Нестяжательство. Зачем каждому человеку нужно иметь эту добродетель  

В середине 15 века в Русской православной церкви сложились два особых религиозных направления. Эти два направления была различны между собой. Одно из них называлось иосифлянство, а другое — нестяжательство.

Идеологом иосифлянства стал Иосиф Волоцкий, который отстаивал консервативное отношение ко всем течения в церкви. А вот лидером нестяжателей стал Нил Сорский. О том, как развивались эти направления наша статья.

Нестяжательство

это один из главных духовно-нравственных основ Святой Руси

Суть данного направления заключалась в преобладании духовно-нравственных мотивов жизненного поведения над материальными интересами.

Как мы знаем, в душе всех наших предков, а прежде всего простых крестьян всегда было чувство справедливости, а не просто материального воздания. Еще тогда люди считали, что нужно жить достойно, вознаграждать по совести.

Примерно к 19 веку был создан идеал справедливости, который стал для русского человека своего рода компасом. Он говорил о том, что не нужно гнаться за богатством и за наживой. Именно эти цели в жизни считались недостойными.

Самое главное считалось, что нужно прожить жизнь по-доброму, по правде и по достоинству.

Человек никогда не должен стремиться к богатству, к накопительству, он всегда должен довольствоваться тем, что имеет. В русском народе также были придуманы различные пословицы и поговорки, например, лишние деньги — лишние заботы.

Нестяжание это евангельская добродетель, а также один из монашеских обетов при пострижении

В православии мы часто слышим такое слово, как «нестяжание». Что это такое? Нестяжание — это евангельская добродетель, которая выражается в независимости человека от страсти к накопительству, а также чрезмерной привязанности к материальным благам. Именно предметом одного из трех монашеских обетов считается — нестяжание. Рассмотрим, что говорили святые отцы о том, что такое нестяжание, и как его приобрести.

Преподобный Исаак Сирин говорил, что никто не сможет приобрести настоящую нестяжательность, если не сможет переносить все искушения с великой радостью на душе:

«…никто не может приобрести действительной нестяжательности, если не приготовится к тому, чтобы с радостью переносить искушения. Без нестяжательности душа не может освободиться от мятежа помыслов и, не приведя в безмолвие чувств, не ощутит мира в мысли».

Исаак Сирина

преподобный

[/aside]

Святитель Игнатий Брянчанинов говорил, чтобы стяжать любовь к предметам духовным и небесным, нужно полностью отречься от любви к земным предметам:

«…Тот, кто раздал имение нищим, для того чтобы оказать всецелое повиновение Спасителю… кто сам сделался нищим, чтобы подчинить себя лишениям, сопряженным с нищетой и обильно доставляющим смирение, этим действием уничтожает всю свою надежду на мир, сосредоточивает ее в Боге.

Чтобы стяжать любовь к предметам духовным и небесным, нужно отречься от любви к предметам земным. Нестяжание и отречение от мира — необходимое условие к достижению совершенства. Ум и сердце должны быть всецело устремлены к Богу, все препятствия, все поводы к развлечению должны быть устранены…».

Игнатий Брянчанинов

святитель

[/aside]

Обет нестяжания: Остросюжетная повесть

Действие остросюжетной повести «Обет нестяжания» происходит в наши дни в монастыре. Главный герой, послушник Димитрий, стоит перед выбором: остаться в обители или уйти в мир. Именно в это время ему приходится углубиться в драматическое расследование, сопряженное с криминальными стихиями. И только духовная закалка не позволяет ему поддаться эмоциям и помогает спокойно завершить расследование, хотя его собственных духовных проблем это, конечно, решить не может.
Приводим отрывок из книги:

