Краткий словарь церковных слов и выражений, Книга о Церкви

Краткий словарь церковных слов и выражений

ПАлица

– одна из принадлежностей архиерейского облачения. Это четырехугольный плат в виде ромба на ленте, за один угол привешиваемый через плечо к правому бедру. Палица изображает духовный меч. Она может быть наградой протоиерея.

ПанагИя

– архиерейский нагрудный образ Спасителя или Божией Матери. Этот образ архиерей носит на груди в напоминание своего долга – носить в своем сердце Господа Иисуса и надеяться на заступничество Его Пречистой Матери.

ПаникадИло

– светильник с многими свечами, обычно более двенадцати. Возвышаясь над нашими головами, он напоминает о небе, озаренном звездами.

ПанихИда

– молебное пение об усопших. Святая Церковь служит панихиды по усопшему как до его погребения, так и после – в 3, 9, 40-й дни. Но кроме поминовения каждого усопшего в отдельности, Святая Церковь установила определенные дни, когда поминаются все усопшие отцы и братья по вере. Такие панихиды называются родительскими и вселенскими.

ПАперть

– притвор перед церковью, предхрамие, закрытая или открытая часть храма, в которой стояли нищие.

ПарастАс

– служба Богу об усопших, включающая вечерню и утреню.

ПаремИя

(
греч.
– пословица, притча) – богослужебные чтения из Священного Писания Ветхого (иногда Нового) Завета, которые содержат пророчества о воспоминаемом в этот день событии.

ПАства

– христиане, находящиеся под духовным водительством пастыря церкви.

ПатриАрх

– в настоящее время так называется высший священноначальник (архиерей), которому подчинены не только церковнослужители, диаконы и священники, но епископы и митрополиты страны или округа.

ПеленА

– покрывало из ткани с нашитым крестом для престола и жертвенника.

ПлащанИца

– четырехугольный плат из полотняной, шелковой или бархатной материи с изображениями на нем умершего Христа Спасителя, орудий Его страданий.

ПовечЕрие

– вечернее богослужение, которое получило название от того, что совершалось после вечери, то есть после ужина. Повечерие бывает великое и малое.

ПокаЯние,

или
Исповедь
– Таинство, в котором кающийся, получая прощение от священника, невидимо разрешается от грехов самим Иисусом Христом.

ПокрОв

– плат, которым покрывается дискос или потир во время литургии.

ПолиелЕй

– пение после кафизм на утрене стихов из 134-го и 135-го псалмов “Хвалите имя Господне”. Название “полиелей” это пение получило потому, что во время него зажигаются лампады с елеем и светильники в храме.

ПолУношница

– церковная служба, получившая свое название по времени, в которое должна совершаться. Ее основное настроение – мысли о смерти, о воскресении мертвых и о Втором пришествии Христовом.

Поп

– священник. Это испорченное слово, вошедшее в употребление вместо греческого “папа”, то есть отец. В последнее время приобрело уничижительное значение.

ПОручи

– одна из деталей облачения священнослужителей. Надеваются на руки. Символизируют силу, которой Христос победил врагов Своих, и одновременно Его узы.

ПослУшничество

– приготовление к монашеским подвигам, состояние испытания, “искус в послушании”, которому по древним церковным правилам подвергается человек, решивший стать монахом. Он испытывается Церковью в твердости и искренности своего желания, а также готовится к монашескому подвигу.

ПострижЕние

– составная часть последования Таинства Крещения: священник состригает ножницами часть волос на голове новокрещеного младенца или взрослого.

Кроме того, так называется обряд, который совершается над вступающими на путь монашеского подвига.

Пострижение волос в древности служило знаком подчиненности, смирения. Поэтому в Таинстве Крещения у новопросвещенного постригают волосы в знак того, что он обещает быть послушным Богу. При вступлении в монашество пострижение совершается в знак того, что вступающий обещает взять крест и следовать за Христом.

Пост

– время, когда по церковным правилам христиане не должны есть не только мяса, масла, молока, сыра, яиц, иногда рыбы, но и другую пищу употреблять умеренно. В Православной Церкви посты по своей продолжительности бывают многодневные и однодневные, одни из них бывают постоянной продолжительности, а другие в разные годы имеют разное число дней.

