МАСОРЕТСКИЙ ТЕКСТ
К сер. I тыс. по Р. Х. в евр. общинах сложилась традиция т. н. кантилляции — особого музыкально-речитативного получтения-полупения библейского текста. В библейские тексты вводятся специальные значки, к-рые должны указывать чтецу на правильные мелодию кантилляции и расстановку пауз. Их называют знаками кантилляции, значками акцентуации или просто акцентами (евр. «теамим», букв.- «вкусовые оттенки», в переносном смысле — «оттенки смысла», «смыслы»). Простейшая система акцентов появляется уже в рукописях с палестинской огласовкой. Более сложная система представлена в вавилонской и особенно в тивериадской нотации.
Движение мелодии при кантилляции библейского текста должно отражать синтаксическое членение стиха. Поэтому библейские акценты можно рассматривать и как муз. знаки, и как знаки, кодирующие синтаксическую структуру текста. В совр. евр. общинах существуют очень разные традиции муз. интерпретации акцентов; на сефардские традиции оказала влияние вост. музыка, на ашкеназские — западная. Восстановить муз. интерпретацию библейских акцентов во времена тивериадских масоретов вряд ли возможно.
Что касается масоретской акцентуации как системы, кодирующей синтаксическую структуру текста, то она (по крайней мере в тивериадском варианте и в продвинутых вариантах вавилонской нотации) представляет собой уникальный для средневековья аппарат синтаксического анализа текста, во многом предваряющий синтаксические концепции XX в. (напр., грамматику непосредственных составляющих Ноама Хомского).
Важнейшее значение для понимания масоретской акцентуации имеет деление акцентов на разделительные (отмечают последнее слово ритмической группы) и соединительные (отмечают слова внутри ритмической группы).
I. Становление системы акцентов. Палестинская система акцентуации. По мнению Дотана (Dotan. 2007. P. 627), масореты стали обозначать мелодию (modulation) библейского текста раньше, чем огласовку. Доказательством, согласно Дотану, может служить то, что в древнейшей, палестинской нотации в качестве основного акцентного значка используется простая точка, в то время как значки огласовки имеют более сложный вид.
Конец стиха в палестинской нотации, как и в тивериадской, обозначается 2 точками (). Точка под словом в палестинской акцентуации соответствует основным разделительным акцентам тивериадской системы, т. е. отмечает важнейшие границы между ритмическими единицами в стихе. Для обозначения менее значимых границ между ритмическими единицами используется точка над словом; малозначительные границы между ритмическими единицами могут обозначаться более сложными графемами, напоминающими иногда тивериадские значки. Устоявшегося репертуара значков нет, разные рукописные фрагменты акцентуированы по разным правилам. В отличие от тивериадской системы, акценты маркируют все слово, а не ударный слог.
Точка или косая черточка между словами может соответствовать тивериадскому макке́фу (соединяя проклитику с последующим словом) или тивериадскому соединительному акценту; по-видимому, в палестинской системе эти 2 случая не различались.
В немногочисленных палестинских манускриптах 3 «поэтических» книг — Псалмов, Притчей и Иова — можно видеть репертуар разделительных значков, отличный от остальных («прозаических») книг. Эта черта роднит палестинскую акцентуацию с тивериадской.
II. Вавилонская система акцентуации более разработана. В отличие от палестинской и тивериадской систем граница стихов в этой системе отмечается значком, похожим на кружок (◯). Значками для акцентов, как правило, выступают маленькие буквы над строкой (= первые буквы названий акцентов). Ученые выделили в эволюции вавилонской системы акцентуации несколько этапов; особое значение сохраняет работа А. Шпанира (Spanier. 1927). Первоначально акценты, как и в палестинской системе, маркировали все слово в целом, позднее акцентные значки стали проставляться при ударном слоге. Основной принцип членения текста разделительными акцентами (принцип последовательной дихотомии) совпадает с тивериадскими; большей частью совпадают и имена акцентов (как можно видеть из их сокращенных наименований над строкой). Принципиальным отличием от тивериадской системы является отсутствие соединительных акцентов. Репертуар акцентов для 3 «поэтических» книг такой же, как и для 21 «прозаической» книги.
III. Тивериадская система акцентуации отличается наиболее развернутым репертуаром значков. Поскольку все издания Библии на древнееврейском используют тивериадскую акцентуацию, она лучше всего изучена и описана; даже исследования, посвященные более архаичным системам (палестинской и вавилонской), обычно используют тивериадскую систему в качестве точки отсчета.
1. Акцентные значки. Ниже приведены разделительные и соединительные акценты, использующиеся в «прозаических» книгах (т. н. акценты 21 книги, или «прозаические» акценты), затем разделительные и соединительные акценты, использующиеся в 3 «поэтических» книгах (т. н. акценты Иова, Притчей, Псалмов, или «поэтические» акценты). Деление текста 24 книг евр. канона на «поэтические» и «прозаические» не совсем совпадает с тем, как проводят совр. исследователи границу между поэзией и прозой в Библии. Все книги, кроме книг Иова, Притчей и Псалмов, с т. зр. системы акцентуации считаются «прозаическими» (включая такие явно поэтические фрагменты, как Песнь Деворы из Книги Судей или песнь Мариам из книги Исход). Притчи и Псалмы полностью размечены «поэтическими» акцентами. В Книге Иова «прозаическими» акцентами размечены прологи и эпилог, а «поэтическими» — основная часть книги.
