Русский писатель и педагог Владимир Николаевич Крупин и его книги

Владимир Крупин – представитель так называемой деревенской прозы. Известен он, прежде всего, благодаря сборнику рассказов «Зерна» и таким произведениям, как «Живая вода», «Прости, прощай…», «Люби меня, как я тебя».

В его творческом пути были разные периоды. Среди них – и время полного забвения. Сегодня книги русского писателя издаются регулярно. Кроме того, первым лауреатом Патриаршей литературной премии стал именно Владимир Крупин. Биография и творчество русского прозаика – тема статьи.

Детство

Будущий писатель родился в небольшом поселке Кировской области спустя два месяца после начала Великой Отечественной войны. Детские воспоминания Владимир Крупин отразил в сборнике «Вятская тетрадь». В рассказах, которые вошли в эту книгу, писатель повествует не только о военном времени, но и о судьбах совершенно разных людей.

Владимир Крупин – русский прозаик, для которого тема любви к малой родине стала почти главной в творчестве. Детство писатель, как и ранние годы многих его сверстников, было нелегким. После окончания школы работал грузчиком, фрезеровщиком, слесарем. Некоторое время трудился в местной сельской газете в качестве корреспондента. О тяжелом крестьянском труде Владимир Крупин знал не понаслышке. Он, как и многие дети войны, проживавшие в деревнях, большую часть летних каникул проводил в огороде или на сенокосе.

Город и деревня

Владимир Николаевич встретил радушно, обнял по-братски и в кабинет пригласил: «Извини, мне тут срочно на письмо ответить надо, а ты пока картины посмотри». Кабинет, как и остальные комнаты столичного жителя, в иконах, книгах и картинах. Мебель сборная, видно, что каждый разномастный предмет связан с какими-то воспоминаниями. Домотканый коврик – настоящий, деревенский. Такими, в стиле а ля рюс, украшают свои апартаменты новые русские, а у Крупиных он используется по назначению, прикрывает потёртый диван. Писатель заканчивает писать в ноутбуке, я достаю диктофон, но не тут-то было – Надежда Леонидовна, его супруга и тоже писатель, редактор журнала по педагогике, приглашает к столу. По русскому обычаю.

После молитвы чаёвничаем, поддерживая неспешный разговор. Как водится, говорим о погоде, мол, удивительная зима нынче – столько снега в Москве никогда не выпадало с 1915 года.

– Вы ведь в Москве давно живёте? – спрашиваю вятчанина.

Владимир Николаевич смеётся:

– Давно, но те рекордные снегопады 15-го года не застал. В Москве срочную службу я служил в конце 50-х годов, успев перед армией у себя в Кильмези два года поработать в районной газете и один год слесарем и фрезеровщиком. Потом учился здесь в институте. Мечтал быть историком, написал сценарий об улицах Москвы для телевидения, водил экскурсии. Изучил столицу вдоль и поперёк.

– Тогда и решили остаться здесь?

– Нет, хотя аспирантура предоставляла столичную прописку. Остался я, когда на Надежде женился, коренной москвичке.

– Ту Москву, в которой вы познакомились, мы знаем по фильму «Я шагаю по Москве», – обращаюсь к Надежде Леонидовне. – Теперь это другой город?

– Так и страна уже не та, многое поменялось, – ответила она. – Недавно мне на смартфон скинули старые фотографии Люблино, где мы жили. Такие кадры любительские. Боже мой!.. Совершенно другая среда, другие люди.

– Представь, у платформы стоят старушки, продают редиску – 10 копеек за пучок. Подойдёшь к ним, поговоришь. Электричка вот-вот отойдёт, а спешки нет – впереди у тебя и у всей страны необъятное будущее, – вспоминает Владимир Николаевич. – Страна была как одна семья. А потом как пошли в архитектуре углы, так и люди стали угловатыми.

– Думаете, архитектура влияет на людей?

– Очень! Вот вы в каком доме детство провели? Деревянном? Невысокие дома – это значит, люди друг друга знают. И к лесу, к реке они ближе. Какое детство без этого? Кто заводит большую семью, им лучше растить детей в деревне, впечатления оттуда на всю оставшуюся жизнь экстраполируются.

– Какие слова-то употребляешь, Боже мой, – качает головой супруга.

Писатель смеётся:

– Хорошо, скажу «проецируются». А если серьёзно, то в деревне с детства и язык живой в человека закладывается, потому что там живая среда… Вот есть такой варенец, может, съешь?