ПотИр

– чаша, богослужебный сосуд, в котором во время Божественной литургии возносятся Святые Дары и из которой причащаются верующие.

ПрАведный

– так называют святых, которые, живя в миру и исполняя государственные, общественные и семейные обязанности, следовали в своей жизни Закону Божьему и были верны Господу.

ПрАведный

– так называют святых, которые, живя в миру и исполняя государственные, общественные и семейные обязанности, следовали в своей жизни Закону Божьему и были верными Господу.

ПредстоЯтель

– буквально: тот, кто стоит впереди, кто занимает первое, высшее место пред другими. Предстоятель каждой Церкви – это ее епископ.

ПреждеосвящЕнная литургИя

– литургия, составленная святителем Григорием Двоесловом (VI век), при совершении которой священнослужители пользуются Святыми Дарами, уже освященными на предшествующей полной литургии. Совершается только в Великий пост.

ПреподОбный

– так называются святые новозаветных времен, которые посвящают себя строжайшему исполнению Христовых заповедей. Преподобными называются также все угодники и угодницы Божии, совершавшие свой подвиг в удалении от мира – в пустынях, монастырях и т.п.

ПресвИтер

(
греч.
– старший) – в Новом Завете так называются священники.

ПрестОл

– установленный и закрепленный в алтаре напротив Царских Врат квадратный стол, на котором приносится великая Жертва Тела и Крови Христовых.

ПридЕл

– так называются алтари, отделенные от главного.

ПрихОд

– церковная община, принадлежащая одному храму.

ПричащЕние

– таинство, в котором верующий под видом хлеба причащается истинного Тела Христова, а под видом вина – истинной Крови Христовой и таким образом соединяется со Христом.

ПрорОк

– предсказатель, вестник воли Божией. Пророки были святыми людьми, просвещенными Духом Божиим. Они предсказывали будущее, готовили людей к Царству Христову, воспитывали в народе веру и благочестие, руководили гражданскими правителями, совершали чудеса, писали священные книги.

ПросИтельная ектениЯ

– так называется ектения, в которой вместо обычного припева
“Господи, помилуй”
поется
“Подай, Господи!”
ПроскомИдия

(
греч.
– принесение) – так называется та часть Божественной литургии, на которой для Таинства Евхаристии священник готовит хлеб и вино. Во время литургии Господь таинственно сотворит их Своим Телом и Кровью.

ПросфОра

(
греч.
– приношение) – хлеб, который употребляется для совершения Таинства Евхаристии. Он должен состоять из двух частей, изображающих две природы Иисуса Христа: божественную и человеческую. Просфоры пекут из лучшей пшеничной муки с употреблением дрожжей, готовят тщательно и благоговейно. На верхней части просфоры специальной печатью делают оттиски изображений креста, Божией Матери или святых.

ПротодиАкон

– старший диакон.

ПротоиерЕй

– старший священник.

ПротопресвИтер

– старший священник в кафедральном соборе.

ПсалОм

– песнь, песнопение; в Церкви псалмами называются только те священные песни, которые собраны в псалтири, а другие – просто священными песнями или песнопениями.

Церковные афоризмы

***

Безумны и жалки интеллигенты наши. Они утратили по своему легкомыслию и недомыслию веру отцов своих, веру эту твердую опору жизни нашей во всех скорбях и бедах, этот якорь твердый и верный, на котором незыблемо держится жизнь наша среди бурь житейских и Отечество наше.

***

Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, говорит Господь, и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит (Мф. 15, 55). Если в России так пойдут дела, и безбожники и анархисты — безумцы не будут подвержены праведной каре закона, и если Россия не очистится от множества плевел, то она опустеет, как древние царства и города, стертые правосудием Божиим с лица земли за свое безбожие и за свои беззакония (Вавилонское, Ассирийское, Египетское, Греческо-Македонское).

