Мать Мария (Скобцова). Красота спасающая — Кривошеина К.И.

Мария (Скобцова)
(1891 — 1945), монахиня, поэтесса и автор религиозных статей, преподобномученица Память 20 июля (Конст.)

В миру Скобцова Елизавета Юрьевна, урожденная Пиленко, в первом замужестве — Кузьмина-Караваева, родилась 8 декабря 1891 года в Риге в семье крымского помещика. Детство и отрочество прошло около Анапы. Там у ее отца, талантливого любителя-агронома, позднее директора Никитского ботанического сада в Крыму, было небольшое имение с виноградником. После смерти отца в 1906 г. семья переселяется окончательно в Санкт-Петербург, где Лиза поступает в частную гимназию. В 15 лет она стала интересоваться литературой и искусством, бывать на литературных вечерах, на одном из которых выступал Блок. Так завязалась дружба. Ей было 15 лет, а знаменитому поэту — 25. Впоследствии они долгие годы состояли в переписке.

По окончании гимназии поступила на философское отделение Бестужевских курсов [1].

В 18 лет вышла замуж за юриста, члена партии эсеров Д.В.Кузьмина-Караваева, близкого друга многих литераторов, ставшего впоследствии католическим священником. В период их недолгого брака Елизавета Юрьевна углубляется в религиозные поиски, в ней всё больше утверждается дух христианства.

Писала стихи и участвовала в литературной и художественной жизни Санкт-Петербурга, посещала «башню» В.Иванова и кружок А.Блока. В 1912 году издала свой первый сборник стихов.

Она расходится с мужем и в 1913 году уезжает с дочерью Гаяной в родную Анапу, где поселяется в семейном имении. Тут она переживает начало революции и встречается со своим будущим мужем — Даниилом Скобцовым.

До революции была членом партии эсеров, сочуствовала революционным событиям. В 1918 [2] году – была городской головой г. Анапы. В Москве участвовала на стороне эсеров в акциях против большевиков.

В марте 1919 года арестована на Юге белыми войсками и приговорена к двухнедельному заключению.

Эмигрировала через Тифлис в Константинополь с двумя детьми и Д.Е.Скобцовым, там вышла за него замуж. В Стамбуле у нее рождается еще одна дочь — Настя, которая умерла в возрасте двух лет.

В 1920 [3] году перебралась в Сербию.

В 1923 году вместе с семьей поселилась в Париже.
Активный член Русского студенческого христианского движения (РСХД), участница его первых съездов. В 1930 году избрана местным секретарем во Франции по работе во французской провинции.

С конца 20-х годов в Париже она стала помогать всем, кто нуждался в поддержке и помощи. Елизавета Юрьевна стала стремиться к монашеству как самоотверженному служению Господу и людям. Состояла в юрисдикции митрополита Евлогия (Георгиевского).

7 марта 1932 года получила церковный развод.

В марте 1932 года пострижена в монашество митрополитом Евлогием. При постриге получила имя в честь святой Марии Египетской.

В 1932 году основала в Париже общежитие для одиноких женщин (9, villa de Saxe). Через два года общежитие переехало на улицу Лурмель, д. 77.

В 1933 году — участница съезда РСХД в Эстонии. Была избрана секретарем Центрального секретариата РСХД по миссионерской и социальной работе.

В 1935 году дочь м. Марии Гаяна уехала в СССР и через два года умерла в Москве от дизентерии.

27 сентября 1935 года вместе с Г.П.Федотовым, И.И.Фондаминским и Ф.Т.Пьяновым основала благотворительную и культурно-просветительную организацию помощи русским эмигрантам «Православное дело».

В 1935 году совместно с Ф. Т. Пьяновым и священником Михаилом Чертковым основала «Дом отдыха» для выздоравливающих туберкулезных больных в местечке Нуази-ле-Гран, а в 1936 году открыла, тоже с помощью Ф. Т. Пьянова, дешевое общежитие в особняке № 43 на ул. Франсуа Жерар (в 16 округе Парижа), ставшее филиалом центрального общежития на ул. Лурмель. Основала в Париже столовую для безработных.

Тогда же, в 1936 году при общежитии на ул. Лурмель была устроена церковь во имя Покрова Пресвятой Богородицы и курсы псаломщиков, а зимой 1936 – 1937 гг. — миссионерские курсы.

Посещала в больницах душевнобольных.

После начала Второй мировой войны принимала участие в деятельности французского Сопротивления. С началом оккупации Парижа дом, который она основала на ул. Лурмель, 77, становится одним из штабов Сопротивления, центром антифашистской деятельности в Париже. В нем жили бежавшие из плена советские солдаты, посылались посылки, деньги, устраивались побеги. Душой лурмельского комитета была мать Мария.

9 или 10 февраля 1943 года вместе с о.Дмитрием Клепининым была арестована фашистами и содержалась в концлагере у форта Романвиль, затем в Компьенском лагере, а оттуда была увезена в Германию в Равенсбрюк. О. Димитрий и ее сын Юрий Скобцов были отправлены в Бухенвальд.
Казнена 31 марта 1945 года в концентрационном лагере Равенсбрюк в газовой камере. Существует несколько версий ее гибели. По одной из версий, мать Мария пошла в газовую камеру вместо одной из отобранных фашистами женщин. По другой, она болела дизентерией, ее долгое время прятали, но в конце марта все-таки обнаружили. Она не могла стоять на ногах, так очень ослабла. На следующий день ее отправили в газовую камеру.

В 1985 году мемориальным центром Яд Вашем матери Марии посмертно было присвоено звание «праведник мира

» [4].

