Предатель веры и патриот родины

Политический контекст

Вторая четверть XV века — непростое время в истории Руси. Москве ещё предстояло закрепить свою власть внутри страны. Кроме того, прочно сложившейся традиции самостоятельно выбирать митрополита на Руси еще не было. Несмотря на укрепление политической самостоятельности Московского государства, окончательное слово в выборе первоиерарха для Руси традиционно было за Константинополем. И хотя «в Москве хотели поставить митрополитом рязанского епископа Иону, но патриарх Константинопольский выбрал Исидора (последнего русского митрополита из греков). В это время константинопольская церковь перед лицом надвигавшейся турецкой опасности пыталась найти помощь на католическом Западе.

Главным делом жизни митрополита Исидора была уния с западной церковью. «Гордые ромеи» в последние годы Византийской империи вынуждены были искать единства с католическими странами Запада. Император Иоанн VIII Палеолог и патриарх Константинопольский Иосиф решили обратиться за помощью к Риму. В 1438 году в Ферраре (а затем во Флоренции) был созван очередной Собор с целью оформления унии Православной Восточной Церкви с римской.

Для принятия унии, а точнее, для подчинения Восточной Православной Церкви Западной Католической, в начале XV века сложились благоприятные для Рима политические условия. Византия находилась тогда в крайней опасности: её власть ограничивалась, по сути, одними стенами столицы — все её области были уже во власти турецкого султана; войска были немногочисленны и по большей части наемные; казна была пуста. Император Мануил Палеолог и сын его Иоанн очень ясно видели, что греки решительно не в силах защитить себя от турок; они думали, что единственное средство для спасения империи состоит в примирении с папою, чтобы через него получить помощь от западных христиан.

Переговоры продолжались более 20 лет. В 1433 году отцы Базельского Собора, который считал себя Вселенским и действовал в духе независимости от папы, приглашали греков к себе для рассуждения о примирении Церквей и уверяли, что от собора вернее можно ожидать помощи, нежели от папы Евгения II, который находился тогда в самом ненадежном положении, между тем как на стороне Собора было несколько королей и сам немецкий император Сигизмунд. Император Иоанн, конечно, отправлял посольство для предварительных совещаний в Базель, но бОльшие надежды возлагал на папу.