***

Держись же, Россия, твердо веры твоей, и Церкви, и Царя Православного, если хочешь быть непоколебимой людьми неверия, безначалия и не хочешь лишиться царства и Царя Православного. А если отойдешь от твоей веры, как уже отпали от нее многие интеллигенты, то не будешь уже Россией или Русью Святой, а сбродом всяких иноверцев, стремящихся истребить друг друга. И если не будет покаяния у русского народа, — конец мира близок. Бог отнимет от него благочестивого Царя и пошлет бич в лице нечестивых, жестоких, самозваных правителей, которые зальют всю землю кровью и слезами…

***

Ты читаешь романы, журналы, газеты, и в них прочитываешь немало пустых речей. С Богом ли ты бываешь в это время или нет? Конечно, не с Богом, ибо Бог не бывает в суете земной; значит, ты против Бога, а это грех. Собираешь ли ты благодать Божию, читая (или слушая) пустое разглагольствование? Нет, а расточаешь благодать, которую ты приобрел, если только приобрел, в молитве, в богомыслии или в чтении слова Божия и книг душеспасительных, или в благочестивой беседе, или в добрых делах. А это грех Митрополит СЕРАФИМ (Чичагов).

Все, желающие жить благочестиво во Христе Иисусе, будут гонимы,- говорит святой апостол (2 Тим. 3, 12). Следовательно, гонимы будут все истинные христиане до скончания века, будут страдать от скорбей, печали, искушений, клеветы и бедствий. Поэтому пусть никто из находящихся в борьбе не ищет покоя, не предается наслаждениям. Настоящее время есть время борьбы, сражения, скорбей, воздыханий, есть поприще подвигов. Время покоя будет после, а теперь — время усилий и трудов.

Сокровищница церковного слова

В настоящее время всё чаще слышатся сетования на то, что богослужебный язык Русской Православной Церкви для современного человека «непонятен». Делаются предложения как-то его «исправить», «осовременить», а то и вовсе перевести на русский литературный язык. Но мало кто упоминает сегодня о том, что споры о «непонятности» церковнославянского языка ведутся уже более двух столетий. За это время многие иерархи нашей Церкви, многие великие русские писатели, ученые-слависты и общественные деятели (М. В. Ломоносов, А. С. Шишков, свт. Филарет (Амфитеатров), И. В. Киреевский, К. П. Победоносцев и другие), защищая славянский язык от подобных поползновений, ответили на все вопросы реформаторов. И нельзя не признать, что в наше время защитники церковнославянского языка уступают им как в убедительности доводов, так и в силе и яркости их изложения.

Все ревнители русской словесности прошлого согласно утверждают, что церковнославянский язык на уровне лексики вполне понятен русскому человеку, ибо это язык не иностранный, а наш родной — русский язык. К. П. Победоносцев писал об этом так: «Наш церковнославянский язык — великое сокровище нашего духа, драгоценный источник и вдохновитель нашей народной речи. Сила его, выразительность, глубина мысли, в нем отражающейся, гармония его созвучия и построения всей речи создают красоту его неподражаемую. <…> Ведь он — искони родной, свой нашему народу, на нем образовался нормальный, классический строй русского языка, и чем дальше отступает от этого корня язык литературы, тем более портится, теряет определенность и ясность, и тем менее становится родным и понятным народу»[1]. И далее: «Родной славянский язык понятен всякому русскому человеку. Темнота некоторых песнопений лирического свойства зависит не от языка, а от тяжелой конструкции греческой фразы, выражающей восторженную молитвенную хвалу или имеющей таинственное значение. Выразить ее на русском языке значило бы сделать ее еще менее понятною»[2].

Трудно переоценить значение этих слов, — что церковнославянский язык для русского человека является родным. Сразу рушатся тогда все доводы старых и новых обновленцев, вновь и вновь пытающихся вложить нам в сознание, что церковнославянский язык для нас — непонятный, иностранный, чужой и прочее и прочее. В этом, пожалуй, один из многочисленных приемов той информационной войны, которая ведется против нас на всех духовных и физических фронтах. Ведь одно дело, когда человека убедили, что церковнославянский язык — какой-то страшный и странный, и иностранный, и совершенно непонятный, а совсем другое — когда человек, приступая к изучению богослужебного языка нашей Церкви, знает, что он — родной и близкий, тот, на котором молились и который любили его благочестивые предки, язык, в котором чуткое сердце узнáет ни с чем не сравнимое благоухание старины, язык, в котором русские корни в прямом и в переносном смысле! Совершенно очевидно, что та первоначальная установка, с которой человек подойдет к изучению церковнославянского языка, явится определяющей для дальнейшего успеха этого изучения.