В 1992 году в селе Юровка под Анапой, на могиле предков матери Марии, произошло символическое захоронение праха из концлагеря Равенсбрюк.

9 февраля 2003 года на месте бывшего общежития матери Марии – дома «Православное Дело» – была установлена мемориальная доска [5].

16 января 2004 года Священный Синод Константинопольской Православной Церкви причислил мать Марию к лику святых.

Она была поэтом, художником, философом, прекрасно вышивала. Но, приняв монашеский постриг, весь талант своей души, все свои силы и любовь посвятила помощи ближним и обездоленным.

По оценке Николая Бердяева: «В личности м. Марии были черты, которые так пленяют в русских святых женщинах — обращённость к миру, жажда облегчать страдания, жертвенность, бесстрашие

.»

влияния

В феврале 1908 года познакомилась с А. Блоком. Посещала собрания «на башне» Вяч. Иванова, заседания «Цеха поэтов», религиозно-философские собрания, общалась с Николаем Гумилевым, Анной Ахматовой, Осипом Мандельштамом, Михаилом Лозинским.

Духовная дочь о. Сергия Булгакова. В эмиграции была близка к кругу Николая Бердяева, Георгия Федотова.

• Николай Бердяев и мать Мария (1930 год).
• Семинар о. Сергия Булгакова об аскезе и культуре (1933 год).
• Митр. Евлогий (Георгиевский), Джон Мотт и мать Мария (Скобцова).
• Съезд РСХД, 1937 год.
• Конгресс «Православного дела». Франция, Буасси-л’Айери, 1937 год.
• Мать Мария (Скобцова), Дороти Дэй, о. Лев (Жилле), мать Тереза, о. Александр Шмеман. «Новый скит» (Кембридж, Нью-Йорк).

Матери Марии посвящен модернистский бестселлер о. Сергия Гаккеля «One of Great Price. The life of Mother Marie Skobtsova, Martyr of Ravensbruk» («Мать Мария») (1965 год).

В романе Алексея Толстого «Хождение по мукам» петербургский период ее жизни послужил прообразом персонажа «Елизавета Киевна». Судьбе матери Марии посвящен фильм 1982 года «Мать Мария» с Людмилой Касаткиной в главной роли.

Во Франции действует «Общество матери Марии», в Санкт-Петербурге — «Союз друзей матери Марии», в Риге — «Общество друзей матери Марии» (сопредседатель Елена Павлова[1]). В 1999 году на Кубани создано общество «Православное дело» им. матери Марии (председатель А. А. Соловьев). Есть экспозиция о ней в народном музее с. Юровка, где было поместье семьи Пиленко. В Анапском археологическом музее создан мемориальный зал, посвященный ей. На набережной Анапы установлен памятный знак. Имя матери Марии увековечено на памятных досках в Париже и Риге, в Санкт-Петербурге и Равенсбрюке. В Иерусалиме, в музее Яд Вашем на Аллее Праведников мира в ее честь посажена олива, а в Александровском подворье установлена памятная доска[2].

31 марта 2021 года в Париже состоялась церемония открытия улицы имени Марии (Скобцовой). Новая улица примыкает к улице Лурмель в XV округе, где размещалось объединение «Православное дело»[3].

Популяризацией трудов и наследия Марии (Скобцовой) занимается Ксения Кривошеина, написавшая о ней несколько книг и множество статей. Также она создала сайт www.mere-marie.com.

оценки

В чем часто упрекали представителей парижской школы богословия: Булгаков, Бердяев, Зеньковский, мать Мария (Скобцова) — «сигаретное богословие». Они могли говорить о Боге, покуривая сигарету. Это, безусловно, показатель чувствительности, но важно, о чем они говорят, куря сигарету. Если они говорят что-то хорошее, давайте прислушаемся.

Когда митрополит Антоний впервые увидел мать Марию, он был шокирован, потому что увидел ее, русскую монахиню, в парижском кафе, попивающую пиво с кем-то. Ему казалось, что это невозможно! Но митрополит Антоний пришел к пониманию того, что она прекрасно служила Богу[4].

— еп. Серафим (Сигрист)

Мать Мария — действительно нестандартная святая. Она курила, вела богемный образ жизни до своего пострига, да и после пострига не походила на тихую монахиню, занятую лишь молитвой и постом. Ее монашество было не умиранием для мира, а чем-то противоположным — тем эпатирующим вторжением в мир, которое ясно свидетельствовало о жизнеспособности христианства. Она смогла многое успеть в своей жизни, за что действительно достойна церковного почитания. Ее творчество жизни превосходит творчество поэтическое, и в этом тоже есть новизна[5].

— о. Георгий Митрофанов

Православная Жизнь

31 марта 1945 года. Нацистский концлагерь для женщин Равенсбрюк. Во время очередного «отбора» узниц для газовых камер одна из несчастных впала от страха в истерику.

Из толпы женщин, которым в этот день повезло больше, и они не были избраны для «машины смерти», вышла арестантка и попыталась поддержать бедную девушку: «Не бойся, последнее слово все равно не за смертью, а за жизнью». «А чем докажете?» – спросила отчаявшаяся приговоренная. «А я пойду с тобой», – сказала изможденная женщина, устало и по-доброму улыбаясь уголками губ. Эта женщина – мать Мария Скобцова, православная монахиня в миру, заключенная в лагерь за активное участие во французском Сопротивлении.

У этой истории множество разных версий (среди них, например, рассказ о том, что мать Мария (1891–1945) самопожертвенно поменялась с приговоренной девушкой платьем с злосчастным номером и пр.). Мы не знаем деталей.