Литература

Каргопольцев, «О митр. Новгородском Исидоре Никольском,» Альбом в Бозе почивших иерархов
, вып. I, СПб, 1894.
Лебедев, А., прот., Исидор, высокопреосвящ. митр. СПб и Ладо.
, СПб, 1902.
Здравомыслов, К. Я., Иерархи Новгородской епархии от древнейших времен до настоящего времени: Крат. биогр. очерки
, Новгород, 1897, 214-224.
Мелетий, архим., Историч. опис. Ставропиг. первокл. Соловецкого м-ря
, М., 1881, 177, 178.
Савва, архиеп., Хроника моей жизни (автобиограф. записки)
, Серг.-Троиц. Лавра, 1901, т. II и III; 1902, т. IV; 1904, т. V; 1906, т. VI.
Никанор (Бровкович), архиеп., Минувшая жизнь
, т. I, Одесса, 1913, 106, 231.
Корсунский, И. Н., Высокопреосвящ. Исидор, митр. Новгор. и С.-Петербургский
, М., 1893.
Бертенсон, В. Б., За тридцать лет
.
Строев, П., 9, 38, 134, 161, 267, 495, 498, 917.
Родосский, А., Слов. восп. СПб дух. акад.
, 13, 173-176.
Булгаков, 1399, 1403, 1407, 1409, 1412.
Денисов, 403, 479, 610.
Толстой Ю., № 284.
Церковные вопросы в России или рус. дух. вед. Браила
, 1896, 45, 48.
Летопись Е. А.
, 854, 868.
Письма Филарета митр. Московского к высоч. особам
, Тверь, 1888, ч. I, 21-27, 160, пр. 3; ч. II, 36, пр. I, 82, пр. 2, 122, пр. 4, 143, 218-219.
Истор.-стат. свед. о СПб епархии
, VIII, 74-80.
«Столетний юбилей со дня рождения Новгород. м-та Исидора (Никольского),» СПб Духовный вестник
, 1899, № 34.
Юбилейный сборник
, 516, 580, 591, 616, 751.
Историч. опис. Иоанно-Пердтеч. м-ря
, СПб, 1907, 21.
Юбилейное торжество в память пятидесятилетнего служения в еп. сане высокопреосвящ. Исидора, митр. Новгородского, С.-Петербургского и Финляндского. Сборник
, СПб, 1885.
Списки архиереев
, № 284.
Рункевич, С. Г., Александро-Невская Лавра 1713-1913 гг.
, СПб, 1913, 909, 910-915.
Рункевич, С. Г., Русская церковь в XIX в.
[См.
История христианской церкви в XIX в
, изд. Лопухина, А. П., СПб., 1901, т. II, ч. I], 647, 672.
Труды К. Д. А.
, 1870, июнь, 15; август, 4; сентябрь, 4; 1872, ноябрь, 45; 1873, февраль, 119; 1874, январь, 8, 17; август, 424-425; 1875, май, 176; 1877, февраль, 7-8; август, 118; 1878, апрель, 44-45; 1882, июнь, 181; 1886, апрель, 17-21; 1888, февраль, 255-256.
Чистович, И. А., История перевода Библии на рус. язык
, СПб, 1899.
Сердечный привет митрополиту Исидору от СПб. дух. акд.
, СПб, 1885.
Прав. собес.
, 1866, январь, 50; 1867, март, 198-200; 1898, январь, 51; 1899, январь, 10; 1904, сентябрь, 398; 1907, март, 367.
Церк. ведомости
, 1892, № 37, 383-384.
Приб. к Ц. В.
, 1890, № 28, 901; 1891, № 41, 1425; 1892, № 37, 1267-1281; № 38, 1307-1310; 1323-1325; № 39, 1357; 1892, № 8, 282.
Церковн. вестн.
, 1891, № 3, 90; № 5, 77; № 9, 142; № 16, 255; № 30, 474; № 35, 553; № 36, 572; № 50, 795; 1895, № 33, 1062-1063.
ЖМП
, 1952, № 6, 34-40; 1958, № 9, 13; 1959, № 11, 39.
Рус. палом.
, 1889, № 43, 517; 1895, № 18, 285.
Вестник Европы
, 1873, т. 6, 235.
Странник
, 1872, май, 72.
Руков. для сельских пастырей
, 1866, I, 2.
Изв. Казан. еп.
, 1870, № 3, 71; 1872, № 5, 129; 1873, № 16, 491; 1883, № 12, 363; 1884, № 22, 721; № 23, 725, 746-750; 1885, № 18, 595-596; № 21, 790-797; 1894, № 19, 596.
Самар. еп. вед.
, 1867, № 17, 57; 1869, № 18, 426; 1892, № 19, 826.
Русская старина
, 1874, октябрь, 111; 1880, июль, 608; ноябрь, 703; 1881, декабрь, 704; 1886, июль, 64; 1888, январь, 7; март, 716; апрель, 292; 1904, сентябрь, 485, 489.
Прав. обозрен.
, 1863, январь, 50; март, 117-120; 1864, январь, 43; сентябрь, 625-631; 1865, декабрь, 129-136; 1866, февраль, 93; ноябрь, 143-144; 1870, январь-декабрь, 20, 395-398; 1871, январь-декабрь, 572; 1873, январь, 65; 1874, январь-декабрь, 229-230; 578-579; 1875, сентябрь, 140, 145-155; 1876, январь-апрель, 588-589; 1877, сентябрь-декабрь, 372-376; 1878, май-август, 385; сентябрь-декабрь, 655; 1884, февраль, 396; май-август, 774-778; ноябрь, 625; 1885, ноябрь, 417-425; 1886, январь-апрель, 637-640.
Н. Д., 15, 16, 19, 21, 31, 55, 84.
Христ. чтение
, 1868, май, 728; 1870, январь-февраль, 34-36, 60-73; март, 195-201; август, 71, 76-77; 1871, сентябрь, 52; 1872, апрель, 157; октябрь, 46, 49, 63; 1873, февраль, 209; апрель, 243; 1874, февраль, 240; сентябрь, 67, 81; 1875, сентябрь-декабрь, 489-556; 1876, ноябрь-декабрь, 130-131, 203, 529; 1879, январь, 24; июль-декабрь, 67, 92-94; 1881, июль-декабрь, 90-91, 97; сентябрь-декабрь, 140-141, 177, 182, 187, 199-201, 207-208, 267; 1884, июнь, 41-42; июль-декабрь, 479-530; 1885, январь-июнь, 149; 1890, январь, 190; май-июнь, 288.
Истор. вестник
, 1882, март, 700; 1884, декабрь, 561; 1893, май, 465; 1894, ноябрь, 514; 1896, апрель, 157, 159; июнь, 801; 1908, январь, 271.
Русский архив
, 1887, кн. 3-я, 198-199 («О памятниках на Бородинском поле»); 1889, кн. 1-я, 326 («Фельдмаршал князь А. И. Барятинский»); кн. 2-я, 51, 483 («Письма митр. Евгения Болховитянова к В. Г. Анастасевичу»); 1893, кн. 1-я, 400-413 («Письма митр. Исидора к кн. А. И. Барятинскому»); 1895, кн. 1-я, № 4, 545; кн. 2-я, № 6, 141, 142, 153, 158; 1897, кн. 1-я, 45 («Из дневных записок В. А. Муханова»); 1899, кн. 3-я, № 12, 549 п/с. 1; 1903, кн. 1-я, № 2, 230; кн. 2-я, № 5, 95; 1904, кн. 2-я, № 7, 443, 444; кн. 3-я, № 9, 69; № 10, 215; № 11, 219, 383; 1905, кн. 1-я, № 1, 114, 116-117; 1910, кн. 1-я, № 1, 101, 104, 107; 1912, № 5, 140; № 12, 550; 1916, кн. 1-я, 150 («Письмо К. П. Победоносцева архиеп. Полтавскому Илариону 5 октября 1892 г.»).
БЭЛ
, т. IV, 728-729; т. V, 1071; т. X, 609.
БЭС
, т. I, 686, 965-966; т. II, 1582, 1676, 1836, 2108.
ЭС
, т. XIII (кн. 25), 365.
РБС
, т. VIII, 145-147.
Лесков Н. С., ПСС
, т. 35, СПб., 1903.

