Священномученик Иоанн Кочуров был одним из первых священников, которые пострадали при становлении советской власти. Когда в 1918 году Святейший Патриарх Тихон служил первую в истории русской церкви заупокойную литургию «по новым священномученикам и мученикам», имя отца Иоанна поминалось как имя первого убиенного священника.
Отец Иоанн Кочуров родился в Рязанской губернии в 1871 году в семье сельского священника отца Александра Кочурова и его жены матушки Анны. Он окончил семинарию в Рязани, а затем и Духовную академию в Петербурге. После окончания учебы отцу Иоанну определили миссионерское служение в Алеутской и Аляскинской епархии. Перед отъездом будущий священник обвенчался с Александрой Чернышевой.
Жизнь в Америке
В Америке отец Иоанн был рукоположен в священнический сан и сразу назначен настоятелем храма Святого Владимира в Чикаго, и именно с этим городом впоследствии была связана большая часть его жизни. Православный приход в этом городе был открыт только в 1892 году. Конечно, жизнь православного прихода здесь кардинально отличалась от жизни любого православного прихода в России. Да и денежных средств у прихода было совсем мало, ведь прихожанами были в основном малоимущие православные эмигранты.
Отец Иоанн вел весьма успешную миссионерскую деятельность, число постоянных прихожан чикагского храма возросло до 215 человек. Сам же храм находился в арендованном здании, а над ним, на втором этаже, находилась квартира, где жил сам отец Иоанн со своей семьей.
Конечно, настоятелю хотелось, чтобы православная церковь имела свое собственное здание. Он мечтал о том, чтобы в центре американского города встал православный собор. И не только мечтал, он решился это сделать. В 1900 году отец Иоанн по благословению святителя Тихона, будущего российского Патриарха, отправился в Россию, где за четыре месяца собрал всю сумму на постройку нового собора! В 1903 году прихожане вошли в новый чикагский храм, освященный в честь Святой Живоначальной Троицы.
Канонизация, обретение мощей
1 ноября 1981 года решением Архиерейского Собора Русской православной церкви заграницей канонизирован со включением Собор новомучеников и исповедников Российских без установления отдельного дня памяти[2].
4 декабря 1994 года был канонизирован как священномученик Архиерейским Собором Русской православной церкви[3].
5 февраля 1995 году рядом с местом погребения был установлен поклонный крест (обновлён в 2002 году)
В результате археологических раскопок на месте Екатерининского собора в 2006 году были обнаружены фрагменты человеческих костей, о чём, как об обретении мощей священномученика Иоанна, было объявлено в день празднования памяти святого — 13 ноября 2008 года, — когда останки, до того хранившиеся в алтаре Софийского собора в Пушкине, были вынесены для поклонения[4]. Генетическая экспертиза останков не проводилась.
С 2013 года мощи Иоанна Царскосельского находятся в специально устроенной раке в Екатерининском соборе.
Путь мученика
В 1906 году отца Иоанна назначили благочинным Нью-Йоркского округа. Неизвестно, как сложилась бы судьба этого доброго пастыря, останься он в Америке. Но в 1907 году ухудшилось состояние здоровья его тестя, который был священником Санкт-Петербургской епархии, и отец Иоанн стал проситься в Россию. К тому же, он хотел дать своим шестерым детям образование именно в России.
Просьба отца Иоанна была удовлетворена, и в 1907 году он покинул чикагский приход, столь дорогого его сердцу, и отправился на родину. Сначала он служил в Преображенском соборе Нарвы как сверхштатный священник, занимался преподаванием в гимназии. Но в конце 1916 года был назначен вторым священником Екатерининского Царскосельского собора. Так начался его крестный путь.
В Царском Селе в 1917 году стояли казачьи части генерала Петра Николаевича Краснова, поддерживавшие Временное правительство, однако в октябре того же года Царское Село уже штурмовали большевики. При массивном артобстреле люди кинулись в храмы, надеясь найти там спасение. Многие прибежали и в Екатерининский собор.