Даже не можем сказать точно, имела ли эта история место в реальной жизни. Довольствуемся лишь противоречивыми свидетельствами выживших. Однако история этой стремительной, странной, «огненной» женщины почти наверняка убеждает нас, что именно таким должен был быть конец ее пути.

У современной белорусской поэтессы Лизы Строцевой есть стихотворение:

Смирительной рубашки – для сердца нараспашку

не одевать собрать всех раненных ребят:

и в город выйти отважно говорить как хочешь называть

всю землю наводнить цветами глаза мои, пока вы не устали спешите быть

и каждый шаг неосторожный как экзамен

принять как в клеточку тетрадку разрисовать и двойку получить.

Эти строки – словно квинтэссенция жизни матери Марии, которую при жизни многие не понимали: кого-то она своей прямолинейностью, активностью и неравнодушием даже, возможно, раздражала, кто-то считал ее юродивой именно из-за ее «безумия» сердца, любви, которую часто было невозможно объяснить рационально, нелогичной, даже нелепой. Это сегодня о ее жизни снимают фильмы («Мать Мария», 1982, реж. С. Колосов), пишут книги. Анализируют ее публицистику на богословских конференциях, вспоминают как первую женщину в Российской империи, прослушавшую курс по богословию (в 1913 году в Петербургской духовной академии по благословению местного митрополита). Литературоведы пишут исследования, анализируют ее поэзию. И хотя 16 января 2004 года она была канонизирована Константинопольским Патриархатом, однако и теперь по этому поводу не утихают споры в церковных кругах: уж больно чудной была матушка Мария…

***

1919 год. «Окаянные дни», когда старый мир рушился, а новый исторгал из себя интеллигенцию, духовенство и пр., выбрасывая их за борт жизни. Елизавета Юрьевна Скобцова (урожденная Пиленко), потомственная дворянка, дочь директора Ялтинского ботанического сада, вместе со вторым мужем-белогвардейцем, председателем военно-окружного суда Кубанской области, казаком Даниилом Ермолаевичем Скобцовым, матерью, дочерью Гаяной через Поти, Тифлис, Батум эмигрирует из России. Сначала в Стамбул, затем – в Югославию, позже – в Париж. За время скитаний Елизавета Юрьевна родила сына Юрия и дочурку Настю.

Эмиграцию Скобцова считала едва ли не главной своей ошибкой. И даже в последний год своей жизни, в разгар Второй мировой войны, будучи активной участницей Сопротивления, планировала вернуться на родину. И только из-за ареста этим планам не суждено было осуществиться.

Эмиграция встретила большую семью Скобцовых, как и большинство эмигрантов в то время, голодно и холодно.

По воспоминаниям поэта и певца А. Н. Вертинского, четверть века прожившего вдали от Родины, мужчинам с «Нансеновским паспортом» тогда практически невозможно было найти работу (женщинам проще было) – немногих счастливчиков удавалось видеть чистящими картошку, ножи или моющими тарелки в ресторанах. Причем не редкостью было, когда генералы и полковники работали фактически за тарелку борща. Вертинский вспоминал, как в ресторане «Эрмитаж» на кухне поваром работал бывший губернатор, а в кабаре «Черная роза» в гардеробной – бывший сенатор. Вспоминается и эмигрантское детство прот. Александра Шмемана: он рассказывал позже, как они с братом, внуки сенатора, прогуливали физкультуру в школе, не имея за что купить спортивную форму, прятали дырки на одежде от насмешливых одноклассников, спали на дне старого шкафа из-за отсутствия кровати, а родителям приходилось довольствоваться случайными заработками (устраивались сиделками, посудомойками, на заправочные станции и пр.), причем найти работу удавалось в основном матери.

Елизавета Юрьевна Скобцова с детьми в эмиграции

«Прелестей» эмигрантской жизни вкусили и Скобцовы. Груз ответственности материального обеспечения семьи ложился в основном на плечи Елизаветы Юрьевны (хотя супруг и подрабатывал водителем такси). Еще вчера она – завсегдатайка интеллигентских богемных посиделок по средам в «Башне» Вячеслава Иванова (в петербургской квартире поэта в доме № 25 (35) на Таврической улице), где побывал в разное время с 1905 года весь интеллектуальный бомонд России того времени: Мережковские, Александр Блок, Андрей Белый, Федор Сологуб, Всеволод Мейерхольд, Максимилиан Волошин, Анна Ахматова, Валерий Брюсов и многие другие.

И вот теперь она, признанная в России поэтесса, по воспоминаниям её племянницы Елены Борисовны Делоне, вынуждена здесь, в Париже, чтобы прокормить близких, не чураться никакой работы. Хотя Скобцова в эмигрантской анкете в строке «профессия» и написала «рисование» (она действительно всю жизнь писала чуднейшие иконы, делала настенные росписи, причем зачастую даже без предварительного наброска). Здесь ей пришлось освоить всевозможные профессии. Сутками не спать. Постоянно подавать объявления в русскую газету «Последние новости» типа: «Чищу, мою, дезинфицирую стены, тюфяки, полы, вывожу тараканов и других паразитов». Елизавета Юрьевна зарабатывала шитьем, росписью тканей, изготовлением кукол, что навсегда испортило ей зрение.