– Спаси Господи, – принимаю угощение и делаю попытку начать интервью.

Семья

Владимира Крупина называют православным писателем. Это не удивительно. Ведь воспитывался будущий прозаик в нетипичной советской семье. Церковные обряды ему были известны с детства. Среди родственников, безусловно, были и пионеры, и комсомольцы. Но на Пасху в доме Крупиных неизменно готовили праздничный стол, надевали белые чистые рубашки. Впрочем, в церковь не ходили, потому как она была разрушена. А деда будущего писателя арестовали лишь за то, что он отказался работать в Великий Православный праздник.

Примечания

1. [ruskline.ru/analitika/2011/09/06/ya_vsegda_hotel_byt_pisatelem/ Владимир Крупин: «Я всегда хотел быть писателем…»]
2. [ruskline.ru/news_rl/2011/05/19/vladimir_krupin_otradno_chto_nasha_vlast_hotya_by_chtoto_nachala_ponimat/ Владимир Крупин: Отрадно, что наша власть хотя бы что-то начала понимать]
3. [ruskline.ru/news_rl/2012/04/20/diktatura_vorovstva/ Диктатура воровства]
4. Мухаметшина Е.
   [www.gazeta.ru/social/2014/05/15/6034493.shtml «Толстой, конечно, глубоко отвратен»]. «Газета.ру» (15 мая 2014). Проверено 17 мая 2014. [www.peeep.us/1333ee54 Архивировано из первоисточника 16 мая 2014].
5. [www.trud.ru/article/02-12-2004/80762_paradoksy_fateja_shipunova.html Труд: ПАРАДОКСЫ ФАТЕЯ ШИПУНОВА]

Студенческие годы

После трехлетней армейской службы, Владимир Крупин подал документы в Литературный институт им. Горького. Однако не прошел по конкурсу и поступил в педагогический институт, на факультет русской филологии.

К моменту получения диплома Крупин был женат и проживал со своей супругой в коммуналке. Время было непростое. Приходилось много работать, писать сценарии для телевидения. Но для творчества даже в те годы Крупин находил время. И несмотря на то что опубликовать свои произведения ему очень долго не удавалось. Лишь в 1974 году смог издать свой первый сборник рассказов Владимир Крупин.

Книги

Творческий путь писателя начался с публикации стихов, очерков и репортажей. Но жанр «деревенской прозы» его с юности чрезвычайно привлекал. В 1974 году вышли в свет произведения «Ямщицкая повесть», «Варвара». Тогда же и был опубликован сборник «Зерна».

Повесть «Живая вода», которую Владимир Крупин написал спустя три года после своего литературного дебюта, принесла широкую популярность. В этом произведении присутствует и фантазия, и юмор, и грусть. Автор повествует о некоем целебном источнике, способном излечить от весьма распространенного в России недуга – алкоголизма.

Сочинения

• Зёрна, 1974 (сборник рассказов)
• До вечерней звезды, 1977 (сборник рассказов)
• Живая вода // «Новый мир», 1980, №8
• Верб­ное воскресенье, 1981
• Сороковой день // «Наш современник», 1981, №11
• Живая вода, 1982 (сборник повестей)
• Во всю иванов­скую, 1985
• Дорога домой, 1985
• Вятская тет­радь, 1987 (сборник)
• Прости, прощай…, 1988
• КАК ТОЛЬКО, ТАК СРАЗУ повесть // «Наш современник», 1992, №12
• Детский церковный календарь, 2002
• Русские святые, 2002
• Повести последнего времени, 2003
• Освящение престола. Будни сельского храма. Записки прихожанина, 2005 (три повести)
• Незакатный свет. Записки паломника, 2007
• Дымка, 2007 (сборник рассказов)
• От застолья до похмелья. Русский взгляд на глобализм, 2007 (сборник рассказов)
• Афон. История и современность Святой Горы, 2008 (религиозная публицистика)
• Святая Земля. Там, где прошли стопы Его, 2009 (религиозная публицистика)
• Босиком по небу, изд. Сибирская Благозвонница, 2010
• Афон. Стояние в молитве, изд. Сибирская Благозвонница, 2011