Отец Иоанн призывал народ к спокойствию. Было решено отслужить молебен и пройти по городу крестным ходом, читая моления о прекращении междоусобной брани. Крестный ход и молебен состоялись, а 31 октября в город вошли большевики. Вот что писал в своей книге «Десять дней, которые потрясли мир» американский журналист, социалист Джон Рид:
«Я вернулся во дворец Совета в Царское в автомобиле полкового штаба. Здесь все оставалось, как было: толпы рабочих, солдат и матросов прибывали и уходили, все кругом было запружено грузовиками, броневиками и пушками, все еще звучали в воздухе крики и смех — торжество необычной победы. Сквозь толпу проталкивалось с полдюжины красногвардейцев, среди которых шел священник. Это был отец Иоанн, говорили они, тот самый, который благословлял казаков, когда они входили в город. Позже мне пришлось услышать, что этот священник был расстрелян».
Да, его расстреляли… Отец Иоанн был арестован вместе с остальными священниками Екатерининского собора. Он пытался объяснить, что крестный ход и молебны были вовсе не для того, чтобы благословлять кого-то особо. Они просили о мире! Но все это вызвало раздражение солдат. Его избили, а затем поволокли по шпалам к аэродрому. Там он был расстрелян на глазах своего сына гимназиста. Через три дня семнадцатилетний юноша умер, не выдержав нравственного потрясения.
Тело убиенного отца Иоанна вечером того же дня доставили в часовню Дворцового госпиталя, а оттуда — в Екатерининский собор, где его и отпели. Погребен отец Иоанн был в усыпальнице Екатерининского собора, в котором нес свое пасторское служение.
Иоанн Кочуров
Иоанн Кочуров (Иоанн Царскосельский) 1871 – 1917 гг.
Даты памяти: 31 октября/13 ноября
Из всех священномучеников Русской Православной Церкви, пострадавших от большевиков, отдельного упоминания заслуживает святой Иоанн Царскосельский. 31 октября 1917 года по старому стилю отряды большевиков, сражаясь с войсками Временного правительства, вступили в Царское Село. Отец Иоанн Кочуров был обвинен в поддержке казаков, объявлен врагом революции и после допроса расстрелян. Так миссионер, учитель, священник стал жертвой красного террора, развязанного во времена Октябрьской революции и Гражданской войны.
Родился отец Иоанн 13 июля 1871 года в селе Бигильдино Данковского уезда Рязанской губернии в благочестивой и многодетной семье сельского священника Александра Кочурова и его супруги Анны. То есть происходил он из среды потомственного провинциального русского духовенства, судьба которого всегда была непростой в России. Поместное сельское дворянство не принимало в свою среду сельских священников, отторгала их также и земская интеллигенция. Но с другой стороны священники были первым в полной мере хорошо образованным сословием в России.
В девятнадцатом веке уровень обучения представителей духовенства был куда выше, чем, к примеру, образование провинциальных дворян. Поэтому не удивительно, что будущий отец Иоанн окончив Данковское духовное училище, продолжил обучение в Рязанской духовной семинарии. После ее окончания, он блестяще выдержал вступительные испытания в Санкт-Петербургскую духовную академию. Со студенческой скамьи отец Иоанн мечтал стать миссионером. В 1895 году он получил диплом Санкт-Петербургской духовной академии и по собственному желанию был направлен на миссионерское служение в Соединенные Штаты Америки.
Незадолго до путешествия за океан Отец Иоанн вступил в брак с Александрой Чернышёвой. К слову сказать, другой бы на его месте отказался от долгого путешествия в протестантскую Америку. Ведь брак давал ему неплохие шансы оказаться в штате санкт-петербургского духовенства. Супруга отца Иоанна была дочерью диакона Казанского собора. Если бы выпускник только захотел, то мог бы остаться в России. Однако же он не побоялся и родному краю предпочел трудное миссионерское служение на чужбине.