***

Но самое страшное было не это. Больнее всего для любого родителя – пережить своих детей. Сначала скоропостижно от менингита умирает трехлетняя Настенька. Затем – вернувшаяся по совету А. Толстого в Россию дочь Гаяна (поразительно, но это был единственный случай в Москве летального тифа в 1936 году). В концлагере Бухенвальд в газовой камере (или от истощения?) в 1945 году погибнет сын Юрий, но об этой потере Скобцова так и не узнает, так как сама будет заточена в концлагерные стены. Примириться с потерей любимых детей было не просто для мятежной Елизаветы Юрьевны, бывшей эсерки, – сколько она взывала к Богу, вопрошая «почему?» Неслучайно так важен был для нее в ее поэзии образ Иова Многострадального, который также долго не мог принять и понять Промысел Всевышнего.

После гибели Настеньки между супругами Скобцовыми произошло отчуждение, и по обоюдному согласию они развелись (хотя Елизавета Юрьевна сохраняла дружбу с мужем до конца жизни и даже из концлагеря продолжала ему писать). Свою боль от потери ребенка безутешная мать пыталась излить в стихотворениях, которые в эмиграции перестала писать на какое-то время. Однако ощущалась потребность и необходимость кардинальной перемены в жизни, вызревшая в ней задолго до трагической потери. В марте 1932 года Скобцова приняла постриг с именем Мария в честь св. Марии Египетской. Митрополит Евлогий Георгиевский, благословляя мать Марию на монашество, проводя аналогию с пустынножительницей Марией Египетской, сказал ей: «Посылаю тебя в пустыню человеческих сердец». О монашеской одежде мать Мария говорила, что это первая одежда в жизни, которая приятна, своя, удобна, которую не замечаешь. Хорошо знавший Скобцову о. Борис Старк писал: «Она была монахиней до мозга костей после довольно пестро прожитой жизни. Ряса для нее была кожей, а не маскхалатом. Для матери Марии любовь к Богу и любовь к людям были неотделимы».

Вторая слева — мать Мария

Среди ее выдающихся друзей (духовник о. С. Булгаков, Г. В. Федотов, К. В. Мочульский, И. И. Фондаминский, Л. А. Зандер и др.) многие не приняли ее пострига и не поняли (например, Н. А. Бердяев). Не понимали ее и в монашеской среде. Мать Мария скоро осознала, что именно среди «пустыни человеческих сердец» и должно проходить ее монашеское служение – привычное же общежительное монашество после недолгого подвизания в эстонском Пюхтицком монастыре, поездок в Финляндию и на Валаам оказалось чуждым натуре. «Я хочу создать новую форму монашества, новый тип общины, полумонастырь – полубратство. Мы, выброшенные эмиграцией, другие, мы висим между небом и землей. Но вместе с тем наша церковь никогда не была такой свободной. Свобода настолько велика, что голова идет кругом. Наша задача – показать, что свободная церковь способна творить чудеса».

Начался ее путь монашества в миру и служения «всем раненым ребятам». Ее чаще можно было встретить хлопочущей о нуждах инвалидов и матерей-одиночек, чем на Литургии. Сама мать Мария с иронией говорила о себе, что если бы вскрыли ей череп, то там ничего, кроме расчетов, комбинаций и неоплаченных счетов, не нашли. Это было не понятно и не приемлемо для многих ее современников, да и сейчас вызывает неоднозначные реакции. Странную русскую монахиню-эмигрантку могли видеть в марсельском притоне, пытающуюся вытащить оттуда и спасти нескольких наркоманов. Или проповедующую шахтерам на юге Франции, которые с издевкой и презрением говорили ей: «Вы бы лучше нам пол вымыли да всю грязь прибрали, чем доклады читать». После этой едкой ремарки монахиня без раздумий на удивление изумленных работяг принялась усердно мыть полы. Устыженные своим поведением шахтеры принесли перемазавшейся и мокрой монахине свою одежду, еду, уселись рядом с ней на полу и стали уже совершенно иначе слушать ее проповедь… Мать Марию знали не только как поэтессу, но и как активную участницу РСХД, разъездного миссионера.

Скобцова организовала общежитие для одиноких женщин, центр реабилитации для туберкулезных больных, миссионерские курсы и пр. В 1935 году вместе с о. Димитрием Клепилиным организовала благотворительное и культурно-просветительское движение «Православное дело». Часто мать Марию видели на парижском оптовом рынке «Чрево Парижа», скупающуюся по дешевке для своих подопечных, а то и просто собирающую пожертвования для своей богадельни от уважавших ее французов-торговцев. Трудно было представить, что эта высокая близорукая женщина, одетая фактически в лохмотья и мужские стоптанные башмаки или сапоги, с огромным тяжеленным мешком за плечами – та самая Елизавета Пиленко, за которой когда-то безуспешно пытался ухаживать Николай Гумилев (1908–1909), та самая 15-летняя восторженная девочка, безответно влюбленная в 26-летнего Александра Блока, которой поэт посвятил свое знаменитое стихотворение «Когда вы стоите на моем пути, такая живая, такая красивая».

Хотя внешность всегда ее мало заботила (слишком мелкое занятие для ее широкой души) – еще Блок писал ей: «Вы презираете свою красоту». И тем не менее она была прекрасна, прекрасна иной красотой.

Как вспоминают знавшие ее люди, когда она входила – словно заполняла собой все пространство помещения. Т. П. Милютина пишет: «…Очень беспорядочная, совершенно не обращающая внимания на свою одежду, очень близорукая. Но эти близорукие глаза так умно поблескивали за стеклами очков, румяное лицо улыбалось, а речи были до того напористы, такая убежденность была в ее высказываниях, так страстно она была одержима какой-нибудь идеей или планом, что невозможно было не верить в ее правоту, в абсолютную необходимость того, что сейчас так горело, так жгло ее душу. Я никогда не слышала, чтобы она о чем-нибудь говорила равнодушно. Если для нее какая-то тема не звучала – она просто не вступала в разговор».