Кто такой Исидор?

В 1437 возведён Константинопольским патриархом Иосифом II в сан митрополита Киевского и всея Руси. Избранный Московским князем кандидат в митрополиты епископ Рязанский Иона был вынужден довольствоваться обещанием, что будет поставлен на престол после Исидора. Причиной поспешного поставления Исидора была необходимость обеспечить поддержку Киевской Митрополии и Московского князя проведению Флорентийского собора 1439. Исидор был человеком крайне образованным и опытным в деле переговоров.

Московский князь Василий II Тёмный встретил Исидора с неприязнью, как поставленного против воли. Будучи опытным дипломатом, Исидор сумел убедить великого князя в необходимости созыва нового Вселенского собора, на котором бы православные убедили католиков (латинян) отказаться от догматических нововведений, что послужило бы спасению Византии и Греческой Церкви. Получив от Василия II деньги и 100 человек свиты, Исидор выехал в сентябре 1437 на церковный собор в Италию.

Митрополит Исидор и Флорентийская уния — 19 марта 1441

19 марта 1441 г — в Москву вернулся митрополит Исидор (грек по происхождению), подписавший летом 1439 года во Флоренции унию об объединении православной и католической церквей под властью папы римского.

гМосковский Собор 1441 г. и его значение для мирового Православия

К началу июля 1439 г. византийская делегация, участвовавшая в Ферраро-Флорентийском соборе, полностью капитулировала и заявила о своем согласии признать учение Западной Церкви истинным и готовности воссоединиться с западными христианами в единую Церковь. После этого был составлен на двух языках, латинском и греческом текст утверждавшего унию ороса[1] — главного документа Ферраро-Флорентийского собора. 5 июля орос был скреплен подписями участников собора, в том числе — 33 византийскими представителями. Среди них не было митрополита Марка Эфесского, который остался верен своей позиции полного отвержения католического учения об исхождении Святого Духа от Сына, а также еще несколько православных архиереев[2].

Митрополит Киевский и всея Руси Исидор, проявивший себя как один из самых ревностных сторонников заключения унии, соответственно этому подписал ее: «Исидор, митрополит Киевский и всея Руси и представитель апостольской кафедры святейшего патриарха Антиохийского Дорофея, с любовью соглашаясь и соодобряя, подписую»[3]. Подписал унию и Суздальский епископ Авраамий: «Смиренный епископ Авраамио (е) суждальский подписую»[4]. Симеон Суздалец позднее уверял, что Авраамий не хотел подписывать унию, но «митрополит же Исидор я его и всади в темницу, и седе неделю полну, и тому подписавшуся не хотением, но нужею»[5]. Вернувшись на Русь в 1441 г., Авраамий Суздальский отказался от своей подписи под актом Флорентийской унии[6].

6 июля 1439 г. уния была торжественно провозглашена в кафедральном соборе Флоренции — храме Санта-Мария-дель Фьоре[7]. Мессу совершил папа Евгений IV, которому сослужили 12 кардиналов и 93 епископа[8]. Вся русская делегация во главе с митрополитом Исидором также присутствовала на акте провозглашения унии, в ходе которого император, его придворные, иерархи и другие представители византийской делегации совершили, по западному обычаю, коленопреклонение перед папой и приняли от него благословение[9]. Митрополита Исидора ждало щедрое поощрение от папы Римского — 17 августа он получил звание «легата от ребра апостольского» в Литве, Ливонии, Руси и Польше. Это подразумевало, что на всех этих территориях Русский митрополит должен реализовать решения Ферраро-Флорентийского собора[10]. Вскоре Исидор и Виссарион Никейский за особое усердие в деле заключения унии также получили от папы кардинальское достоинство.

Русская делегация во главе с митрополитом Исидором также присутствовала на акте провозглашения унии, в ходе которого император и другие представители византийской делегации совершили коленопреклонение перед папой.

В конце лета 1439 г. греческие участники собора стали покидать Флоренцию. 26 августа император Иоанн VIII выехал в Венецию, откуда затем вместе с большинством членов греческой делегации морем добрался до Константинополя. 6 сентября отправилась в Венецию и русская делегация во главе с Исидором[11]. Исидор ехал на Русь весьма неспешно[12]. К концу марта 1440 г. он успел добраться лишь до Кракова[13]. Вероятно, митрополит не торопился, ожидая первых откликов на только что заключенную унию и намереваясь действовать по обстоятельствам. Кроме того, ему важно было утвердить унию в западной части Русской митрополии, а между тем король Польский и Венгерский Владислав III Варненчик и его брат великий князь Литовский Казимир Ягеллончик[14], как и большинство монархов Европы, держали сторону Базельского собора, который признавало и большинство католических иерархов Польши и Литвы. Евгений IV отлучил от Церкви Базельский собор и его участников, причем Исидор присутствовал при этом акте[15]. Эти обстоятельства препятствовали утверждению унии в западнорусских землях, несмотря на то, что прежде Польские и Литовские государи уже не раз выступали за соединение Православной и Католической Церквей.