Алехандро Хуан Гонсалес появился в монастыре больше года назад, проявив особый интерес к дореволюционной истории обители. Собственно, на этом они и познакомились с Димой, потому что надоедливый иностранец сразу был сплавлен на образованного монастырского библиотекаря. Выяснилось, что, будучи по отцу Гонсалесом, по матери он принадлежал к роду русских эмигрантов Восторговых и один из предков нынешнего Гонсалеса был когда-то наместником Ксенофонтовой пустыни. Библиотекарь Дима, занимавшийся историческими изысканиями, нашел предка Алехандро в документах предреволюционной эпохи, обнаруженных совсем недавно в областном архиве и не без стараний Димы возвращенных монастырю. Действительно, игумен Елевферий, бывший наместником монастыря в период с 1909 по 1922 год, носил фамилию Восторгов, и по этому поводу нынешним наместником Дионисием была отслужена поминальная служба с панихидой, на которой эмоциональный аргентинец плакал как младенец. Погребен бывший игумен был на чужбине, где-то в Аргентине, но память о родной земле хранил до самых последних дней. Впрочем, сам Алехандро со своим дальним родственником знаком не был, потому что родился уже после его смерти, но много был наслышан от матери. Его воодушевление от посещения земли предков дошло до того, что, сам крещенный в католическом обряде и испытывающий очень умеренное религиозное рвение, он вдруг воспылал непременным желанием принять крещение в православную веру, дабы тем подтвердить свою преемственность от славянских кровей. Ну а поскольку католиков в Православие не перекрещивают, то он ограничился исповедью у отца Феодосия и причастием Святых Таин, что, по сути, и являлось моментом православной инициации католиков.

Обретя наконец достойную духовную основу, Алехандро однажды обратился к Диме с неожиданным вопросом, может ли он рассчитывать на какую-то форму благодарности от российского правительства, если найдет на территории монастыря клад. Дима не был специалистом в этом вопросе, но о двадцатипятипроцентном вознаграждении что-то слышал, как и все. Тогда Алехандро признался, что приехал в Ксенофонтово с тем, чтобы найти здесь давно упрятанные ценности. Поначалу его намерения были самыми меркантильными, все найти и с этим уехать, но, испытав целый ряд духовных потрясений, он понял, что должен все отдать Церкви. Речь шла о том, что в трудные годы Гражданской войны некий профессор Московского университета Аристарх Дмитриевич Консовский, известный историк и археолог, вывез из Москвы в Северогорск свою коллекцию античных монет, где среди прочих были экземпляры уникальные. Во время страшных репрессий после Ярославского мятежа профессор Консовский прятался в Ксенофонтовом монастыре, и ему пришло в голову решение спрятать коллекцию здесь, у игумена Елевферия. У того на примете было надежное убежище, на том и порешили. Через некоторое время профессор был вынужден уехать из монастыря, а в начале двадцатых он был выслан за границу. Сам игумен, после того как монастырь был закрыт, отсидел три года на Соловках, а потом нашел возможность выехать за границу, где уже поселился его брат с семьей. После долгих скитаний они осели в Аргентине, игумен Елевферий даже поднял православную церковь, где и служил до самой смерти. Ему было известно, что профессор Консовский умер в Берлине в двадцатые годы, и потому единственным, кому что-либо было известно о коллекции монет, остался он, игумен Елевферий. Он считал, что коллекция принадлежит России, но под Россией понимал самодержавное монархическое государство и завещал своим потомкам известить официальные лица о коллекции лишь после того, как на престол вновь взойдет представитель августейшей фамилии Романовых. В поколении, к которому принадлежал Алехандро, предрассудки монархизма выветрились, и потому, зная о коллекции от матери, Алехандро приехал отнюдь не для того, чтобы все возвращать государству. Но под влиянием монастырской молитвы он на глазах переродился или думал, что переродился, и потому изложил все секреты Диме Никитскому и наместнику Дионисию.