Как бы на первый взгляд ни отличался сегодня язык нашей Церкви от современного русского языка, каким бы устаревшим и архаичным он нам ни казался, но, вглядевшись повнимательнее в его лексику, в корни его слов, мы убедимся, что многие слова русского языка являются по происхождению церковнославянскими, а, в свою очередь, многие славянские речения нам полностью ясны. Затруднения в понимании значения слов часто возникают в результате общего упадка культуры и обеднения русского языка, а также и вследствие намеренной его порчи средствами массовой информации. Современный человек утратил знание родного языка, и наша общая задача — восполнить этот пробел. Например, такие слова, как стезя, снедь, пажить и т.п., должны вернуться в словарный фонд современного русского человека, если они утрачены. Ведь все они — неотъемлемая часть нашей культуры, нашей классической литературы и в особенности поэзии 19-го века. Важно также помнить, что церковнославянский язык — это высокий стиль русского литературного языка, — и именно этот высокий стиль сейчас так упорно снижается и намеренно уничтожается.

Каждый честный и любящий свое Отечество человек должен прежде всего внимательно следить за своей собственной речью. От каждого из нас зависит, чтобы наш родной язык был свободен от ненужных иностранных слов, от жаргона, а тем более — от брани, и, напротив, чтобы он обогащался древними славянскими корнями. Хранилищем славянских корней и является язык церковнославянский. В наших силах сделать так, чтобы это сокровище, к которому уже не одно десятилетие тянутся дерзкие, враждебные Православию и русскому народу руки, желающие его расхитить, осталось неприкосновенным.

Мы говорим сейчас именно о лексическом составе церковнославянского языка, а не о его синтаксисе (точнее — не о синтаксисе гимнографических, богослужебных текстов). Ибо славянский синтаксис, как писал еще К. П. Победоносцев, действительно может быть сложным. Но при этом не дóлжно забывать, что богослужебные тексты являются текстами не прозаическими, а поэтическими, и именно в этом — в строго установленных и веками выверенных риторических приемах византийско-славянской поэзии — и есть главная трудность их восприятия[3]. А разве легко «понимать» поэзию вообще, пусть даже светскую? Разве ее «понимание» рационально и сводится лишь к пониманию всех составляющих ее лексем? Конечно же нет! Поэзия никогда не обращается к разуму, но всегда — к сердечному чувству человека, а духовная поэзия всеми своими риторическими средствами и приемами призвана эти чувства очищать и возвышать и тем самым приближать нас к мысленному предстоянию перед Богом. В том-то и беда, что современному рациональному «компьютерному» сознанию, воспитанному на слове-информационном коде, форма которого всецело равна той информации, которая в нём заключена, эта метафорическая, ассоциативно-поэтическая, наконец мистическая — логосная — природа слова чужда и непонятна. И это касается не только духовной поэзии, но и поэзии светской, которая в лучших своих классических образцах совершенно остаётся за пределами понимания (да и внимания!) современного человека, хотя она написана «понятно» — по-русски.

Существует также еще одна причина трудности понимания славянского слова, — когда оно, будучи сходным с современным русским по звучанию, отличается от него по значению. Однако эти слова, именуемые в лингвистике «паронимами», — трудность вполне преодолимая, ибо пути образования паронима легко объяснимы, а сам процесс этого объяснения необычайно увлекателен и интересен.

В церковнославянском языке имеется довольно большой запас слов, которые уже не входят в активный лексический фонд русского языка. Однако эти слова только кажутся нам устаревшими, целиком принадлежавшими лексике церковнославянской и ничего общего в русским языком не имеющими. Рассмотрим это на одном лишь примере, весьма характерном.

Раскроем Псалтирь. Псалом 3-й, — первый псалом Шестопсалмия, которое мы постоянно слышим за богослужением, начинается словами: «Господи, что ся умножиша стужающии ми?» Русский перевод звучит так: Господи, как умножились гонители мои[4]! В буквальном же переводе: «Господи, почему умножились оскорбляющие (притесняющие) меня?».

Это сказано в врагах рода человеческого — о бесах, которые подступают к человеку, восстают на него, искушая его и стараясь поколебать его веру в Бога и надежду на спасение. Но что означает слово стужáти, на первый взгляд такое старинное и непонятное? Ведь в русском языке оно уже не употребляется! Безусловно, этого глагола уже не встретишь в современном русском языке, но корень его — правда уже в другом обличье — живет и «здравствует» и употребляется довольно часто.