Еще 5 марта 1440 г. Исидор[16] направил своей пастве окружное послание об унии[17]. В нем митрополит объявлял, что отныне христиане латинского и греческого обрядов должны вступить в евхаристическое общение друг с другом и иметь равные права в лоне единой Церкви. Обращаясь к римо-католикам, Исидор подчеркивал истинность православного крещения. Между тем, ранее, в конце XIV — 1-й половине XV в., в случаях перехода православных в католицизм их нередко перекрещивали отличавшиеся радикализмом польско-литовские католические иерархи. Поэтому позиция Исидора закономерно вызвала недовольство Католической Церкви Польши, которая вплоть до Тридентского собора отказывалась признавать законность крещения, совершенного в Православной Церкви, и отвергала решения Ферраро-Флорентийского собора, в соответствии с которыми, подчинившись папе и приняв унию, восточные христиане могли сохранять греческий обряд и отдельную иерархию.

Тем не менее, на правах папского легата митрополит-кардинал Исидор совершал на территории Польши богослужения по греческому обряду в латинских костелах[18]. Новгородский летописец также отмечал, что Русский митрополит «повеле в лячкых божницах рускым попом свою службу служити, а в рускых церквах капланом»[19]. Очевидно, такими демонстративными действиями митрополит в пику польским католическим иерархам хотел подчеркнуть равноправие двух обрядов в лоне объединенной Флорентийской унией Церкви. Напротив, Католическая Церковь в Польше требовала полной ассимиляции восточных христиан в латинской традиции. Такая позиция польско-литовских католиков стала одной из причин, по которым они встали на сторону Базельского собора, имевшего сходную позицию, а не Евгения IV и Ферраро-Флорентийского собора, выступившего за равноправие христиан латинского и греческого обрядов в лоне единой Церкви, возглавляемой папой Римским. По этой причине в августе 1440 г. латинский епископ Виленский Матфей вступил в конфликт с Исидором, не разрешив ему исполнять обязанности папского легата в Литве. Греки, некогда принесшие на Русь Православие, теперь сами же во главе с патриархом и императором от него отреклись.

В Кракове Исидору все же оказали внешние знаки уважения. Краковский архиепископ Збигнев Олесницкий принял митрополита-униата весьма любезно, его советник Ян Эльгот произнес в Ягеллонском университете в присутствии Исидора речь, в которой приветствовал заключение Флорентийской унии[20]. После этого Исидор посетил епархии Русской митрополии, расположенные в пределах Польского королевства, — Холмскую и Перемышльскую[21], для которых поставил новых епископов[22]. В августе 1440 г. митрополит-кардинал посетил Вильно и другие города Великого княжества Литовского, осенью побывал в Смоленске, после чего поехал в южные области Руси, находившиеся в составе Литвы.

Вероятно, ко времени приезда Исидора в пределы Великой Руси там уже в целом было известно о Флорентийской унии и участии Киевского митрополита в ее заключении, поскольку Авраамий Суздальский, покинувший его в Вильно, прибыл в Москву 19 сентября 1440 г. Именно он мог сообщить великому князю и русским иерархам не только о характере заключенной унии, но и о недовольстве ею как со стороны греческих иерархов, так и католических прелатов Польши и Литвы[23]. Не исключено, что у Василия II могли быть и иные источники информации о Ферраро-Флорентийском соборе, прежде всего — дипломатические.

3 марта 1441 г. митрополит Исидор наконец-то прибыл в Москву. Перед ним как кардиналом и папским легатом несли латинский крест[24] и прочие атрибуты его дарованного ему Евгением IV достоинства[25]. Несмотря на это и зная о заключенной унии, Исидору позволили совершить богослужение в Успенском соборе Московского Кремля. Скорее всего, в Москве хотели обстоятельно и неспешно разобраться с тем, что произошло,

ыслушать самого Исидора и осмыслить его позицию. Не исключено, что какой-то элемент растерянности все же имел место, и в Кремле не вполне еще понимали, как следует себя вести с митрополитом после всего происшедшего. Но все же прошло уже достаточно времени, чтобы Москва оправилась от шока, вызванного первыми известиями о том, что греки, некогда принесшие на Русь Православие, теперь сами же во главе с патриархом и императором от него отреклись. За богослужением в Успенском соборе Исидор вместо Константинопольского патриарха, как это было прежде, поминал на первом месте папу Римского. По окончании службы по приказу митрополита был торжественно зачитан орос Ферраро-Флорентийского собора[26]. Исидор также привез буллу Евгения IV, адресованную лично великому князю Василию II и призывавшую его помогать Исидору в деле утверждения унии[27]. Впоследствии митрополит Иона о было «с его печатьми и с царевым клеймом»[28]. То есть в Москве получили прямое доказательство того, что византийский император также принял участие в заключении унии.

