужна акривия?

— На мой взгляд, строгость должна быть соблюдена, когда речь идет о церковных догматах, намеренных отступлениях от основополагающих норм церковной жизни: колдовстве, хуле на Духа Святого, сознательном отвержении основ веры. Снисхождение к человеческим немощам может быть употреблено, когда грешник искренне сокрушается о своих грехах, имеет твердое намерение исправиться. В некоторых случаях я позволяю не допускать к причастию человека в течение года и больше (когда он искренне кается, но по человеческой слабости не может обещать навсегда расстаться с грехом), кроме Святой Пасхи и Рождества Христова. Это не относится к человеку, живущему в блуде.

Вспоминается, как попросили старца архимандрита Серафима (Тяпочкина) дать за какой-то грех епитимью, и он дал три земных поклона в течение недели. Тогда его спросили, почему такая короткая и несложная епитимья. Он ответил: «Я стал очень немощным и мне физически не потянуть эту епитимью».