Скобцова поражала всех своей смелостью и авантюризмом – заниматься организацией таких рискованных затратных проектов, фактически не имея и гроша за душой! Например, содержать пансионат-столовую для 25 голодающих на улице Лурмель за 20 000 франков в год (а до этого и для 100 на улице Сакс)! На подобные недоуменные замечания мать Мария отвечала: «Вы думаете, я бесстрашна. Нет, на самом деле я знаю: то, что необходимо, будет». И все действительно чудом находилось. Себя монахиня видела исключительно инструментом в руках Божьих.

Мать Мария, М.Куртэн и мать Евдокия Мещерякова, 1936 год

Мать Мария умела сохранять поразительное терпение и любовь к людям, которые зачастую отвечали ей неблагодарностью, озлобленностью на ее добро. Подопечные с улицы Лурмель вместо «спасибо» нередко обворовывали ее и ее близких. Например, в дневниках Мочульского есть запись от 1934 года: «Мать Мария принимает бесплатно одну морфинистку, которая на следующий день украла 25 франков у Гаяны. За обедом мать Мария бросила эти деньги под диван и сказала: “Вы видите, как это неосмотрительно – обвинять других, не изучив дело досконально. Деньги упали за диванˮ. Несчастная расплакалась».

Мать Мария говорила: «…Путь к Богу проходит через любовь человека к человеку… На Страшном суде меня не будут спрашивать, достаточно ли я совершила аскетических практик и сколько я совершила челобитий и коленопреклонений. Меня спросят, накормила и одела ли я голодных, навестила ли больных и заключенных». При этом сама жила в высшей степени аскетично и самозабвенно. В пансионате вместо комнаты отвела для себя небольшой чулан под лестницей без отопления. Путешествовала с миссией без чемоданов, даже без сменной одежды. Постоянно сама трудилась. Уже упомянутый Мочульский вспоминал: «Всё умеет делать: занимается столярной работой и плотницким ремеслом; она вяжет крючком, пишет иконы, моет полы, печатает на машинке, готовит обед. Она умеет набивать матрасы, доить коров, полоть огород. Ей нравится физический труд и обучение тех, кто ничего не умеет делать руками. Еще одна черта: она игнорирует законы природы, не ощущая холода, она может проводить целые ночи без сна, она отвергает усталость и болезни, любит опасность, ей неведом страх, и она ненавидит комфорт: духовный или материальный. “Особенно духовный комфортˮ, – говорит она».

***

Началась Вторая мировая война. В 1940 году Париж оккупирован, но мать Мария и «Православное дело» не только не приостановили свою деятельность, но, напротив, развернули еще более широкую. Скобцова стала активной участницей Сопротивления, хотя ей была чужда всякая форма конспирации и пр. Свою неприязнь к нацистам мать Мария высказывала явно, из-за чего ее поведение многим казалось вызывающим и неблагоразумным. Осторожность воспринимала как равнодушие, а теплохладность всегда считала самым страшным пороком (в вере, отношениях и пр.). В своей каморке под лестницей установила радиоприемник, по которому слушала последние сводки с фронта Совинформбюро. Предсказывала победу в войне СССР, причем часто открыто в беседах с французами. И только удивительным Промыслом Божьим можно объяснить тот факт, что матери Марии при всем ее дерзком поведении несколько лет удавалось прятать «под носом» у нацистов в домике на ул. Лурмель евреев, опальных французов, русских и пр. Удалось совместно с Красным Крестом наладить постоянную передачу посылок заключенным в концлагеря. Периодически спасать жизни, рискуя собственной, евреям, которых с помощью хитроумных планов удавалось «вытаскивать» из концлагерей и переправлять за границу (например, как-то матушке удалось подкупить мусорщика в концлагере и спрятать в груде вывозимого мусора троих еврейских деток).

Но все-таки подозрительную деятельную монахиню нацисты заметили. Сначала был арестован и отправлен в концлагерь после проведенного обыска в доме «Православного дела» ее сын-чтец Юрий. Мать Мария, которой чудом не оказалось при обыске, пришла в гестапо добровольно сама, надеясь спасти сына. Но, даже попав в концлагерь, поражала окружающих несломимой волей и внутренним огнем. Характерный эпизод: на мать Марию, пожилую женщину, набросилась надзирательница за то, что та заговорила с соседкой во время переклички. «Матушка, будто не замечая, спокойно докончила начатую… фразу. Взбешенная эсэсовка набросилась на нее и сыпала удары ремнем по лицу, а та даже взглядом не удостоила». И в заточении матушка, обессиленная физически, продолжала заниматься вышивкой икон, утешать сокамерниц, вести с ними катехизаторские беседы, читать и толковать Евангелие, делилась своим и без того мизерным пайком (хотя, по воспоминаниям узниц, в последние дни она была настолько истощена, что едва могла подняться с кровати). Находила в себе силы присылать близким из концлагеря успокаивающие письма, в которых писала, что «здесь хорошо», «здесь мы отдыхаем и у нас много свободного времени» и пр. Перед смертью мать Мария начала вышивать поразительную икону: Богоматерь держит распятие своего маленького Сына-Младенца. Скобцова чувствовала, что если завершит работу, останется жива. Не успела.

При всей душевной и физической усталости, о которой матушка говорила в конце жизни, внутренний огонь не потухал в ней до последнего. «Или христианство – это пламя, или его вовсе нет… Христианство как раскаленная сталь вонзается в сердце и испепеляет его. И тогда человек вопит: “Готово мое сердце, готово!ˮ И в этом все христианство», – говорила мать Мария. И в этих словах была вся сама мать Мария Скобцова.