Оказалось, он уже даже провел консультации со специалистами, которые что-то знали о дореволюционной коллекции Консовского. В свое время она была выставлена на нумизматической выставке в Париже и произвела сенсацию. Некоторые монеты из скифских могильников являлись просто открытием. Профессор Консовский берег коллекцию для того, чтобы оставить ее университету, но после социальных бурь его намерения не могли не перемениться. В общем, нынешняя цена коллекции, если она сохранилась в прежнем составе, могла доходить до пяти-шести миллионов долларов. Дима с Дионисием сразу прикинули, что четвертая часть от этой суммы может резко ускорить процесс восстановления монастыря, и потому на некоторое время вокруг этой коллекции и таинственного захоронения ее вращалась вся жизнь обители, что не могло не привнести массу страстных и смущающих мотивов. После долгих и упорных трудов таинственное захоронение все же было найдено, но там, кроме описи коллекции профессора Консовского, ничего не оказалось. Кто-то их опередил, и они тогда решили, что это произошло не менее чем за двадцать лет до начала их поисков. В конце концов, вспомнили они, у профессора Консовского тоже оставались родственники, и они могли проявить инициативу в свое время. Алехандро Гонсалес итогом поисков был очень расстроен, только беседа со старцем Феодосием утешила его, и он уехал на родину умиротворенным. До сих пор он слал письма с поздравлениями к праздникам, иногда, правда, путая календарный стиль, и обещал приехать с матерью на место духовного подвига их славного предка. Он даже поговаривал о перезахоронении прадеда, и со стороны отца Дионисия это встречало лишь полное одобрение.

Дима потом и сам провел консультации со специалистами по поводу ценности утерянной коллекции. Монеты Консовского до сих пор оставались в некоторых международных каталогах, и цена на них поднялась очень высоко. Отдельные монеты периода Римской империи тянули на полмиллиона долларов. Вся коллекция уже поднялась до пятнадцати миллионов, но ни одна из монет на рынках не появлялась, и это заставляло думать, что если коллекцию и нашли, то реализовывать ее не торопились.

Страсти вокруг клада Гонсалеса еще долго не утихали, даже после того как сам Гонсалес уехал и поиски прекратились. В епархии поначалу восприняли все это с энтузиазмом в надежде на обретение средств, которых так не хватало, но когда все кончилось неудачей, там резко поменяли оценку происходящего и стали попрекать отца Дионисия за нездоровые и суетные настроения в монашеской обители. Эти обвинения были тем более обидны, что основатель монастыря преподобный Ксенофонт в свое время принадлежал к твердым нестяжателям, он считал, что монастырь должен нищенствовать, и все средства, а порой и немалые, поступавшие к нему от доброхотов, немедленно раздавал нищим и нуждающимся. Выходило так, что своей суетой наместник позорил память основателя. В общем, шум от этого стоял еще долго.

У самого Димы Никитского та история оставила острое чувство досады за бестолково проведенное время. Он прекрасно сознавал, что Ксенофонтов монастырь не может быть местом корыстолюбивых метаний, и занимался поисками в силу послушания. Его тоже время от времени захватывал азарт, и тем более досадно было о нем вспоминать в конце, когда все закончилось неудачей. Ему было жаль стараний и самого Гонсалеса, который ему, в общем-то, нравился, и отца Дионисия, в котором сквозь монашеское обличье пробился азартный игрок, и всех остальных, кто проявил столько усердия в поисках, а еще больше самого себя, который не нашел убедительных аргументов не только для того, чтоб вразумить ближних, но хотя бы самому вразумиться вовремя.

Так что теперь он настолько же хотел забыть обо всей этой давно прошедшей истории, насколько хотел довести прерванное расследование до конца. С этими сомнениями Дима и отправился к своему духовнику старцу Феодосию.