Статьи

• Крупин Владимир
  . [borodino2012.net/?p=2094 Поле Куликово: Осенью будущего года исполняется 600 лет одной из величайших битв в истории Родины] // Комсомольская правда, 13.09.1979.
• Крупин Владимир
  . [www.rospisatel.ru/krupin3.htm «Земля еси и в землю отыдеши»].
• Крупин Владимир
  . [3rm.info/5014-russkie-tezisy.html Русские тезисы].
• [www.blagogon.ru/articles/36/ Рассказы] // Благодатный огонь, № 1.
• [www.blagogon.ru/articles/48/ Вася, отбрось костыли] // Благодатный огонь, № 2.
• [www.blagogon.ru/articles/66/ Папа в моей жизни] // Благодатный огонь, № 3.
• [www.blagogon.ru/articles/73/ Бессовестный бѣс] // Благодатный огонь, № 4.

«Время горящей спички»

Эта книга представляет собой подборку рассказов писателя. В нее вошли и произведения, ранее уже опубликованные в литературных журналах. Произведения этого сборника легко воспринимаются и доступны даже юным читателям. Доброму и светлому учит русский прозаик Владимир Крупин. «Книги для детей и взрослых» – именно так отзываются о сборниках рассказов этого писателя поклонники его творчества.

Писатель-патриот

В девяностые годы Владимир Крупин стал публиковать художественные произведения, в которых выражал свою государственную позицию. Благодаря этим сочинениям он получил репутацию тенденциозного беллетриста. Ущербность творческой интеллигенции, агония русской деревни – основные темы этого периода. Также писатель выступал в качестве публициста.

Крупин с особым вниманием и любовью относится к русскому фольклору. В общественной и творческой жизни он выражает презрение к западным ценностям, о чем явственно свидетельствует рассказ «Янки, гоу хоум», и что проскальзывает в произведении «Как только, так сразу». Последнее представляет собой записки молодого психиатра. Нравы в стране на рубеже веков в этом рассказе отождествляются автором с порядками в лечебнице для душевнобольных.

Об Астафьеве

– Вы говорили, что новое поколение писателей не такое светлое. Но Астафьев тоже местами был мрачноват, мягко говоря. Как вы относитесь к последним его романам?

– Как писатель он был очень велик – огромная сила выразительности и убеждения. Познакомился я с ним в 1971 году, но ещё прежде считал его своим учителем. Последние его годы очень нас огорчали. Началось это, наверное, с его пасторалей «Людочка», в которой героиня повесилась, и «Пастух и пастушка» – повести безотрадной, хотя и с проблеском светлого в конце. Раненый солдат умирает в санпоезде и возносится в небо: «Поезд оторвался от рельсов и плыл к горизонту…» Нам с Распутиным он говорил, что цензура из «Пастуха и пастушки» выбросила сравнение, в котором, как помню, солдаты в серых шинелях лежали на снегу, как немытая картошка. По-писательски это необыкновенно сильно. Вот представь: достаёшь из подвала картошку, а она такая лежалая. И мы, конечно, возмущались, что это вычеркнули. Но когда пришла вакханалия вседозволенности, он это восстановил так: «Немытой картошкой, бесхозяйственно высыпанной на снег, виделись солдатские головы в касках и шапках». Сильно! Но вместе с тем он восстановил и другие вырезанные эпизоды, которые ужасали. Например, мат-перемат его героев. И Люся… Астафьев сам говорил, что над образом Люси, «пастушки», в которую был влюблён главный герой, он долго работал и за это время сам в неё влюбился. А в том куске, который он восстановил, Люсю насилуют и наши, и немцы.

Потом были страшная повесть «Печальный детектив» и последний его роман «Прокляты и убиты», который я не смог дочитать до конца. И Распутин тоже не смог. Мы перестали его понимать. И ещё матерные эпитеты в адрес маршала Жукова и других полководцев, этакая «окопная правда», мол, немцев завалили трупами. Мне кажется, он был несправедлив, какой-то надрыв в нём открылся. От этого я очень страдаю, но всегда его поминаю и буду поминать.