Московский летописец сообщал, что великий князь сразу после этих событий отказался принять от Исидора благословение и «Латынскым ересным прелестьником нарече его» и «вместо пастыря и учителя волком назва его», после чего вскоре приказал низложить его с митрополии «яко безумна прелестьника и отступника веры»[29]. Исидор своими действиями вполне изобличил себя как униат, после чего великий князь отдал приказ заточить кардинала в Чудовом монастыре[30]. Согласно Ермолинской летописи, заключению Исидора под стражу предшествовало обличение его как вероотступника со стороны епископа Авраамия Суздальского и диакона Василия Карла, после чего по инициативе великого князя в Москве состоялся Собор, на который Василий II созвал «своея земли епископы, архимандриты и игумены, и всех книжникъ» [31], чтобы рассмотреть «писание папино»[32] и вынести решение по поводу унии. В Москву на Собор Русской Церкви для рассмотрения дела митрополита-отступника приехали 6 епископов: Ефрем Ростовский, Авраамий Суздальский, Иона Рязанский, Варлаам Коломенский, Иов Сарайский и Герасим Пермский[33]. Судя по тому, что в суде над Исидором принимал участие епископ Авраамий, Суздальский владыка к тому времени уже успел принести покаяние за свое участие в заключении унии и получил прощение. Между участниками Собора и Исидором на Соборе развернулась дискуссия об унии: «Много превшеся с нимъ и упревше его от Божественных писаний»[34].

В поздней Никоновской летописи сообщается, что после выступления Исидора якобы «вси умлъчяша, князи и боаре и инии мнози, еще же паче и епископы русьскиа вси умлъчаша, и въздремаша, и уснуша», «единъ же сей богомудрый христолюбивый государь великий князь Василей Васильевичъ позна исидорову ересь пагубную и скоро, обличивъ, посрами его». Лишь после этого «епископы Русьстии, иже быша тогда въ то время на Москве, възбудишася, и князи и бояре и велможи и множество христианъ тогда въспомянуша и разумеша законы Греческиа прежниа и начяша глаголати святыми Писании и звати Исидора еретиком»[35]. Однако нет никаких оснований доверять этому сообщению летописи, созданной уже при Василии III и явно стремившейся утверждением о всеобщей пассивности подчеркнуть исключительную роль его деда в отстаивании Православия[36]. Напротив, современные Московскому Собору 1441 г. источники, хотя и подчеркивают активную роль великого князя в обличении Исидора, тем не менее, говорят о единодушном осуждении в Москве и Флорентийской унии, и причастного к ней митрополита[37].

Состоявшийся в Москве в 1441 г. Собор имел колоссальное значение как для дальнейшей истории Русской Церкви, так и для судеб мирового Православия. Русское духовенство, несмотря на сложность происходящих событий и необходимость мучительно искать в них самостоятельный путь для своей Церкви, обезглавленной отступничеством ее предстоятеля, не пошло за митрополитом-униатом и сохранило верность Православию. Иначе, вероятно, и быть не могло. Без малого пять веков, почти с самого времени Крещения Руси, митрополиты-греки настойчиво убеждали свою русскую паству в том, что Западная Церковь отпала от Православия, исказила апостольское учение, и, как утверждали византийские иерархи и богословы, общения с впавшими в ересь латинянами быть не может. На Руси эту точку зрения в конце концов вполне усвоили и твердо исповедовали, что истинной верой может считаться лишь православная. Этому способствовали и исторические судьбы Русской земли. Само государственно-политическое и культурное становление Руси в домонгольский период было всецело основано на православной традиции. В период ордынского владычества именно Православная Церковь стала основой духовного, а вслед за тем и государственно-политического возрождения Руси, ее объединения вокруг Москвы. Такому пониманию роли Православия в жизни Руси способствовало и то, что главный политический соперник Москвы в XV в. — Литва к этому времени приняла католицизм, и соперничество Московских государей с великими князьями Литовскими за наследие Киевской Руси закономерно стало окрашиваться в религиозные тона. В Московской Руси в унии не видели никакого, даже самого элементарного, смысла. Западный мир был тогда для нее бесконечно далек и открывался Москве почти исключительно в облике враждебных Литвы и Польши. В таких условиях поиск церковного единства не мог занять в сознании русского человека сколь либо значимого места как самостоятельный ценностный элемент.

Состоявшийся в Москве в 1441 г. Собор имел колоссальное значение как для дальнейшей истории Русской Церкви, так и для судеб мирового Православия. Русское духовенство не пошло за митрополитом-униатом и сохранило верность Православию.