Церковнославянское «стужáти» — родственно древнерусскому и церковнославянскому слову «тугá», главное значение которого — печаль, скорбь. Вспомним «Слово о полку Игореве», в котором слово «туга» встречается не раз: «Чръна земля подъ копыты костьми была посеяна, а кровiю польяна: тугою взыдоша по Руской земли». Или: «Ничить трава жалощами, а древо с(я) тугою къ земли преклонилос(я)». Или: «Уже, княже, туга умь полонила»[5].

Слову же «туга» сродно русское «тужить» — горевать, скорбеть. Как часто можно встретить это слово в русских народных песнях, в былинах, сказках, а также и в литературном языке, особенно 19-го века! К примеру, у Пушкина в «Руслане и Людмиле»: «В темнице там царевна тужит, А бурый волк ей верно служит»…

Этимология этого слова имеет буквальное значение сдавливать, стеснять, угнетать, отсюда однокоренное прилагательное тугой. У него есть также связь с семантикой (т.е. со значением) тяжести, — в перегласовке (с корнем тяг-) от этого корня образовались прилагательные тяжелый и тяжкий.

В церковнославянском же языке в переводных текстах с языка греческого слову «стужáти» как правило соответствует греческое θλίβω — сжимать, сдавливать угнетать, мучить, притеснять, оскорблять. Греческое существительное θλίψις — означает скорбь, тесноту, сжатие, давление и часто переводится на церковнославянский язык словом «скорбь». «Всех скорбящих Радосте…» Πάντων θλιβομένων η χαρά, — так величается Пресвятая Богородица в стихире Молебного Канона. Заложенная в слове «скорбь» (особенно в его греческом оригинале) идея тесноты и сдавленности нашла свое воплощение в поэтических образах, когда утешение в скорби сравнивается с расширением и пространством, как будто стесненное сердце человека обрело простор и свободное дыхание:

«Внегдá призвати ми, услыша мя Бог Правды моея: в скорби распространил мя еси». εν θλίψει επλάτυνάς με (Пс 4.2.)

«Яко стену прибежища стяжáхом, и душ всесовершенное спасение, и пространство в скóрбех, Отроковице…». καì πλατυσμòν εν ταις θλίψεσι, Κόρη (Канон молебный ко Пресвятей Богородице П.6).

Славянское «стужáти» как перевод греческого θλίβω может иметь и буквальное значение «теснить». Например, в Евангелии от Марка сказано о Христе Спасителе: «И речé ученикóм Своим, да корабль будет у Него народа ради, да не стужают Ему». ίνα μη θλίβωσιν Αυτόν. (Мк 3.9). В Синодальном переводе это звучит так: И сказал ученикам Своим, чтобы готова была для Него лодка по причине многолюдства, дабы не теснили Его.

Таким образом церковнославянское слово «стужáти», и по славянскому своему корню, и по греческому своему прототипу выражающее понятия сдавливать, стеснять, угнетать, и родственное русскому тугой и тяжкий, становится нам вполне понятным и близким. И как нередко бывает в языке, особенно в церковнославянском, — это слово точно выражает духовно-психологическое состояние человека, находящегося в скорби-туге, стужаемого от искушений и бесов, — состояние крайнего и почти физического стеснения. И как будто тяжесть сваливается с наших плеч, когда по великой Своей милости Господь посылает нам утешение!

Одно из таких Господних утешений — церковнославянский язык!

[1] Победоносцев К. П. О реформах в нашем богослужении. В кн.: Богослужебный язык Русской Церкви. М.: Сретенский м-рь, 1999. С. 80.

[2] Там же. С. 81.

[3] Поэтика славяно-византийской гимнографии еще изучена мало, но совершенно очевидно, что любое вторжение в ее поэтическую «ткань» будет губительно для богослужения Русской Православной Церкви.

[4] Цит. по кн.: «Псалтирь в русском переводе с греческого текста LХХ. С введением и примеч. П. Юнгерова. Св.-Троицкая Серг. Лавра, 1997.

[5] Цит. по кн.: Зализняк А. А. «Слово о полку Игореве»: Взгляд лингвиста. М., 2008. С. 465, 466, 467.