Сначала отец Иоанн с матушкой прибыл в Нью-Йорк, где он освоил английский язык. В большинстве районов Соединенных Штатов в конце девятнадцатого века православная церковная жизнь только зарождалась. И со стороны духовенства существовала необходимость именно миссионерского служения. Требовалось создать полноценные православные приходы в среде бывших иммигрантов различного вероисповедания родом со всего мира. Именно в один из таких районов епархии и предстояло отправиться отцу Иоанну.
27 августа 1895 года он был рукоположен в сан священника преосвященным Николаем, епископом Алеутским и Аляскинским. Начало приходского служения отца Иоанна стало связано с открытием православного храма Святого Владимира в городе Чикаго в 1892 году. Также отец служил и в церкви Трех Святителей соседнего городка Стритора.
В одной из своих статей в декабре 1898 года отец Иоанн дал точную характеристику состава прихожан. В частности он писал: «Православный приход Владимирской Чикагской церкви состоит из немногих коренных русских выходцев, из галицких и угорских славян, арабов, болгар и аравитян. Большинство прихожан — народ, зарабатывающий себе на пропитание тяжелым трудом по месту жительства на окраинах города».
Приход был бедным, а ведь это очень важный момент для Америки. Там многое зависело от того, каковы финансовые возможности приходской общины. В отличие от Российской империи отцу Иоанну не приходилось рассчитывать на материальную помощь Церкви. Только настоятель и община. Уже в первые три года своего приходского служения отцом Иоанном были присоединены к Православной Церкви 86 униатов и 5 католиков. Число постоянных прихожан в храмах Чикагско-Стриторского прихода существенно возросло. При обоих храмах работали детские церковные школы, в которых обучались более двадцати учеников.
Трудами отца Иоанна в 1903 году в Чикаго был построен новый храм. По словам его друзей, к этому сложному делу он подошел с подлинным пастырским вдохновением и с трезвым практическим расчетом. Строительство благословил будущий Российский Патриарх – Святитель Тихон. Храм потребовал значительных по тем временам затрат — 50 тыс. долларов. Деньги на постройку были собраны отцом Иоанном во время отпуска в Россию, куда он прибыл в тысяча девятисотом году. В это же время по представлению Святителя Тихона за свои вдохновенные труды отец Иоанн был награжден орденом Святой Анны третьей степени. А через три года указом Святейшего Синода был возведен в сан протоиереев.
В 1907 году его миссионерская доля была завершена. Отец Иоанн вернулся на родину, где был приписан к клиру Преображенского собора города Нарвы. Приказом главноуправляющего Санкт-Петербуржским учебным округом отец Иоанн был утвержден на действительную службу в мужскую гимназию и по найму в женскую гимназию Нарвы. Он исполнял обязанности законоучителя, и именно эта должность стала основной сферой его церковного служения на предстоящие девять лет жизни.
С ноября 1916-го года отец Иоанн назначается приходским священником Екатерининского собора Царского Села. С первых месяцев он зарекомендовал себя не только как ревностный и благоговейный совершитель службы Божией, но и как красноречивый эрудированный проповедник. Его проповеди собирали под сводами Екатерининского собора православных христиан со всех концов Царского Села. Мир и покой, заслуженные его трудами, наступили в 1916 году. Казалось, что столь успешное начало приходского служения на родине должно было открыть для отца Иоанна начало спокойной жизни. Ему исполнилось сорок пять лет. Он жил в семейном счастье с матушкой и пятью детьми – старший сын Владимир находился в это время на военной службе. Характерное для него пастырское вдохновение и самопожертвование могли бы сочетаться с житейской стабильностью и духовной умиротворенностью. Но… Тихая благочестивая пора его жизни оказались весьма кратковременной…
События Февральской революции, разразившейся в Петрограде в семнадцатом году, стали постепенно втягивать Царское Село в коварный водоворот всеобщего безумия. Через несколько дней после захвата власти в Петрограде большевиками, эхо грозных потрясений, происшедших в столице, отозвалось и в Царском Селе. В те дни в городе стояли казачьи части генерала Краснова, которые сохраняли верность Временному правительству. Стремясь вытеснить казаков из города, к Царскому Селу двинулись из Петрограда вооруженные отряды красногвардейцев, матросов и солдат, поддержавших большевистский переворот. Утром 30 октября семнадцатого года по старому стилю, большевики подошли к городу и начали его обстреливать из артиллерии. В Царском Селе, жители которого еще не подозревали о том, что страна оказалась втянутой в гражданскую войну, началась паника. Многие горожане, не представляя себе, что делать, устремились в православные храмы. Они надеялись обрести за богослужением молитвенное успокоение. Весь клир Екатерининского собора живо откликнулся на духовное вопрошание своей паствы.