– Говорят, что Астафьев ждал Нобелевскую премию и поэтому пытался соответствовать – тому, за что Солженицыну дали премию. Они ведь почти одногодки, шесть лет всего разница, оба воевали, оба писали правду о своём времени, причём Астафьев в литературном плане был выше Солженицына. И если одному дали, то почему другому не дадут…

– Не знаю, чего он ждал. Дождался того, что в 93-м его подпись приткнули под расстрельным «Письмом сорока двух», в котором либералы-демократы призывали запретить коммунистические и «националистические» партии и общества, закрыть некоторые газеты, в том числе «День», «Советскую Россию», «Литературную Россию». Прямо не говорилось, но фактически письмо толкало на расстрел патриотов в Белом доме, поскольку в нём звучал призыв не церемониться с «фашистами» и действовать вне закона, запретив по ходу Верховный Совет и Конституционный суд. Что было поразительно – писали-то вроде либералы, а дух был большевистский. Фамилию Астафьева приткнули в самый конец, хотя по алфавиту она должна была стоять первой. Юрий Кублановский утверждает, что позже Астафьев заявлял, будто его подпись поставили без спроса. Мол, позвонили, сказали про письмо, а он рукой махнул: «Да ладно, подписывай». Но сам факт, что именно к нему обратились, о чём-то да говорит.

Вместе с тем мы его очень любили, и я продолжаю его любить. И смотрите, какой рядом с ним был светлый писатель – Евгений Носов, многие вещи которого, написанные для детей, включены в школьную программу. Он дружил с Астафьевым и был единственный, кто мог говорить ему правду. Сам он тоже был фронтовиком, наводчиком орудия, за три месяца до Победы получил тяжёлое ранение. И говорил ему: «Витя, ну что это такое…» К чести Астафьева, когда он составлял своё собрание сочинений, то вставил туда и письма к нему, в том числе наши и Носова, в котором тот укорял его, мол, Витька, такой-сякой, чего ты тащишь к себе всякую похабщину.

Поэтому, сами понимаете, нельзя Астафьева не любить, хотя бы сострадательно. Моя любимая его книга – «Ода русскому огороду». Какая же это красота! По сути повесть, конечно, православная – о том, как Господь Бог хранит Своих людей и в тяжелейшие времена посылает то траву, то картошку, то рыбу.

Особенность прозы Крупина

Основным образом в творчестве этого писателя является Дом. В своих рассказах он воссоздает его, основываясь на воспоминаниях о родственниках, крестьянском быте, народной мудрости, присущей жителям деревни. Еще одна характерная черта прозы Крупина – открытые финалы. Причем подобные концовки отличаются особой лиричностью и проникновенностью.

Малой родине посвящено одно из самых крупных произведений – «Вятская тетрадь». Согласно мнению критиков, именно в этом сборнике собраны классические примеры деревенской прозы.

Любимые герои Крупина – юродивые, деревенские мужики. Эти персонажи говорят правду, понимают истинную суть событий, хотя и выражают свои мысли довольно косноязычно. Но именно эти правдолюбцы противостоят лжи, которая давно укоренилась в русском обществе, и провоцирует, по мнению автора, такие явления, как социальная апатия, безразличие, пьянство. Писатель чрезвычайно бережно относится к языку. Выражается это не только в богатом литературном стиле, свойственном его произведениям. Известно, что русский прозаик не раз выступал против использования в родной речи заимствований из иностранных языков.

Более позднее творчество Крупина посвящено теме Православия («Великорецкая купель», «Последние времена», «Крестный ход»). С середины девяностых годов писатель преподает в духовной академии, а также является главным редактором одного из христианских журналов.

Потери и обретения

– Владимир Николаевич, десять лет назад мы брали у вас большое интервью. Что изменилось за минувшее время?

– Изменилось многое, и в худшую сторону. Но не нужно на этом зацикливаться, потому что рядом с этим идёт возрождение. Скажем, за эти годы ещё больше увеличилось число крестоходцев Великорецкого крестного хода. Это зримый знак возрождения России.

– А под худшей стороной вы что имели в виду?

– Давление на человека усилилось. Особенно мне жалко пожилых, пенсионеров. Вроде как увеличивают пенсии, на 500 рублей, но цены прибавку съедают тут же к вечеру. Тяжелее жить стало малоимущим.

В России всегда несладко было, в материальном плане. Стоит ли горевать об этом? У меня есть рассказ «Время горящей спички» – это не мой образ, а святых отцов, которые говорили, что наше бытие здесь по сравнению с вечной жизнью как горящая спичка на фоне солнечного сияния. О чём нам надо думать? Конечно, о том, как заработать вечную жизнь. Поэтому если оценивать прошедшее время не материально, а в главном, то всё у нас не так плохо.

– А лично для вас что эти годы принесли плохого и хорошего?