Игумен Феодосий был уже в преклонном возрасте, и одолевали его многие болезни, но он по-прежнему представлял собою твердыню духа и образ подлинно христианской любви. Внешне он чем-то походил на сказочного доктора Айболита, седенькая бородка, очки, забавная полнота и восторженное любвеобилие. Ко всем он относился, как любящий отец к нашалившим детям, всех именовал «миленькими», всех ласково журил, но его вразумления пронимали даже самые закоренелые во грехе души. В свое время старец был приходским священником, была у него и матушка, и дети, и еще в пятидесятые годы он прославился в Подмосковье своими проповедями, так что к нему съезжались люди с самых дальних концов. Власти нашли в этом какой-то криминал, и батюшку посадили на пять лет за антисоветскую агитацию, но, как рассказывали очевидцы, даже в лагере отношение к батюшке было самое почтительное, и на Пасху начальник выпускал его за пределы лагерной зоны, чтобы тот мог вволю попеть пасхальные песнопения. Но в это время в Подмосковье бандиты ограбили батюшкин дом, избив при этом матушку до того, что она через месяц скончалась в больнице. Сын его хоть и был изгнан из семинарии после того как батюшку посадили, но каким-то образом получил сан и служил диаконом во Владимирской епархии, а дочь после смерти матери ушла в монастырь. Так и вернулся батюшка после отсидки в опустевший дом, и решение о принятии пострига было для него практически безвариантным. Долгое время он подвизался в одном из украинских монастырей, прославившись там прозорливостью и проникновенной духовностью, но после того как на Украине начали возобладать тенденции самостийности, батюшка был вынужден возвратиться в Россию. Многие прославленные монастыри звали его к себе в духовники, но батюшка избрал для себя именно Ксенофонтов монастырь близ Северогорска, видимо, надеясь здесь, вдали от столиц, обрести некоторый покой на старости лет. Не тут-то было, и сюда к нему ехали верные чада со всех концов бывшего Союза, так что известность провинциальной обители вызывала даже зависть у некоторых окружающих. Но владыка слишком благоволил к отцу Феодосию и не позволил бы никаких волевых решений в ущерб ему, так что враги пытались ущемить не самого старца, а монастырь, обнаруживая в ведении дел огромное количество уставных и организационных недостатков.

Когда закрутилась история с кладоискательством, отец Феодосий ни разу не позволил себе прямо высказаться против суеты и страстности искателей, но часто подразумевал это в личных беседах. Дима неоднократно пытался оправдаться тем, что полученные средства практически целиком уйдут на нужды епархии и самому монастырю это выгоды не принесет, но старец находил в этом суждении лукавство и порицал не столько цели поисков, сколько нездоровую атмосферу в монастыре. Но вот по молитвам отца Феодосия все закончилось, и в последующих беседах Дима неоднократно признавался, что заразительный азарт поисков действительно не шел на пользу его душе, и никакими материальными выгодами этого уже не компенсировать.

Теперь предстояло убедить отца Феодосия в том, что нынешний виток поисков не связан с материальными выгодами вовсе, а преследует лишь цель выявления истины. Дима по дороге в келью старца долго прикидывал, как ему поточнее сформулировать благие цели его расследования, но так ничего и не придумал.

Отец Феодосий по обыкновению сидел за своим письменным столом и читал письма. Письма шли к нему потоком, и он старался отвечать на каждое. Дима сам иногда помогал ему в этом. Увидев вошедшего гостя, старец сразу заулыбался.

— Приехал-таки, раб Божий Димитрий! Наконец-то, миленький, мы уже и соскучились. Что там, в столице?

— Суета, — сказал Дима. — Благослови, отче…

Отец Феодосий благословил его, не вставая с кресла, и Дима сел на стул для посетителей.

— Тебе, отец, поклон от печерского старца Герасима, — вспомнил он.

— Герасима? — удивился Феодосий. — Это из Псковских Печор, да?

— Да, оттуда. Мы с ним в Москве свиделись по случаю.

Феодосий покачал головой.

— Дивный старец, спаси его Господи! Если бы не преподобный Ксенофонт, я бы непременно в Печоры подался, к преподобному Корнилию. Воистину цветник духовный, одно слово. Что рассказывает? Как здоровье батюшки Иоанна?

— Живы все, — сказал Дима. — Болеют, как обычно. Отец Герасим меня славно утешил в моих метаниях.