Анна Голубицкая

канонизация

13 ноября 1991 года в речи перед раввинами Патриарх Алексий упомянул мать Марию (Скобцову):

Во время второй мировой войны и нацистской оккупации духовенство и верующие нашей Церкви, рискуя своей жизнью, укрывали евреев. Классические примеры этого – мать Мария (Скобцова), священники Дмитрий Клепинин и Алексей Глаголев, многие другие, о подвигах которых, о жертвенном служении спасению их еврейских братьев и сестер следует всем нам знать[6].

В августе 1993 года на экуменическом съезде в Помероле, организованном протестантской женской общиной, было составлено и послано Патриарху Московскому Алексию II прошение о прославлении Марии (Скобцовой) и ее сподвижников, подписанное православными, протестантскими и католическими богословами[7].

В 2000 году митр. Антоний (Блум) обратился к митр. Ювеналию Крутицкому и Коломенскому как к Председателю канонизационной комиссии с рассмотреть вопрос о прославлении матери Марии[8].

16 января 2004 года канонизирована Константинопольским Патриархатом как преподобномученица[9].

Во время торжественного чина прославления новоканонизированных святых 1—2 мая 2004 года в Александро-Невском соборе в Париже в богослужениях участвовали христиане разных конфессий. Архиепископ Парижа кардинал Жан-Мари Люстиже сказал, что католики тоже будут почитать этих мучеников как святых и покровителей Франции.

Во время Гражданской войны Елизавета Юрьевна отстаивала город

В условиях Гражданской войны и смены власти, Елизавета Юрьевна постоянно искала выходы из сложных ситуаций.

При красных, она отстаивала город, спасала культурные ценности. Когда город захватили белогвардейцы, ее арестовали, обвиняя в сговоре с красными. Ей грозила смертная казнь.

Но благодаря грамотной защите в суде, ее арестовали только на 2 недели. На исход событий, во многом, повлиял Даниил Ермолаевич Скобцов, видный деятель кубанского казачьего движения. После суда Елизавета Юрьевна стала его женой.

Даниил Ермолаевич Скобцов. Муж Марии Скобцовой. Видный деятель кубанского казачьего движения. Благодаря его связям и влиянию, Марию Скобцову освободила от ареста и не подвергли смертной казни

биография

19 февраля 1910 года Елизавета Пиленко вышла замуж за помощника присяжного поверенного Дмитрия Кузьмина-Караваева, бывшего большевика и близкого знакомого многих петербургских литераторов. Весной 1913 года оставила мужа (официально развод был оформлен только в конце 1916 года) и уехала из Петербурга в Анапу.

Летом 1919 года Кузьмина-Караваева вышла замуж за Д. Е. Скобцова, кубанского казачьего деятеля, бывшего некоторое время председателем Кубанской Краевой Рады. Весной 1920 года, после разгрома Белого движения на Кубани, Елизавета Скобцова с матерью С. Б. Пиленко и дочерью Гаяной эвакуировались в Грузию, где у Елизаветы Юрьевны родился сын Юрий, затем вся семья Скобцовых эмигрировала в Константинополь, некоторое время жила в Сербии, а в январе 1924 года переехала в Париж.

Во время нацистской оккупации Парижа общежитие монахини Марии на улице Лурмель стало одним из штабов Сопротивления. В июне 1942 года, когда нацисты проводили массовые аресты евреев в Париже и сгоняли их на зимний велодром для последующей отправки в Освенцим, монахине Марии удалось тайно вывезти оттуда четырех еврейских детей в мусорных контейнерах. Дома на Лурмель и в Нуази-ле-Гран стали убежищами для евреев и военнопленных, м. Мария и о. Димитрий Клепинин также выдавали евреям фиктивные свидетельства о крещении.

9 февраля 1943 года гестаповцы арестовали Марию (Скобцову), которую сначала держали в тюрьме форта Роменвиль, а затем отправили в концлагерь Равенсбрюк. Монахиня Мария была казнена в газовой камере Равенсбрюка 31 марта 1945 года, за неделю до освобождения лагеря Красной армией.

7 мая 1985 года указом Президиума Верховного Совета СССР награждена Орденом Отечественной войны II степени (посмертно)[10].

Детство Мария Скобцова провела в Анапе и Крыму

Лиза Пиленко родилась в 1891 году в Праге. Ее отец, Юрий Дмитриевич Пиленко был юрист, а мать — София Борисовна, происходила из знаменитого рода Дмитриевых-Мамоновых.

Когда Лизе было 4 года, семья переехала в Анапу. После смерти деда Лизы, ее отцу достались в наследство имение, и виноградники.

20 декабря 1891

день рождения Марии Скобцевой

С помощью родителей и интеллигенции Анапы, юная Лиза получила начальное домашнее образование. С раннего детства, она проявляла большие способности к рисованию и литературе.

Ее отец много времени уделял воспитанию и обучению детей. Она очень любила своего отца, он был ее первым другом.

В доме семьи Пиленко всегда царила атмосфера дружелюбия, открытости, доброжелательности. Это очень повлияло на дальнейшую судьбу маленькой Лизы, и оставила глубокий след в ее воспитании и душевном росте.

Лиза Пиленко, 1903 год. Детство прошло на юге, в Анапе и Крыму. Она росла в атмосфере любви и взаимоуважения. Это очень сказалось на ее душевном и духовном росте

Весной 1905 года ее отца назначают директором Никитского ботанического сада.