После особого молебна, совершенного под сводами до отказа заполненного храма, настоятель собора, протоиерей Николай Смирнов, вместе с другими соборными священниками, принял решение о совершении в городе крестного хода. Во время него священнослужители читали нарочитые моления о прекращении междоусобной братоубийственной брани. Среди них в соборе был и отец Иоанн. Вот как описывает эти события корреспондент петроградской газеты «Всероссийский церковно-общественный вестник»: «Крестный ход пришлось совершать под артиллерийским обстрелом и вопреки всех ожиданий он вышел довольно многолюдным.
Рыдания и вопли женщин и детей заглушали слова молитвы о мире. Два священника на пути крестного хода произнесли горячие проповеди, призывая народ к спокойствию ввиду грядущих испытаний. Мне удалось с достаточной положительностью установить, что проповеди священников были лишены какого-либо политического оттенка. Крестный ход затянулся. Сумерки сменились вечером. В руках молящихся зажглись восковые свечи. Пел весь народ. Как раз в эти минуты из города отходили казаки. Священников предупреждали об этом: “Не пора ли прекратить моления?!” “Мы исполним свой долг до конца, — заявили они.— И ушли от нас и идут к нам братья наши! Что они сделают нам?”»
Желая предотвратить возможность боев на улицах Царского Села, командование казачьих частей вечером 30 октября стало выводить их из города. Утром 31 октября, не встретив какого-либо сопротивления, в Царское Село вступили большевистские отряды. О том, что произошло дальше, рассказал безымянный очевидец трагических событий в письме выдающемуся петербургскому протоиерею Философу Орнатскому. Именно он сообщил о мучениях, выпавших на долю отца Иоанна. «…31 октября, — указывается в письме, — когда большевики вступили вкупе с красногвардейцами в Царское, начинался обход квартир и аресты офицеров. А отца Иоанна (Александровича Кочурова) свели на окраину города, к Федоровскому собору, и там убили. Убили за то, что священники, организуя крестный ход, молились будто бы только о победе казаков, что, конечно, на самом деле не было и быть не могло. Остальных священников вечером вчера отпустили. Таким образом, одним мучеником за веру Христову стало больше. Почивший хотя и пробыл в Царском недолго, но снискал себе всеобщие симпатии и на его беседы стекалась масса народу».
Упомянутый мной корреспондент «Вестника» воспроизвел ужасающую картину мученической гибели отца Иоанна и последовавших за ней событий с дополнительными подробностями. «Священники были схвачены и отправлены в помещение Совета рабочих и солдатских депутатов. Священник отец Иоанн Кочуров воспротестовал и пытался разъяснить дело. Он получил несколько ударов по лицу. С гиканьем и улюлюканьем разъяренная толпа повела его к царскосельскому аэродрому. Несколько винтовок было поднято на безоружного пастыря. Выстрел, другой — взмахнув руками, священник упал ничком на землю, кровь залила его рясу. Смерть не была мгновенной. Его таскали за волосы, и кто-то предлагал кому-то “прикончить как собаку”. На утро тело священника было перенесено в бывший дворцовый госпиталь. Посетивший госпиталь председатель Думы вместе с одним из гласных, как сообщает “Дело народа”, видел тело священника. Серебряного креста на груди его уже не было».