В создавшейся ситуации участники Московского Собора 1441 г. не могли увидеть особого Промысла Божия: именно Русская Церковь оказалась единственной поместной Церковью в мире, сохранившей верность Православию. То есть вся православная Ойкумена, из которой на тот момент выпали все Восточные патриархаты, вдруг уменьшилась до масштабов одной лишь Руси. И хотя еще оставались горстка афонских монахов, не принявших унии да непреклонный Марк Эфесский и его последователи, а в самой умирающей Византии также было немало тех, кто отказывался стать униатом, но как целостная поместная Церковь верность Православию единодушно сохранила лишь Русская митрополия. Обнаружить подобный факт — значило абсолютно по-новому взглянуть на себя и весь окружающий мир, полностью переосмыслить и переоценить свое место в нем. Именно осознание этих реалий стало в дальнейшем основанием и для автокефалии Русской Церкви, и для осознания преемства Руси по отношению к погибшей Византии, которое впоследствии отольется в знаменитую формулу «Москва — Третий Рим» и воплотится в жизнь в венчании на царство Ивана Грозного и утверждении патриаршего сана за предстоятелями Русской Церкви. Возможно, этими же соображениями можно объяснить и ту особую роль, которую сыграл в деле обличения Исидора великий князь Василий II. По сути, после Ферраро-Флорентийского собора, когда в православном мире не стало ни патриархов, ни императора, именно великий князь Московский, прежде занимавший заурядное место в византийской имперской теократической системе, теперь становился политическим главой православной Ойкумены, преемником тех «епископов внешних дел Церкви», какими мыслили себя, начиная с Константина Великого, все императоры ромеев. Даже само царственное имя Василия как будто побуждало его к этому.

Любопытно сопоставить эти два собора — Ферраро-Флорентийский и Московский. Один, на котором, помимо императора, Константинопольского патриарха и 22 греческих митрополитов, присутствовали папа Римский, 11 кардиналов и 150 латинских епископов, собрался в блещущей ренессансной культурой Италии и с самого начала был гордо назван «вселенским». Претендуя на созидание церковного единства, на деле он фактически предпринял попытку уничтожения православной традиции и утверждения папской власти в масштабе всей Церкви. Ферраро-Флорентийский собор как будто олицетворяет собой мощь католического Запада, у ног которого в роли униженного просителя оказался теснимый исламом православный Восток, готовый купить небескорыстную помощь западных собратьев ценой потери своей религиозной и культурной идентичности. Почти одновременно на другом конце Европы (а, с точки зрения Запада, на ее далеких задворках, а то и вообще в Азии), в далекой от магистральных путей тогдашней мировой политики и, казалось бы, не блещущей богословской ученостью Москве, собрались всего шесть русских епископов (один из которых — раскаявшийся вчерашний униат Авраамий Суздальский) да десятка полтора-два монахов, которые дерзнули осудить не только своего митрополита, только что блиставшего и торжествовавшего перед лицом всей Европы, заслужившего доверие императора-униата, милость папы и претендовавшего на Константинопольский патриарший престол. Утонченный эрудит и эстет, изощренный политик, Исидор, вероятно, даже предположить не мог, какой афронт устроит ему его русская паства, которую гордые греки привыкли считать бессловесным стадом, каким фиаско обернется его триумф, когда шесть полуграмотных, с точки зрения просвещенного византийца, русских архиереев, прибывших в Москву из своих таежных углов, и молодой великий князь учинят над ним суд и тем самым в критический для Православной Церкви момент сделают все, чтобы сохранить и отстоять ее. В итоге получилось, что вечно презираемые и обвиняемые гордыми эллинами в невежестве русские смогли сделать то, что не удалось самим грекам на Ферраро-Флорентийском соборе, — отстоять Православие от попытки поглотить и растворить его в католицизме. Осуждение унии Восточными патриархами в 1442 г., возвращение Константинопольского патриархата в Православие после взятия Царьграда османами в 1453 г., — все это будет позднее. А тогда, в 1441 г., Православие было сохранено, прежде всего, благодаря русскому епископату, монашеству, духовенству и великому князю Московскому. К сожалению, эпохальный по своему значению Московский Собор 1441 г. до сих пор так и не оценен по достоинству — в церковно-исторической литературе этому выдающемуся событию всегда уделялось до обидного мало внимания. Настоящий доклад подготовлен для конференции «Флорентийская уния в историко-политическом и религиозном контексте» (25 июня 2021 года, Москва).