Батюшка посмотрел на него с сочувствием.

— Как я понимаю, сердечные переживания тебя не оставляют?

— Не оставляют, отче, — вздохнул Дима сокрушенно. — Но я не за тем пришел. Тут вот какое дело заворачивается…

И он стал рассказывать про свое дорожное приключение с его страшным концом, стараясь создать соответствующее настроение и у слушателя. В его рассказе убитая девушка выглядела сущим агнцем, ведомым на заклание недобрыми и корыстолюбивыми людьми, из чего вытекало, что выяснение обстоятельств является делом достойным и богоугодным. Впрочем, обмануть старца ему не удавалось никогда.

— Вижу я, — улыбнувшись, заметил старец, — что ты вместо монашества решил принять на себя подвиг милицейского инспектора, а?

Дима склонил голову.

— Не дает мне покоя эта история, — признался он. — Тут два тревожащих меня обстоятельства. Первое — это убитая девушка, зло очевидное, как говорится, вопиющее к небу о возмездии. И второе — это именно то, что кто-то из нашей братии, судя по всему, попользовался кладом Гонсалеса и теперь ищет возможность продать его по сходной цене.

— И какое же из обстоятельств тебя больше тревожит? — спросил отец Феодосий, скорбно кивая.

— Оба, отче, — признался Дима. — Что скажете?

Старец вздохнул и улыбнулся.

— Был бы ты монахом, я бы тебе ответил твердым запретом, — сказал он с сожалением о том, что Дима не монах. — Ну а поскольку ты у нас мирянин, то и ответ тебе будет другой.

— Благословляете? — заулыбался Дима.

— Оба твои обстоятельства рождены гордым помышлением, — сказал отец Феодосий со вздохом. — Ибо нет в них упования на Господа. Не полагаешь ли ты, что без твоего расследования убийцы останутся безнаказанными? Сам же говоришь — «вопиющее к небу», значит, прямо ко Господу. А ты тут при чем?

— В мире сем, — сказал Дима со вздохом, — дела Божии часто руками человеческими совершаются.

Отец Феодосий усмехнулся и кивнул.

— Значит, ты решил, что это именно твоя миссия, да?

— Батюшка, я могу многократно заблуждаться, — сказал Дима. — Потому и пришел к вам за благословением.

— Я так понял, — сказал отец Феодосий, — что ты перед этой девушкой убитой какую-то вину чувствуешь. Чем же ты пред ней провинился?

— Думал о ней плохо, — сказал Дима. — Теперь мне кажется, что она во мне защиту искала, а я ее оттолкнул.

— Смотри не переусердствуй в этом раскаянии, — сказал старец. — И вообще, каяться надо пред Господом, а не перед памятью незнакомой погибшей девушки. Но если ты считаешь, что этими своими раскопками ты в чем-то искупишь свою недоброжелательность…

— Именно так я и считаю, — поспешил заявить Дима.

Отец Феодосий понимающе кивнул.

— Тогда что же, дерзай. Что же касается того из братьев, кто ваш клад к рукам прибрал, то полезнее было бы ему самому во всем признаться.

— Это конечно, — согласился Дима. — Да только признается ли?

— Да, надежды на это немного, — согласился отец Феодосий. — Но ты ведь понимаешь, что твои розыски к раскаянию его вовсе не подвигают. Может, если только ты его до основания разоблачишь, это его проймет, а?

— Или вовсе погубит, — пробормотал Дима.

Старец глянул на него с интересом.

— Значит, ты тоже это понимаешь? — отметил он.

— Где у него больше возможностей для погибели? — спросил Дима задумчиво. — Или он будет разоблачен как недостойный монах, или, если останется безнаказанным, вовлечется в преступные затеи с убийцами, умножит свои грехи многократно? А, батюшка?

Батюшка улыбнулся.

— Тебе бы только страшилки для детей сочинять, — сказал он. — И там, и там на нем неизменно совершится воля Божья, но если ты действительно уверен, что своим расследованием сможешь остановить его, то почему бы и не попробовать, а?

