Алексий (Кутепов), митрополит Тульский и Ефремовский

Алексий (Кутепов)
(род. 1953), митрополит Тульский и Ефремовский, глава Тульской митрополии, ректор Тульской духовной семинарии, священноархимандрит Тульского Богородичного Щегловского мужского монастыря. В миру Кутепов Андрей Николаевич, родился 10 мая 1953 года в городе Москве в семье рабочего.

В 1970 году окончил среднюю школу и поступил на химический факультет МГПУ им. Ленина.

В 1972 году, оставив институт, поступил в Московскую духовную семинарию, которую окончил в 1975 году.

15 февраля 1975 года был рукоположен во диакона, 22 июня того же года — во иерея, был назначен настоятелем Знаменского кафедрального собора города Иркутска, секретарём епископа Иркутского Серапиона и благочинным I и II Иркутских благочиний.

7 сентября 1975 года был пострижен в монашество в Троице-Сергиевой Лавре, на следующий день был возведён в сан игумена, 20 ноября — в сан архимандрита.

В 1979 году окончил Московскую духовную академию со степенью кандидата богословия.

В мае 1980 года вновь был назначен секретарём владыки Серапиона (Фадеева), теперь архиепископа Владимирского, а также настоятелем Успенского кафедрального собора города Владимира и благочинным Владимирского и Муромского благочиний.

27 марта 1984 года был назначен наместником Троице-Сергиевой лавры.

С 20 октября 1988 по 20 июля 1990 года был председателем Хозяйственного управления Московской Патриархии.

30 ноября 1988 года определено быть епископом Зарайским, викарием Московской епархии, и в тот же день в зале заседаний Священного Синода был наречён, а 1 декабря того же года хиротонисан во епископа Зарайского, викария Московской епархии.

30 декабря того же года был возведён в сан архиепископа.

20 июля 1990 года был назначен архиепископом Алма-Атинским и Казахстанским.
С 31 января 1991 года — именуется «Алма-Атинский и Семипалатинский».

В декабре 1994 года получил гражданство Казахстана специальным указом президента Казахстана Нурсултана Назарбаева.

16 февраля 1999 года было возложено исполнение обязанностей ректора Алма-Атинского духовного училища.

С 31 марта 1999 года — именуется Астанайский и Алма-Атинский.

7 октября 2002 года был назначен архиепископом Тульским и Белёвским.

26 декабря того же года был назначен ректором Тульской духовной семинарии.

20 апреля 2009 года был возведён в сан митрополита.

27 июля 2011 года был утверждён настоятелем (священноархимадритом) Богородичного Щегловского города Тулы и Введенского Макариевского (до декабря 2011 года) села Жабынь Белёвского района Тульской области мужских монастырей.

27 декабря 2011 года был назначен главой новообразованной Тульской митрополии с титулом «Тульский и Ефремовский».

Награды

Церковные

• ордена Русской Православной Церкви:
• равноап. кн. Владимира I-III ст.;
• прп. Сергия Радонежского II-III ст.;
• блгв. кн. Даниила Московского I ст.;
• свт. Иннокентия, митр. Московского и Коломенского II ст.;
• прп. Серафима Саровского II ст. (2008)
• св. блгв. кн. Даниила Московского II ст. (2013, в связи с 60-летием со дня рождения) [1]

Митрополит АлексийКутепов Андрей Николаевич

Андрей Кутепов родился 10 мая 1953 года в городе Москва. В 1970 году, юноша окончил среднюю школу и поступил на химический факультет Московского Государственного Политехнического Университета имени Ленина, но в 1972 году, оставив институт, поступил в Московскую Духовную Семинарию, которую успешно окончил в 1975 году.

Впоследствии, 15 февраля 1975 года, Кутепов рукоположен во диакона, а 22 июня — во иерея. Далее, священнослужитель назначен на пост настоятеля Знаменского кафедрального собора города Иркутска. Являлся секретарем Иркутского и Читинского Серапиона и благочинным I и II Иркутских благочиний. В сентябре того же года, в Троице-Сергиевой лавре пострижен в монашество, а на следующий день возведен в сан игумена. В ноябре, религиозный деятель возведен в сан архимандрита.

Позднее, в 1979 году, Алексий получил дополнительное образование, успешно окончив Московскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия. В мае 1980 года, назначен секретарем архиепископа Владимирского и Суздальского. Занимал должность настоятеля кафедрального Успенского собора города Владимира и благочинным Владимирского и Муромского благочиний. В марте 1984 года, занял пост наместника Троице-Сергиевой лавры.

В период с 20 октября 1988 по 20 июля 1990 года, священнослужитель замещал должность председателя Хозяйственного управления Московского Патриархата. В декабре 1988 года хиротонисан во епископа Зарайского, викария Московской епархии. В конце декабря того же года, возведен в сан архиепископа. В июле 1990 года, служитель церкви назначен на Алма-Атинскую и Казахстанскую кафедру, а с 31 января 1991 года являлся архиепископом Алма-Атинский и Семипалатинский. С 31 марта 1999 года, служил архиепископом Астанайским и Алма-Атинским.

Определением Священного Синода от 7 октября 2002 года, Алексий переведен на Тульскую и Белевскую кафедру. Занял должность ректора Тульской духовной семинарии. В апреле 2009 года, в понедельник Светлой седмицы, за малым входом Божественной литургии в Успенском соборе Московского Кремля Святейший Патриарх Кирилл за усердное служение Церкви Божией возвел архиепископа Алексия в сан митрополита.

Решением Священного Синода от 27 июля 2011 года, священнослужитель утвержден в должности настоятеля Богородичного Щегловского мужского монастыря города Тулы и Введенского Макариевского мужского монастыря села Жабынь Белевского района Тульской области. Впоследствии, решением Священного Синода от 27-28 декабря 2011 года, Алексий назначен главой Тульской митрополии с титулом Тульский и Ефремовский.
09.05.2018

Отрывок, характеризующий Алексий (Кутепов)

– Едет! – закричал в это время махальный. Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер. – Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику. По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира. Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам. По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви. Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника. Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него. – А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель. Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка. – Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира. И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал: – Очень доволен, ваше высокопревосходительство. – Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу. Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха. Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение. Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал: – Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку. – Где тут Долохов? – спросил Кутузов. Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул. – Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов. – Это Долохов, – сказал князь Андрей. – A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь. Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата. – Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России. Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске. Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов. – Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному. – Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом. – Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё… – По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин. – А что, что характер? – спросил полковой командир. – Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать… – Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того… – Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника. – Ну да, ну да. Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь. – До первого дела – эполеты, – сказал он ему. Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта. – Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой. – Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него. – Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер. Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса. – Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу? – А то нет! Вовсе кривой. – Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел… – Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю… – А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят! – Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит. – Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше. – Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем. – Дай сухарика то, чорт. – А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой. – Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши. – То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно! – А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел. – Песенники вперед! – послышался крик капитана. И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».