Петрушко В. И. — профессор кафедры общей и русской церковной истории и канонического права богословского факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Доктор церковной истории, кандидат исторических наук, кандидат богословия. При оформлении публикации использованы иллюстрации из статьи «Исидор» в «Православной энциклопедии». [1] Actorum graecorum concilii Florentini / J. Gill. Roma, 1953. Р. 459-472. [2] ПСРЛ. Т. 25. М.; Л., 1949. С. 257. [3] В подлиннике по-гречески: «Ἰσίδωρος μητροπολίτης Κιέβου καὶ πάσης Ῥωσίας καὶ τὸν τόπον ἐπέχων τοῦ ἀποστολικοῦ θρόνου τοῦ ἁγιωτάτου πατριάρχου Ἀντιοχείας Δωροθέου στέργων καὶ συναινῶν ὑπέγραψα» (Акишин С.Ю. Митрополит Исидор Киевский и проблема церковной унии в поздней Византии // Вестник Екатеринбургской духовной семинарии. Вып. 1. 2011. С. 70-101). [4] Там же. Прим. 160. [5] Флоря Б.Н. Исследования по истории Церкви. Древнерусское и славянское средневековье: сборник. М., 2007. [Приложения]. С.450. В свидетельстве Симеона о заточения Авраамия Исидором можно усомниться: книжник, входивший в ближайшее окружение Суздальского архиерея, вполне мог присочинить рассказ о заточении Авраамия, чтобы оправдать его действия. А.А. Турилов считает, что убедить Суздальского епископа подписать унию могла позиция большинства греческих иерархов, участвовавших в Ферраро-Флорентийском соборе (Турилов А.А. Авраамий, еп. Суздальский // ПЭ. Т. 1. М., 2000. С. 166-167). В то же время, в истории, действительно, известны факты употребления тюремного заточения и даже сажания на цепь в качестве наказания по отношению к архиереям и настоятелям монастырей Русскими митрополитами последующего времени — Ионой и Геронтием. Можно допустить, что это было нормой для той эпохи, и Исидор также мог применить подобную меру по отношению к Авраамию. [6] Вместе с митрополичьим дьяком Василием Карлом Авраамий обличал Исидора, обвиняя его в измене Православию, а затем был участником Архиерейского Собора 1441 г., осудившего унию (Турилов А.А. Авраамий, еп. Суздальский // ПЭ. Т. 1. М., 2000. С. 166-167). [7] Сильвестр Сиропул. Воспоминания о Ферраро-Флорентийском соборе (1438-1439). СПб., 2010. С. 285-288. [8] Хождение на Флорентийский собор // БЛДР. Т. 6. СПб., 1999. С. 464-487. [9] ПСРЛ. Т. 25. М.; Л., 1949. С. 257. Симеон Суздалец уверял, что во время Мессы покинул свое место, чтобы избежать публичного совершения поклона перед Евгением IV (Флоря Б.Н. Исследования по истории Церкви. Древнерусское и славянское средневековье: сборник. М., 2007. [Приложения]. С. 450). [10] Шпаков А.Я. Государство и церковь в их взаимных отношениях в Московском государстве от Флорентийской унии до учреждения патриаршества. Княжение Василия Васильевича Темного. Ч. 1. К., 1904. С. 90-91. [11] Хождение на Флорентийский собор // БЛДР. Т. 6. СПб., 1999. С. 464-487. [12] Из Венеции русская делегация направилась домой через север Хорватии (города Пореч и Пула), Венгрию и Польшу. [13] В то время — столица Польского королевства. [14] Великий князь Литовский с 1440 г. по 1492 г., с 1447 г. также король Польши. Окончательно утративший к этому времени великое княжение Литовское Свидригайло в 1442-1452 гг. княжил в Луцке на Волыни, который с 1443 г. стал центром удельного княжества в составе Литовского государства. [15] Хождение на Флорентийский собор // БЛДР. Т. 6. СПб., 1999. С. 464-487. [16] Митрополит в то время находился в венгерской столице Буде. [17] ПСРЛ. Т. 25. М.; Л., 1949. С. 258; Флоря Б. Н. Исследования по истории Церкви. Древнерусское и славянское средневековье: сборник. М., 2007. [Приложения]. С. 453-454. [18] В храме г. Сонча и кафедральном соборе в Краковском Вавельском замке (Dlugosz J. Opera omnia. Cracoviae, 1877. Т. 13. P. 624). [19] НПЛ. М.; Л., 1950. С. 421. [20] Флоря Б. Н. Исследования по истории Церкви. Древнерусское и славянское средневековье: сборник. М., 2007. С. 389. [21] Галицкая кафедра в это время оставалась вакантной, так как считалась объединенной с Киевской митрополичьей. [22] Акишин С.Ю., Флоря Б.Н., Э.П.И. Исидор // ПЭ. Т. 27. М., 2011. С. 177-182. [23] Флоря Б. Н. Исследования по истории Церкви. Древнерусское и славянское средневековье: сборник. М., 2007. С. 391. [24] Для православных москвичей данное обстоятельство, вероятно, представлялось особенно возмутительным, так как митрополит-кардинал прибыл в столицу Руси «в неделю 3 поста», т.е. Крестопоклонное воскресенье. [25] ПСРЛ. Т. 25. М.; Л., 1949. С. 258, 260-261. [26] Там же. С. 258-259. [27] Там же. С. 259. [28] РФА. М., 2008. № 24. С. 137-140. [29] ПСРЛ. Т. 25. М.; Л., 1949. С. 259. [30] Там же. С. 261. [31] ПСРЛ. Т. 23. СПб., 1910. С. 150. [32] РИБ. Т. 6. ПДРКП. Ч. 1. СПб., 1908. № 62. Стб. 525-536. [33] Там же. [34] ПСРЛ. Т. 23. СПб., 1910. С. 150. [35] ПСРЛ. Т. 12. М., 2000. С. 41. [36] Позднее происхождение этой версии московских событий 1441 г. отмечал А.А. Зимин (А.А. Зимин. Витязь на распутье. М., 1991. С. 92). [37] Очевидно, что в столице Руси ко времени появления здесь Исидора уже давно были в курсе его активного участия в заключении унии и успели подготовиться к его приезду. Въезд митрополита, совершенный с нарочитыми атрибутами его достоинства кардинала и папского легата, литургическое поминовение папы и оглашение ороса Ферраро-Флорентийского собора — все это было в глазах великого князя и епископата Русской Церкви лишь действиями, изобличавшими Исидора как отступника от Православия и служившими поводом для соборного суда над ним.