Семья переезжает в Крым. А после, в 1906 году отца Лизы переводят в Санкт-Петербург в Департамент Земледелия.

Он привозит жену и детей в Санкт-Петербург, а сам возвращается в Анапу и скоропостижно умирает.

1906

в этом году семья Марии переезжает в Санкт-Петербург

Смерть отца очень потрясла Лизу, стала настоящим ударом судьбы.

В ее душе уже тогда зародился протест против смерти и несправедливости. Все чаще она стала задумываться о Боге.

идеология

Февральскую революцию Кузьмина-Караваева встретила с энтузиазмом и уже в марте 1917 года вступила в партию эсеров. Большую часть 1917 года провела в Анапе, в феврале 1918 года была избрана городским головой. Когда после короткого периода двоевластия большевики полностью взяли власть в городе, Кузьмина-Караваева заняла должность комиссара по здравоохранению и народному образованию. В мае 1918 года участвовала в съезде партии правых эсеров в Москве и вела подпольную антибольшевистскую работу, осенью вернулась в Анапу, где была арестована деникинской контрразведкой — ей грозила смертная казнь за «комиссарство» и участие в национализации частной собственности. 15 марта 1919 года ее дело рассматривал краевой военно-окружной суд в Екатеринодаре, и только благодаря умело организованной защите подсудимая получила всего две недели ареста.

В 1913 году — развод, рождение дочери

Лиза оставляет все литературные собрания, и продолжает свой путь в поисках веры. Она посещает богословские курсы при Духовной академии. Успешно сдает экзамен. Она была первой женщиной, которую благословили на это учение.

В 1913 году Елизавета Юрьевна уходит от мужа и возвращается в свое родовое имение в Анапе.

В этом же году у нее рождается дочь Гаяна. В эти годы, Елизавета, вступила на путь душевного разлада и перепутья. Она все больше задумывается о Боге, смысле жизни.

организации

Секретарь Религиозно-философской академии (1920-е годы), выступала на ее заседаниях с докладами.

С 1927 года она стала активным деятелем Русского студенческого христианского движения (РСХД), в качестве разъездного секретаря путешествовала по Франции, посещая русские эмигрантские общины, выступала с лекциями, докладами. Участница съезда РСХД в Эстонии (1933 год).

С 1932 года по благословению духовного отца протоиерея Сергия Булгакова начала свое псевдомонашеское служение в миру.

Организовала в Париже общежитие для одиноких женщин, дом отдыха для выздоравливающих туберкулезных больных в Нуази-ле-Гран под Парижем, расписывала домовые церкви, вышивала для них иконы и плащаницы. При общежитии была устроена церковь Покрова Пресвятой Богородицы и курсы псаломщиков, а с зимы 1936—1937 — миссионерские курсы. 27 сентября 1935 года по инициативе монахини Марии было создано благотворительное и культурно-просветительское общество «Православное дело», куда вошли Николай Бердяев, Сергей Булгаков, Георгий Федотов, Константин Мочульский.

Входила в литературное объединение «Круг» (1935-1939 годы).

Смерть отца, переезд и первое замужество

После смерти отца, София Борисовна с детьми окончательно переезжает в Санкт-Петербург. Лиза поступает в гимназию Л.С.Таганцевой.

В Петербурге она попадает в среду творческой молодой интеллигенции.

Знакомиться с элитой мировой поэзии. В 15 лет она знакомится с Блоком. Эта встреча на протяжении многих лет стала значимой для Лизы и перетекла в сложную и глубокую дружбу.

Елизавета Юрьевна Пиленко. Творческие встречи и вечера, знакомство с Блоком. Душевное противостояние и выпуск первых сборников

У Лизы было много друзей, поэтов, писателей, публицистов. В 1910 году она выходит замуж за помощника присяжного поверенного Дмитрия Кузьмина-Караваева. С мужем она посещает очень много литературных кругов.

Но чем больше она вторгается в этот мир искусства и богемности, тем больше она не находит в нем своего душевного места. Она ищет себя, пытается разобраться в себе.

Скифские черепки

первый сборник стихов Елизаветы Пиленко

Несмотря на такое душевное противостояние, она выпускает свой первый сборник стихов «Скифские черепки».

Потом выходят в печать ее книги «Руфь», «Юрали». В этих произведениях, юная Лиза пыталась нащупать первые пути религиозно-христианской мысли.

патологическая речь

Церковность

Думаю, что далее XIX века не стоит идти в поисках современного смысла этого слова, потому что оно не древнего происхождения. Всего вероятнее, что его родоначальниками были славянофилы и, главным образом поздние славянофилы. Чаще всего оно стало употребляться в связи с лозунгом оцерковления жизни. Предполагалось как бы, что оцерковление жизни имеет своим плодом церковность

того, кто на этот путь вступил. Но редко кто из говорящих об оцерковлении жизни, даёт точное определение этого понятия, тем более понятия
церковность
[11].

Богородица — мать сыра земля

• Покровом Божией Матери охраняется мир, — и она мать сыра земля[12].

В 1940 году дом матушки Марии становится убежищем для партизан и евреев

В 1940 году в Париж пришли немцы, наступила оккупация.

Но тяжелые времена не дали матери Марии поникнуть, уйти в себя. Она благословляла Господа, помогала людям.

1940

в этом году Париж оккупировали немцы, но Мария продолжала помогать нуждающимся

Она установила контакт с мэрией, ее дом взяли под покровительство и объявили муниципальной столовой.

Это позволило матушки Марии кормить детей, женщин, калек. Мэрия выделила карточки и продукты этой столовой.