Из госпиталя тело отца Иоанна было перенесено в Екатерининский Собор, где 4 ноября 1917 года было совершено отпевание. Погребли батюшку по просьбе прихожан в усыпальнице под Собором.
Эти воспоминания корреспондента приобретают особый духовный трагический смысл. За 12 лет до своей кончины во время чествования 10-летия священнического служения отцу Иоанну вручали золотой наперсный крест. Отец Иоанн тогда сказал: «Целую этот святой крест, дар вашей братской любви ко мне. Пусть он будет поддержкой в трудные минуты. Не буду говорить громких фраз о том, что я не расстанусь с ним до могилы. Эта фраза громка, но не разумна. Не в могиле ему место. Пусть он останется здесь, на земле, для моих детей и потомков, как фамильная святыня и как ясное доказательство того, что братство и дружество — самые святые явления на земле».
Так благодарил своих друзей и свою паству отец Иоанн. И не подозревал он о том, что именно молитва о ниспослании «братства и дружества» русским православным людям вызовет к нему беспощадную ненависть богоотступников. Варвары, которые, лишив его земной жизни и сорвав с его бездыханного тела крест, не смогли лишить его нетленной славы православного мученичества.
31 марта 1918 года, ровно через пять месяцев после кончины отца Иоанна, в храме Московской духовной семинарии Святейшим Патриархом Тихоном была совершена первая в истории Русской Православной Церкви XX века «заупокойная Литургия по новым священномученикам и мученикам». На тот момент количество поименно известных Священному Синоду убиенных священнослужителей уже достигло 15 человек. Всего же за последующие два года на Руси в 1918 и девятнадцатом годах по некоторым данным большевиками были убиты 28 епископов и 1414 священников, имена которых уже известны.
4 декабря 1994 года отец Иоанн был прославлен в лике святых Архиерейским собором Русской православной церкви, как Иоанн Царскосельский. И с тех пор почитается первым по времени новомучеником российским. В результате археологических раскопок на месте Екатерининского собора в 2006 году были обнаружены фрагменты человеческих костей. Об этом, как об обретении мощей священномученика Иоанна, было объявлено в день празднования памяти святого — 13 ноября 2008 года. Останки, до того хранившиеся в алтаре Софийского собора в Пушкине, были вынесены для поклонения.
С 2013 года мощи Иоанна Царскосельского находятся в специально устроенной раке в Екатерининском соборе. В заключения рассказа надо отметить, что мученическая смерть святого отца Иоанна стала суровым предзнаменованием, грозным предостережением для всех священнослужителей и мирян в годы нарастающего хаоса Гражданской войны. Святейший Патриарх Тихон, лично знавший отца Иоанна, писал его вдове: “Храним в сердце твёрдое упование, что украшенный венцем мученичества, почивший пастырь предстоит ныне Престолу Божию в лике избранников верного стада Христова”.
Вся жизнь Иоанна Царскосельского – это пример судьбы истинного православного священнослужителя. И как бы ни печальна была трагическая кончина мученика, но в ней есть и утешение от сознания, что святой отдал всего себя за любовь к Богу и ближним.
Молитва священномученику Иоанну Царскосельскому:
Любовию к Богу распаляемь жизнь свою мученически за Христа и ближних положил еси, сего ради венец правды от Него приял еси, моля всеблагаго Бога, священномучениче Иоанне, Церковь святую сохранити в мире и спасти души наша. Ревностно пастырское служение свое исполняй, ты яко жертву благоприятную душу свою Богу принесл еси, моли Христа Бога, отче Иоанне, мир миру даровати и душам нашим велию милость.