Источник:

Московский Собор 1441 г. и его значение для мирового Православия

Флорентийский собор

На Флорентийском соборе Ромейский император и духовенство надеялись получить от Запада военную поддержку против турок. Ценой такой поддержки было согласие на заключённую в 1439 году унию. Греческое духовенство признавало главенство Римского папы и основные латинские догматы, но сохраняло право на автономное самоуправление и проведение богослужений по византийскому обряду. Митрополит Исидор был одним из главных участников собора и сторонников унии, которая оказалась в последствии малорезультативной: простой народ и духовенство не приняли её. В Византии сторонниками унии, по политическим мотивам, оставались только двор императора и назначенный им Патриарх.

Саккос Исидора, дар папе Евгению IV. Источник: wikimedia.org

Другой причиной безрезультатности унии было то, что её провозгласил Флорентийский собор под руководством папы Евгения IV, власти которого не признавали многие государи Европы, сторонники Базельского собора и избранного им антипапы Феликса V. Не признавали власти Евгения и в Речи Посполитой, в состав которой входила западная часть Киевской Митрополии.

Возвращение в Московию

За заслуги в деле унии папой Евгением IV 18 декабря 1439 Исидор был возведён в сан кардинала Римской Церкви с титулом Святых Марцеллина и Пьетро с присвоением звания легата для провинций Литвы, Ливонии, Всея Руси и Польши (Галиции).

Исидор же не спешил возвратится в Москву, но 19 марта 1441 года всё же это сделал. Его обратное путешествие было тоже неторопливым. По всему пути следования митрополит объявлял о свершившемся единении и вел себя соответственно, вызывая недоумение православных.

Возвращался на свою кафедру он уже в новом качестве, в сане кардинала и легата от ребра апостольского, дарованном ему папой. В Москву он вступил решительно, с преднесением католического креста. На первой же литургии возносилось имя папы Евгения и было зачитано решение Флорентийского собора. Показательна реакция московской знати на объявление Исидором условий унии: «Вси князи умолчаша, и бояре и иные мнози, еще же паче и епископы русские, вси умолчаша и воздремаша и уснуша».

Исидор также передал Василию II послание папы Евгения IV, содержавшее просьбу помогать митрополиту в воссоединении Католической и Русской Церквей. Через три дня Исидора взяли под стражу по указу великого князя и заключили в Чудов монастырь. Митрополит и кардинал был осуждён на соборе русского духовенства, при этом он отказался от покаяния и отречения от унии.

Награды

ордена Российской империи равноапостольного князя Владимира 2 ст. большого креста (1845); благоверного кн. Александра Невского (1850); ап. Андрея Первозванного (27 марта 1866, из рук императора Александра II); алмазные знаки к ордену Андрея Первозванного (от импратора Александра II, 16 апреля 1872).
бриллиантовый крест на клобук (1853).
митра, украшенная драгоценными камнями (за труд на изданием Библии на русском)
драгоцнный посох от императора.
царские портреты от императора.
вторая панагия.
предношение креста при богослужении.

Бегство из заточения

Просидев в Чудовом монастыре весну и лето, он ночью 15 сентября 1441 года бежал из Москвы. Великий князь был этим доволен. Таким образом этим разрешался вопрос, что с ним делать дальше. Его не преследовали и дали возможность исчезнуть из России. Исидор объявился в Твери. Там князь Борис Александрович посадил его «за приставов». Но Василий II приказал выпустить его.

Некоторое время пробыл он в Новгородке у литовского великого князя Казимира. Видимо, и там Исидор чувствовал себя неловко среди православных. Оттуда он отправился к папе. В 1452 году Исидор из Рима выехал в Царьград, чтобы действовать в пользу унии, но и там побывал в тюрьме. Епископ Арсений пишет, что «Кардинал Исидор, неузнанный, успел выкупиться за несколько монет на другой день взятия Константинополя и бежал в Рим». Им описано было взятие Константинополя. Папа Николай дал ему титул патриарха константинопольского и декана кардинальской коллегии. Умер он в Риме в 1453 году.

Последствия непризнания унии для Руси

В политическом плане непризнание Московией унии послужило к укреплению роли великокняжеской власти, так как именно великий князь являлся главным инициатором непризнания союза константинопольского патриарха и римского папы. Следствием этих событий стало постепенное и все большее подчинение Московской Церкви государю и государству. Уже само решение о непризнании унии и митрополита Исидора, вернувшегося из Флоренции униатом, было принято великим князем, а не высшим духовенством, которое сначала просто растерялось. Кроме того, Русское царство обретало большую самостоятельность.