Дом матушки Марии быстро стал известным, там находят убежище партизаны, евреи, всем кому угрожает опасность.

Мать Мария тесно была связана с движением «Сопротивления».

Она получала поддельные документы для партизан, организовывала пересылку писем и посылок для заключенных, спасла троих еврейских детей, пряча их в мусорных баках.

сочинения

• Кузьмина-Караваева, Е.
  Скифские черепки. — СПБ: Цех поэтов, 1912.
• Кузьмина-Караваева, Е. (Мать Мария)
  Жатва духа / Составление, подготовка текстов, примечания — А. Н. Шустов. — СПб.: Искусство-СПБ, 2004. — ISBN 5-210-01543-2.
• Кузьмина-Караваева Е. Ю.
  Как я была городским головой // Воля России. — 1925. — № 4. — С.63 — 80; № 5. — С. 68—88.
• Мария (Скобцова), мать.
  «Вот голый куст, а вот голодный зверь…» // Журнал Московской Патриархии. — 1988. — № 3. — С. 77.
• Мария (Скобцова), мать.
  Типы религиозной жизни // Вестник РХД. — 1998. — № 178.
• Кузьмина-Караваева Е. Ю.
  Равнина русская / Составление, вступительная статья, примечания — Шустов А. Н.. — СПб.: Искусство—СПб, 2001. — ISBN 5-210-01541-6.
• Мария (Скобцова), мать.
  Настоящее и будущее церкви. Что такое церковность. — К.: Quo vadis, 2010. — С. 252.
• Мать Мария (Скобцова; Кузьминина-Караваева Е. Ю.) // Красота спасающая: живопись, графика, вышивка / Составитель и автор Ксения Кривошеина, предисловие митрополита Смоленского Кирилла. послесловие проф. Жоржа Нива (Франция); примечания, летопись жизни матери Марии — Шустов А. Н.. — СПб.: Искусство-СПБ, 2004. — ISBN 5-210-01573-4.

• См. также библиографию до 2000 г. — Дата обращения: 25.09.2017.

Немцы арестовали ее сына Юрия и матушку Марию. Казнили ее в концлагере Равенсбрюк

В 1943 году немцы арестовали сына Марии, Юрия. Матери Марии, в то время не было в Париже, ей сказали, что сын ее будет освобожден, если она сама явиться в гестапо.

Когда она туда пришла, ее сразу арестовали, никого не освободив. Ее сын погиб в 1944 году в концлагере Дора. Матушка Мария была казнена в газовой камере в концлагере Равенсбрюка.

Монахиня Мария, урожденная Елизавета Юрьевна Пиленко. На долю матери Марии выпало много горьких потерь

Париж: борьба за существование и литературная деятельность

В 1920 г. Елизавета Скобцова с матерью, мужем и детьми навсегда покинула Россию. После долгих скитаний, во время которых у неё родились сын Юрий и дочь Анастасия, семья осела в Париже, где, подобно большинству русских эмигрантов, начала отчаянную борьбу за существование: Даниил работал таксистом, а Елизавета выполняла подённую работу в богатых домах по объявлениям в газетах.

В свободное от непрестижной работы время она продолжала свою литературную деятельность. Выходят её книги «Достоевский и современность» и «Миросозерцание Владимира Соловьёва», а в эмигрантской прессе появились повести «Равнина русская» и «Клим Семёнович Барынькин», автобиографические очерки «Как я была городским головой» и «Друг моего детства» и философские эссе «Последние римляне».

В 1926 г. судьба уготовила Елизавете Скобцовой ещё один тяжёлый удар: от менингита скончалась её младшая дочь Анастасия.

Поэтическая юность в Петербурге: Блок и первые произведения

Внезапная смерть отца в 1906 г. стала для Лизы тяжёлым потрясением: у неё даже появились богоборческие настроения.

Вскоре Софья Борисовна с Лизой и её младшим братом Дмитрием переехала в Петербург. В столице Лиза с серебряной медалью закончила частную женскую гимназию и поступила на высшие Бестужевские курсы — которые, однако, не закончила.

Позднее она стала первой женщиной, окончившей богословские курсы Духовной академии.

В 1909 г. Лиза вышла замуж за родственника Гумилёва, декадента и эстета Кузьмина-Караваева, который ввёл жену в столичные литературные круги. Вскоре она впервые увидела Александра Блока, показавшегося ей пророком. Но встреча запомнилась обоим.

«Когда вы стоите на моём пути …» – это о ней писал поэт в своём стихотворении.

А в воображении юной девушки Блок занял место Победоносцева: ей казалось, что он знает ответы на вопрос о смысле жизни, интересовавший её с раннего детства.

Елизавета Караваева-Кузьмина начала сама писать стихи, оформленные в сборник «Скифские черепки», позитивно встреченный литературными критиками. Её творчество обратило на себя внимание не только Блока, но и Максимилиана Волошина, ставившего её стихи на один уровень с Ахматовой и Цветаевой.

Вскоре Лиза почувствовала тоску и бессмысленность жизни петербургской богемы.

В своих воспоминаниях о Блоке она писала:

«Я чувствую, что около меня большой человек, что он мучается больше, чем я, что ему ещё тоскливее… Я начинаю его осторожно утешать, утешая и себя одновременно…»

Писал об этом и сам поэт:

«Если ещё не поздно, то бегите от нас, умирающих».

Лиза развелась с мужем и вернулась в Анапу, где у неё родилась дочь Гаяна (греч. «земная»). Здесь вышел в свет её новый сборник стихов «Руфь» и философская повесть «Юрали».