Названия даны в рус. транслитерации (альтернативные названия в квадратных скобках). Отметка postp. в таблице означает, что акцентный значок проставляется у последней буквы слова независимо от места ударения; отметка prep. означает, что акцентный значок проставляется у 1-й буквы слова независимо от места ударения; т. о. различаются внешне сходные графемы. Чтобы показать, как именно располагаются акцентные значки по отношению к букве, место буквы обозначено пунктирным кружком. Нек-рые разделительные акценты отличаются от графически сходных соединительных акцентов постановкой после слова специальной разделительной черты, внешне сходной со знаком «пасек». Для иллюстрации того, как именно проставляются в слове обычные, постпозитивные и препозитивные акценты, список «прозаических» акцентов снабжен примерами.
Классификация разделительных акцентов по рангам восходит еще к XVII в. (впервые в работе С. Боля (Bohl. 1636)). К XIX в. она стала общепринятой и была отражена, напр., в большинстве прижизненных изданий авторитетнейшей для XIX в. Грамматики древнееврейского языка В. Гезениуса. Разделительные акценты, согласно этой классификации, подразделялись на «императоров» («imperatores»: «силлук» и «атнах»), «королей» («reges»: «закеф гадоль», «закеф катон», «сеголта», «шальшелет», «тифха»), «герцогов» («duces»: «ревиа», «зарка», «пашта», «йетив», «тевир») и «графов» («comites»: «гереш», «гаршайим», «пазер», «пазер гадоль», «телиша гедола», «мунах легарме»). Классификация предполагала, что ранг акцента коррелирует с его «разделительной силой», однако, поскольку понятие «разделительной силы» не поддавалось уточнению, с сер. XIX в. эта классификация стала предметом критики. У. Уикс, детально разработавший тезис о том, что основным принципом масоретской акцентуации является «последовательная дихотомия», и тем самым заложивший основы совр. науки об акцентах, считал классификацию акцентов по рангам ненужной и «фантастической» (Wickes. 1881; Idem. 1887). В переработанном издании Грамматики Гезениуса (Gesenius. 1909), к-рая стала стандартным пособием по древнеевр. языку в Германии и легла в основу наиболее известной англоязычной Грамматики библейского древнееврейского (Idem. 1910), эта классификация охарактеризована следующим образом: «…ставшее обычным для христианских грамматиков подразделение разделительных акцентов на «императоров, королей, герцогов и графов», являвшееся источником разнообразных ошибок, лучше оставить в покое» (Idem. 1909. S. 62; ср.: Idem. 1910. P. 59. Not. 1).
На самом деле принцип «последовательной дихотомии» Уикса и классификация разделительных акцентов по рангам — 2 взаимодополняющих способа описания одного и того же явления. Йейвин в классическом «Введении в тивериадскую масору» (Yeivin. 1980; особенно P. 168-169) также по сути дела «реабилитирует» традиционную классификацию акцентов по рангам (только заменяя «феодальную» терминологию «числовой»: акценты 1-го ранга, 2-го ранга и т. п.).
В приведенной ниже таблице «прозаических» разделительных акцентов дано их традиц. распределение по рангам (группам) с одной лишь разницей (не считая замены «феодальной» терминологии «числовой») — акценты «ге́реш» и «гаршаим» выделены в особую группу (в традиц. классификациях они объединяются в группу с акцентами «пазер», «пазер гадо́ль», «телиша гедола́» и «мунах легарме»; подробнее см.: Seleznev. 2006).
Классификация «поэтических» акцентов по рангам проведена в соответствии с теми же принципами, что и классификация «прозаических» акцентов.
Каждому акцентному значку должна соответствовать определенная мелодия (попевка). В наст. время в разных общинах эти мелодии различны.
2. Дополнительные значки тивериадской системы акцентуации. В одном ряду с акцентными значками при описании тивериадской акцентуации обычно рассматриваются также значки «макке́ф» и «ме́тег».
В потоке речи слова могут терять самостоятельное ударение и, превратившись в проклитику, сливаться в одно фонетическое слово с последующим. В тивериадских рукописях Библии это передается значком «маккеф» (имеет вид горизонтальной черточки — ⎺ ), напр. — «над-лицом» (Быт 1. 2). Так в МТ могут образовываться цепочки из 3 и более слов, соединенных «маккефом», напр. — «все-что-было-у-него» (Быт 25. 5).
Артикль , а также нек-рые частицы, союзы и предлоги () всегда сливаются в одно фонетическое слово с последующим. Графически это отображается тем, что они и пишутся всегда в одно слово, «маккеф» при этом не ставится.