Отрывок, характеризующий Кочуров, Иван Александрович
Наполеон утвердительно кивнул головой. Адъютант поскакал к дивизии Клапареда. И чрез несколько минут молодая гвардия, стоявшая позади кургана, тронулась с своего места. Наполеон молча смотрел по этому направлению. – Нет, – обратился он вдруг к Бертье, – я не могу послать Клапареда. Пошлите дивизию Фриана, – сказал он. Хотя не было никакого преимущества в том, чтобы вместо Клапареда посылать дивизию Фриана, и даже было очевидное неудобство и замедление в том, чтобы остановить теперь Клапареда и посылать Фриана, но приказание было с точностью исполнено. Наполеон не видел того, что он в отношении своих войск играл роль доктора, который мешает своими лекарствами, – роль, которую он так верно понимал и осуждал. Дивизия Фриана, так же как и другие, скрылась в дыму поля сражения. С разных сторон продолжали прискакивать адъютанты, и все, как бы сговорившись, говорили одно и то же. Все просили подкреплений, все говорили, что русские держатся на своих местах и производят un feu d’enfer [адский огонь], от которого тает французское войско. Наполеон сидел в задумчивости на складном стуле. Проголодавшийся с утра m r de Beausset, любивший путешествовать, подошел к императору и осмелился почтительно предложить его величеству позавтракать. – Я надеюсь, что теперь уже я могу поздравить ваше величество с победой, – сказал он. Наполеон молча отрицательно покачал головой. Полагая, что отрицание относится к победе, а не к завтраку, m r de Beausset позволил себе игриво почтительно заметить, что нет в мире причин, которые могли бы помешать завтракать, когда можно это сделать. – Allez vous… [Убирайтесь к…] – вдруг мрачно сказал Наполеон и отвернулся. Блаженная улыбка сожаления, раскаяния и восторга просияла на лице господина Боссе, и он плывущим шагом отошел к другим генералам. Наполеон испытывал тяжелое чувство, подобное тому, которое испытывает всегда счастливый игрок, безумно кидавший свои деньги, всегда выигрывавший и вдруг, именно тогда, когда он рассчитал все случайности игры, чувствующий, что чем более обдуман его ход, тем вернее он проигрывает. Войска были те же, генералы те же, те же были приготовления, та же диспозиция, та же proclamation courte et energique [прокламация короткая и энергическая], он сам был тот же, он это знал, он знал, что он был даже гораздо опытнее и искуснее теперь, чем он был прежде, даже враг был тот же, как под Аустерлицем и Фридландом; но страшный размах руки падал волшебно бессильно. Все те прежние приемы, бывало, неизменно увенчиваемые успехом: и сосредоточение батарей на один пункт, и атака резервов для прорвания линии, и атака кавалерии des hommes de fer [железных людей], – все эти приемы уже были употреблены, и не только не было победы, но со всех сторон приходили одни и те же известия об убитых и раненых генералах, о необходимости подкреплений, о невозможности сбить русских и о расстройстве войск. Прежде после двух трех распоряжений, двух трех фраз скакали с поздравлениями и веселыми лицами маршалы и адъютанты, объявляя трофеями корпуса пленных, des faisceaux de drapeaux et d’aigles ennemis, [пуки неприятельских орлов и знамен,] и пушки, и обозы, и Мюрат просил только позволения пускать кавалерию для забрания обозов. Так было под Лоди, Маренго, Арколем, Иеной, Аустерлицем, Ваграмом и так далее, и так далее. Теперь же что то странное происходило с его войсками. Несмотря на известие о взятии флешей, Наполеон видел, что это было не то, совсем не то, что было во всех его прежних сражениях. Он видел, что то же чувство, которое испытывал он, испытывали и все его окружающие люди, опытные в деле сражений. Все лица были печальны, все глаза избегали друг друга. Только один Боссе не мог понимать значения того, что совершалось. Наполеон же после своего долгого опыта войны знал хорошо, что значило в продолжение восьми часов, после всех употрсбленных