— Благословляете? — снова заулыбался Дима.

— Действуй, — вздохнул батюшка. — Что ж с тобой поделаешь.

Монахи, которые приходят служить в монастырь, принимают обет нестяжательства

Монахи, которые приходят служить в монастырь и отдают свою жизнь Богу, принимают — обет нестяжательства. Именно он даются при пострижении. Монах, который уповает на Царствие Небесное, отрицает все земные богатства до самого минимального имущества, потому что гарантии его безопасного существования не в обилии запасов, а во Христе. Именно в нем монах и обретает настоящее богатство.

Нестяжание — это не только моральные заповеди, а это условие к совершенству, которому должен стремиться каждый человек. Именно тогда он станет гражданином Царствия Небесного.

Русский

Морфологические и синтаксические свойства

не-стя-жа́-ни·е

Существительное, неодушевлённое, средний род, 2-е склонение (тип склонения 7a по классификации А. А. Зализняка).

Приставка: не-; корень: -стяжа-; суффикс: -ниj; окончание: -е.

Произношение

• МФА:

Семантические свойства

Значение

1. книжн., устар. бескорыстие, отсутствие алчности, страсти к богатству, накопительству ◆ Нестяжание его было совершенное; милостыни не принимал, но и не подавал, потому что подавать было нечего; работал безмездно, к бедным ходил жать и косить, но преимущественно в ночное время, чтобы никто не мог его видеть. М. Е. Салтыков-Щедрин, «Статьи 1856—1860 гг.», 1856—1860 г. (цитата из Национального корпуса русского языка, см. Список литературы)

Синонимы

1. бескорыстие, бескорыстность, нестяжательство

Антонимы

1. алчность, сребролюбие

Гиперонимы

Гипонимы

Родственные слова

Ближайшее родство

• существительные: нестяжатель, нестяжательность, нестяжательство; стяжание
• глаголы: стяжать

Этимология

Из не + стяжание, далее от гл. стяжать, далее от праслав. *sъ-tęžati; связано с тяга, тяжкий. Использованы данные Толкового словаря русского языка с включением сведений о происхождении слов (2007). См. Список литературы.

Фразеологизмы и устойчивые сочетания

Перевод

Список переводов

Библиография

Для улучшения этой статьи желательно: Добавить гиперонимы в секцию «Семантические свойства» Добавить хотя бы один перевод в секцию «Перевод»

Лидером нестяжателей был Нил Сорский

Как мы видим из истории, нестяжателей принято называть духовно-политическим течением Русской церкви конца 15 и первой половины 16 века. Этот термин был введен русскими либералами-славянофилами во 2 половине 19 века для заволжских монастырей.

Впервые термин стал использовать историк канонического права Алексей Павлов. Так он назвал Вассиана Патрикеева. Все это постепенно стало отражаться в трактовке мировоззрения северного монашества.

Кто является лидером нестяжателей? Также принято объяснять позицию нестяжателей исключительно религиозно-нравственными убеждениями. Также другой неоправданной тенденцией стало сближение взглядов его учителя — преподобного Нила Сорского. Нил Сорский считался идейным вдохновителем нестяжателей, это и был их духовный лидер. А князь Вассиан был его учеником и верным последователем.

Именно взгляды Нила Сорского по всем вопросам были резко противопоставлены взглядом Иосифа Волоцкого.

Нил Сорский считался идейным вдохновителем нестяжателей, это и был их духовный лидер. Фото: kirillov-monastyr.ru

Также стоит обратить внимание на то, что проблема монастырского хозяйства не обременяла братию и монахов своими заботами. Византийские монастыри с древнейших времен были обеспечены земельными пожалованиями, которые предназначались для содержания монашества империи. Большой рост монастырского землевладения наблюдался в эпоху македонской династии.