– Так-то всё слава Богу – дети здоровые, внуки растут. Но ушли люди, без которых трудно свою жизнь представить. Тёща моя чуть-чуть не дожила до столетнего юбилея. Я ведь гордился, что лучший зять Российской Федерации. Но вот недотянула… Боевой человек, фронтовичка, на Рейхстаге расписывалась. Для жены и меня был большой удар.

А сколько друзей потерял, Боже ж ты мой! Ушли Свиридов, Солоухин, Василий Белов, Валентин Распутин. Это все мои старшие братья, друзья. Каждого хоронил, до могилки провожал. Очень одиноко стало мне в литературе. Это очень печально, лично для меня. Но, может, меня Господь оставил, чтобы я за них молился и дело их продолжал. Мне очень хочется написать о них.

– Одни уходят, другие же приходят.

– В писательском смысле – да, конечно. Вот мы подпирали и сменяли фронтовое поколение писателей. Это особая порода людей, таких уже не будет. Нас подпёрло следующее поколение – Андрей Воронцов, Евгений Шишкин, Юрия Козлов, Александр Трапезников и другие. Ещё Саша Сегин, который написал сценарий фильма «Поп» и жизнеописание митрополита Макария. Они исповедовали те же нравственные нормы, и это была смена в прямом смысле. Но после них не подпёрли, а уже попёрли, так скажем, авторы, которых трудно оценить. Потому что их очень много, я уже не ориентируюсь – муравейник, прям слово. Техника, которая вторглась в нашу жизнь, – эти ноутбуки, мгновенная передача текстов в издательства, возможность публиковать себя в Интернете – она же теперь каждого, кто умеет складывать слова, может сделать писателем. О чём жалею: вместе с массовостью появилось и какое-то отчуждение среди писателей. Раньше, скажем, шли к Некрасову, собирались вместе – как братья. Так было и у нас. А теперь каждый за своим ноутбуком, по Скайпу встречаются.

– Фамилий много, а имён мало?

– Встречаются очень хорошие авторы. И знаете, сейчас тон задают женщины. У вас есть Надежда Мирошниченко, очень неплохая поэтесса – иногда такая громокипящая, иногда очень лиричная. В Вятке у меня замечательная подруга Светлана Сырнева, она удивительно проникновенные, духовные стихи пишет. Какие там Цветаевы и Ахматовы… Нина Ягодинцева. Сергей Шаргунов, который недавно написал замечательную вещь о Катаеве – «Погоня за вечной весной». Тот же Захар Прилепин. Другое дело, что они эксплуатируют уже завоёванное пространство. Например, последний роман Прилепина – о Соловецком лагере. Начальника СЛОНа Эйхманса вывел под фамилией Эйхманис, взял в роман и другие одиозные фигуры. Ну, писали же у нас про ГУЛАГ, и вот опять. То есть они как-то меньше видят света.

– Массовость в литературе понижает её уровень?

– Она порождает, как бы это сказать… штукарей. Тут замкнутый круг. Низкий писательский уровень понижает уровень читателей, а те, в свою очередь, понижают требовательность у писателей – и как с горки катимся вниз.

– На вас это тоже влияет, на ваше творчество?

– Тем авторам, кто раньше начал печататься, больше повезло. У них есть круг давних читателей, которые помнят их прежними и ждут от них чего-то, – и вот это не даёт расслабиться. Я тоже чувствую ожидание. И как могу обмануть доверие?

(Сотовый телефон хозяина заиграл мелодию из старой советской телепередачи «Клуб кинопутешествий», интервью прерывается. Владимир Николаевич стал объяснять в трубку, как проехать в Покровский монастырь, к мощам святой блаженной Матроны Московской. Похоже, у Крупина сегодня повинность такая – быть гидом по московским улицам.)

– Ну вот вам пример, что за десять лет изменилось, – возвращается к разговору писатель. – Звонил сосед мой, к Матронушке едет.

– Ваш сосед по даче, тоже писатель?

– Да не, трудяга-слесарь. У нас же не писательская дача, а просто домик в сельской местности, в Балашихе. У соседа своё хозяйство, коз держит. В своё время по русской безалаберности он юридически не оформил собственность, доставшуюся от умерших родителей, и сейчас на участок автомойка наступает, там уже бульдозер выгребает на его дворе. Вот поехал молиться, а раньше неверующий был. Так, на чём мы остановились?