усилий, невыигранное атакующим сражение. Он знал, что это было почти проигранное сражение и что малейшая случайность могла теперь – на той натянутой точке колебания, на которой стояло сражение, – погубить его и его войска. Когда он перебирал в воображении всю эту странную русскую кампанию, в которой не было выиграно ни одного сраженья, в которой в два месяца не взято ни знамен, ни пушек, ни корпусов войск, когда глядел на скрытно печальные лица окружающих и слушал донесения о том, что русские всё стоят, – страшное чувство, подобное чувству, испытываемому в сновидениях, охватывало его, и ему приходили в голову все несчастные случайности, могущие погубить его. Русские могли напасть на его левое крыло, могли разорвать его середину, шальное ядро могло убить его самого. Все это было возможно. В прежних сражениях своих он обдумывал только случайности успеха, теперь же бесчисленное количество несчастных случайностей представлялось ему, и он ожидал их всех. Да, это было как во сне, когда человеку представляется наступающий на него злодей, и человек во сне размахнулся и ударил своего злодея с тем страшным усилием, которое, он знает, должно уничтожить его, и чувствует, что рука его, бессильная и мягкая, падает, как тряпка, и ужас неотразимой погибели обхватывает беспомощного человека. Известие о том, что русские атакуют левый фланг французской армии, возбудило в Наполеоне этот ужас. Он молча сидел под курганом на складном стуле, опустив голову и положив локти на колена. Бертье подошел к нему и предложил проехаться по линии, чтобы убедиться, в каком положении находилось дело. – Что? Что вы говорите? – сказал Наполеон. – Да, велите подать мне лошадь. Он сел верхом и поехал к Семеновскому. В медленно расходившемся пороховом дыме по всему тому пространству, по которому ехал Наполеон, – в лужах крови лежали лошади и люди, поодиночке и кучами. Подобного ужаса, такого количества убитых на таком малом пространстве никогда не видал еще и Наполеон, и никто из его генералов. Гул орудий, не перестававший десять часов сряду и измучивший ухо, придавал особенную значительность зрелищу (как музыка при живых картинах). Наполеон выехал на высоту Семеновского и сквозь дым увидал ряды людей в мундирах цветов, непривычных для его глаз. Это были русские. Русские плотными рядами стояли позади Семеновского и кургана, и их орудия не переставая гудели и дымили по их линии. Сражения уже не было. Было продолжавшееся убийство, которое ни к чему не могло повести ни русских, ни французов. Наполеон остановил лошадь и впал опять в ту задумчивость, из которой вывел его Бертье; он не мог остановить того дела, которое делалось перед ним и вокруг него и которое считалось руководимым им и зависящим от него, и дело это ему в первый раз, вследствие неуспеха, представлялось ненужным и ужасным. Один из генералов, подъехавших к Наполеону, позволил себе предложить ему ввести в дело старую гвардию. Ней и Бертье, стоявшие подле Наполеона, переглянулись между собой и презрительно улыбнулись на бессмысленное предложение этого генерала. Наполеон опустил голову и долго молчал. – A huit cent lieux de France je ne ferai pas demolir ma garde, [За три тысячи двести верст от Франции я не могу дать разгромить свою гвардию.] – сказал он и, повернув лошадь, поехал назад, к Шевардину. Кутузов сидел, понурив седую голову и опустившись тяжелым телом, на покрытой ковром лавке, на том самом месте, на котором утром его видел Пьер. Он не делал никаких распоряжении, а только соглашался или не соглашался на то, что предлагали ему. «Да, да, сделайте это, – отвечал он на различные предложения. – Да, да, съезди, голубчик, посмотри, – обращался он то к тому, то к другому из приближенных; или: – Нет, не надо, лучше подождем», – говорил он. Он выслушивал привозимые ему донесения, отдавал приказания, когда это требовалось подчиненным; но, выслушивая донесения, он, казалось, не