В 16 веке мы видим, что начинается активная раздача монастырям земли. Особыми привилегиями пользовались афонские монастыри. Конечно же, это принесло и ряд других проблем. Например, то, что в процессе переориентации церкви стали решаться проблемы мирской жизни. Что противопоставлялось изначальной духовной задаче спасения души человека. Вскоре монастыри стали раздаваться и на Востоке.

Против этого выступал архиепископ Евстафий Солунский. Он требовал ограничить монастырское землевладение, так как они наносят большой вред, особенно для тех, кто решил принять иноческий образ. Он говорил о том, что малым монастырям вообще не стоило брать земли. Подчиняться же монастыри должны своим епархиальным владыкам. Монастыри, которые не были подчинены светским избирателям, там монахи должны были сами заниматься делами и вопросами, которыми не должны были трогать.

Возрождение монашества стало связано с именем преподобного Григория Синаита. Именно он ставил вопрос о целях монашеской жизни.

Возрождение монашества началось с имени великого святого — преподобного Григория Синаита. Этот святой ставил вопрос о целях монашеской жизни. Фото: simvol-veri.ru

Идеология движений

Идеологическое кредо иосифлян и «заволжских старцев» значительно отличалось.

Для духовного лидера «старцев» Нила Сорского вера в Господа была исключительно личным делом каждого верующего, ведь все важное свершается не в мире вещественном, а в душе. Отсюда и призыв к нестяжательству как способу достигнуть полной внутренней свободы для безукоризненного служения Богу.

«Заволжские старцы», в том числе Максим Грек и Вассиан, не признавали огосударствление Церкви, сводя роль монашества к:

• беспрестанной борьбе за душу человека;
• молитвам за паству и клир.

Управлять же землями и мирянами — задача земных властителей. В первые годы правления Ивана IV эта концепция с его стороны одобрялась, и в ближайшем окружении Грозного, «Избранной раде», главные роли играли сочувствовавшие взглядам Нила священник Сильвестр, боярин Адашев и князь Курбский.

На рубеже XV-XVI веков иосифляне с трудом находили согласие с Иваном III, в те годы более склонным прислушиваться к старцу Нилу и вынашивавшим планы по возвращению государству монастырских землевладений.

Недовольный возможностью секуляризации, а также снисходительным отношением великого князя к еретикам-«жидовствующим», например, к своим приближенным дьяку Федору Курицыну и протопопу Алексею, Иосиф создал теорию, согласно которой властитель — в первую очередь человек, хоть и назначен к «божественному служению».

В своем труде «Просветитель» Волоцкий указывал, что князю мирскому могут быть свойственны ошибки, способные погубить не только самого властителя, но и всех подданных. По мнению Иосифа, которое позже подверглось изменению, светского владыку надлежит почитать; но князья имеют власть лишь над телом, и повиноваться им следует «телесно, а не душевно».

Кроме того, в то время Иосиф считал, что власть духовная выше светской власти, и церкви необходимо «поклонятися паче», нежели государю.

Тем не менее, иосифляне, исходя из постулата ответственности мирского властителя за жителей своего государства перед Господом, видели его прерогативу в заботе и о мирском, и о духовном окормлении людей, охране подлинной веры, защите подданных, в том числе, от влияния еретиков. Еретики растлевают души людей, а, значит, хуже разбойников, посягающих только на «тело»; значит, их нужно «жечи да вешати», как выразился архиепископ новгородский Геннадий.

С течением времени взгляды иосифлян на взаимоотношения в триаде «Церковь — власть — народ» претерпели изменения, и они стали считать положение мирской власти не ниже, а вровень с церковной. Последователи Иосифа возгласили, что не слушаться мирского правителя — грех, и даже призвали служить ему как Господу, а не как человеку.

Нестяжатели же признавали идею об ответственности власти перед народом, считая, что обязанность власти — «судить и защищать». Для них настоящий, избранный Богом властитель должен осознавать свою высочайшую ответственность перед Господом и людьми, соблюдать моральные принципы согласно своему статусу помазанника Божия.

Напротив, согласно учению иосифлян, правители не просто избраны Небом, они сами являются почти сакральными личностями.

Поэтому их идеи пришлись по нраву русским князьям и царям до такой степени, что они отказались от гигантских земельных угодий церкви, получив взамен недосягаемость для контроля общественных институтов, то есть стали абсолютными монархами.

Уже при Иване Грозном дискуссия развернулась и по вопросу о книгах. Будучи сторонниками появившихся на Руси в то время печатных книг, нестяжатели указывали на массу допущенных переписчиками ошибок, что вело к разнобою и «нестроению» в церковном служении и мирской жизни.

Иосифляне же восприняли книгопечатание как очередную «латынянскую» ересь, утверждая, что простым людям «чести Апостол и Евангелие» — грех.

Последователем нестяжателей после смерти Нила Сорского стал Вассиан Косой

Так же обратим внимание на еще одного духовного лидера нестяжателей — это Вассиан Косой. Он стал представителем партии нестяжателей после кончины Нила Сорского. Вассиан — князь по своему происхождению, принадлежал к самым знатным боярским родам. После того, как он выехал в Москву, он поступил на службу к великому князю Василию первому. С помощью великокняжеской власти, он смог достигнуть многих высот.

Продолжателем лидеров нестяжателей после смерти Нила Сорского — стал Вассиан Косой. Вассиан — князь по своему происхождению, принадлежал к самым знатным боярским родам. Фото: studfiles.net

Вассиан решил отдать свою жизнь Богу за монастырской стеной. Именно там началась его новая жизнь. Первое время монастырский устав не подходил ему по характеру. Там он познакомился с Нилом, и вместе с ним спасался в скиту. Именно тогда он стал ревностным сторонником нестяжателей, хотя вначале он не разделял этого мировоззрения.

Вассиан многому научился у Нила, а также многое перенял от него. Если обратить внимание на историю, то мы видим, что инок Вассиан был одним из самых интересных фигур русской истории 16 века. Это был довольно своеобразный человек, который сочетал в себе и своей деятельности — высокомерие и страстность.

На момент смерти Нила Сорского, Вассиан достаточно хорошо разбирался в ситуации. Он не высказывался о своем участии в деяниях собора. Именно он помог поставить на определенную роль митрополита Варлаама. Это постановление было совершено без собора епископов по приказу великого князя, которому в свою очередь, обратился Вассиан Косой. Именно он посоветовал выдвинуть митрополита Варлаама на митрополичью кафедру. Митрополит Варлаам же сочувствовал нестяжателям и стал настоятелем Симонова монастыря, где тогда и жил Вассиан. Чтобы поддержать его в делах, он послал к нему еще одного из людей, живших тогда на Афоне — Максима Грека.

Максим грек наиболее полно разработал государственно-правовые аспекты нестяжательства

Максим Грек совершенно случайно попал в Москву, но уже тогда было замечательной и крупной фигурой в истории русской церкви. Сведения о нем очень отрывочные и ненадежные. Именно Максим Грек наиболее полно разработал государственно-правовые аспекты нестяжательства.

Максим Грек наиболее полно разработал государственно-правовые аспекты нестяжательства. Фото: prepodobnii.org

Он стал продолжателем после Вассиана Косого. Он старался поддерживать как его законы, которые были уже введены, так и начал вводить что-то от себя. Он призвал царя устроить вверенное ему царство по христовым заповедям и законам, а также он призывал всех творить суд и правду посреди земли. Также стоит сказать о том, что он связал устройство государственного управления, при котором царь должен был править вместе с митрополитом и слушать его советы. Он должен был заботиться о поданных в духе человеколюбия и нежности. Царская власть должна была ограничиваться как божественным, так и положительным законом, а также нравственными нормами. Он пытался сделать так, чтобы светская и духовная власти жили в тесном союзе, поскольку они имели перед собой одну цель.

Оставляя комментарий, Вы принимаете пользовательское соглашение