интересовался смыслом слов того, что ему говорили, а что то другое в выражении лиц, в тоне речи доносивших интересовало его. Долголетним военным опытом он знал и старческим умом понимал, что руководить сотнями тысяч человек, борющихся с смертью, нельзя одному человеку, и знал, что решают участь сраженья не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, называемая духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти. Общее выражение лица Кутузова было сосредоточенное, спокойное внимание и напряжение, едва превозмогавшее усталость слабого и старого тела. В одиннадцать часов утра ему привезли известие о том, что занятые французами флеши были опять отбиты, но что князь Багратион ранен. Кутузов ахнул и покачал головой. – Поезжай к князю Петру Ивановичу и подробно узнай, что и как, – сказал он одному из адъютантов и вслед за тем обратился к принцу Виртембергскому, стоявшему позади него: – Не угодно ли будет вашему высочеству принять командование первой армией. Вскоре после отъезда принца, так скоро, что он еще не мог доехать до Семеновского, адъютант принца вернулся от него и доложил светлейшему, что принц просит войск. Кутузов поморщился и послал Дохтурову приказание принять командование первой армией, а принца, без которого, как он сказал, он не может обойтись в эти важные минуты, просил вернуться к себе. Когда привезено было известие о взятии в плен Мюрата и штабные поздравляли Кутузова, он улыбнулся. – Подождите, господа, – сказал он. – Сражение выиграно, и в пленении Мюрата нет ничего необыкновенного. Но лучше подождать радоваться. – Однако он послал адъютанта проехать по войскам с этим известием. Когда с левого фланга прискакал Щербинин с донесением о занятии французами флешей и Семеновского, Кутузов, по звукам поля сражения и по лицу Щербинина угадав, что известия были нехорошие, встал, как бы разминая ноги, и, взяв под руку Щербинина, отвел его в сторону. – Съезди, голубчик, – сказал он Ермолову, – посмотри, нельзя ли что сделать. Кутузов был в Горках, в центре позиции русского войска. Направленная Наполеоном атака на наш левый фланг была несколько раз отбиваема. В центре французы не подвинулись далее Бородина. С левого фланга кавалерия Уварова заставила бежать французов. В третьем часу атаки французов прекратились. На всех лицах, приезжавших с поля сражения, и на тех, которые стояли вокруг него, Кутузов читал выражение напряженности, дошедшей до высшей степени. Кутузов был доволен успехом дня сверх ожидания. Но физические силы оставляли старика. Несколько раз голова его низко опускалась, как бы падая, и он задремывал. Ему подали обедать.
Ссылки
- Галкин А. К.
[www.pravenc.ru/text/469121.html ИОАНН] // Православная энциклопедия. Том XXIII. — М.: Церковно-научный , 2010. — С. 281-284. — 752 с. — 39 000 экз. — ISBN 978-5-89572-042-4 - [www.ortho-rus.ru/cgi-bin/ps_file.cgi?4_2833 Биография] на сайте «Русское православие»
- [kuz1.pstbi.ccas.ru/bin/db.exe/no_dbpath/nopanel/ans/nm/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTdScfN4Wvy8isS8cTd4WvyaZfOqifCDbdOqceW0js8vWfeWZs8Kd66Wic8qh66eityDUfe7yV8Kfc5tjMXEiAXQ* КОЧУРОВ Иван Александрович, протоиерей]
- silort.ee/KochurovIA.htm
- [www.gazeta.ee/?p=2134 В память новомученика Иоанна Кочурова]
- [www.silort.ee/live_of_koch.htm Деятельность и служение священномученика протоирея Иоанна Кочуровав Храме Казанской иконы Божией Матери г. Силламяги (Силламяэ)]
Примечания
- Сведения в статье о Красном терроре
- [sinod.ruschurchabroad.org/Arh%20Sobor%201981%20spisok%20novomuchenikov.htm Список Новомучеников и Исповедников Российских (утвержден Архиерейским Собором РПЦЗ в 1981 г.)]
- [spb-eparh-vedomosti.ru/article.php?id=282 Новосвященномученик Иоанн Кочуров, пресвитер Царскосельский — | Санкт-Петербургские епархиальные ведомости]
- [news.aquaviva.ru/news/date/2008-11-21/id/1066/ Интервью с настоятелем Софийского собора протоиереем Геннадием Зверевым]