«Метег» (др. название — «гайя») выглядит как вертикальная черточка под буквой -. Он подчеркивает необходимость тщательно произносить соответствующий безударный гласный (при ударном гласном «метег» не ставится). Очень часто этот значок отмечает краткий или долгий гласный перед слогом со сверхкратким гласным (напр., — Быт 1. 3); иногда — сверхкраткий гласный, к-рый не должен выпасть при произношении. Часто «метег» отмечает в определенных позициях второстепенное ударение в слове. Подробный обзор различных функций «метега» дается в стандартных грамматиках. Нек-рые грамматики называют данный значок то «метег», то «гайя» в зависимости от его функции, но попытку содержательно противопоставить эти 2 термина вряд ли можно назвать удачной.
Графически «метег» выглядит так же, как «силлу́к», но спутать эти значки невозможно, т. к. «силлук» всегда стоит при ударном слоге последнего слова стиха.
В нек-рых случаях второстепенное ударение может о, а полноценными акцентами, напр. акцентом «муна́х», акцентом «макке́л» (похожим по форме на акцент «пашта́») или акцентом «майела́» (похожим по форме на акцент «тифха́»).
Иногда в одном ряду с акцентами рассматривается также значок «пасе́к» (вертикальная черточка — l), имеющий ряд разнообразных значений: напр., он разделяет стоящие подряд идентичные или похожие слова, контрастирующие слова («Бог» и «грешник»), слова, из к-рых 1-е кончается на ту же букву, с к-рой начинается 2-е слово, и т. п. Не следует путать «пасек» с вертикальной чертой, входящей в состав графически сложных акцентов «шалше́лет», «муна́х легарме́», «махпа́х легарме», «азла́ легарме». Возможно, простановка «пасека» в библейских текстах началась еще до того, как сложились системы акцентуации и огласовки. В масоретских трактатах приводятся списки мест, где в Библии встречается «пасек» (всего ок. 400).
3. Законы масоретской акцентуации. Несмотря на то что отдельные аспекты акцентуации обсуждались в средневек. масоретских трактатах, принципы простановки акцентов в явном виде в них не были сформулированы. Реконструкция правил и принципов масоретской акцентуации — результат исследований гебраистов Нового времени.
Принцип последовательной дихотомии (т. е. последовательного членения библейского стиха надвое) был, несомненно, основным принципом тивериадской акцентуации. Впервые в явном виде его сформулировали в XVII в. (Florinus. 1667). В XIX в. ему были посвящены труды Уикса (Wickes. 1881; Idem. 1887), которые легли в основу последующего изучения масоретской акцентуации.
Согласно принципу последовательной дихотомии, библейский стих как ритмическая единица делится на 2 более мелкие ритмические единицы — 2 полустишия; каждое полустишие делится на 2 половины (ритмические единицы меньшего уровня); каждая из 2 половин — еще на 2 половины (ритмические единицы следующего уровня) и так далее, пока весь стих не будет разбит на элементарные ритмические единицы. Если стих короткий, то последовательная дихотомия доводится до уровня слов. В стихе средней длины последовательная дихотомия продолжается до тех пор, пока он не будет разбит на элементарные ритмические единицы длиной в 1-2 фонетических слова. Длинные стихи могут включать элементарные ритмические единицы — длиной в 3 и более фонетических слова. Место в тексте, где проходит деление той или иной ритмической единицы надвое, зависит от ее синтаксической структуры.
Каждое деление подразумевает некую логическую «паузу» между половинами; слово, предшествующее этой паузе (т. е. последнее слово ритмической единицы), помечается разделительным акцентом. Каждое фонетическое слово, не помеченное разделительным акцентом (т. е. находящееся внутри элементарной ритмической единицы из неск. слов), помечается соединительным акцентом.
Титульный лист Библии Бомберга (Venezia, 1525)
Титульный лист Библии Бомберга (Venezia, 1525)
Конец стиха отмечается акцентом «силлук» («нулевого ранга»). Конец 1-го полустишия в прозе отмечается акцентом «атна́х» («нулевого» ранга). Правила о простановке акцентов при дальнейшем членении текста могут быть обобщены в следующем виде: когда ритмическая единица, конец к-рой помечен акцентом n-го ранга, делится надвое, то конец 1-й половины помечается акцентом n+1-го ранга.
Выбор конкретного акцента зависит от целого ряда параметров, в т. ч. от длины стиха, количества дихотомий в стихе и т. п. Так, напр., выбор акцента 1-го ранга в прозаических текстах регламентирован следующими правилами. В серии дихотомий, помеченных акцентом 1-го ранга, последняя всегда помечается акцентом «тифха», остальные,- как правило, акцентом «закеф катон» (если маркируется ритмическая единица, состоящая более чем из одного фонетического слова) или «закеф гадоль» (если маркируется ритмическая единица, состоящая из одного фонетического слова). При членении 1-го полустишия в особо длинных стихах 1-я дихотомия 1-го ранга может помечаться акцентом «сеголта» (если маркируется ритмическая единица, состоящая более чем из одного фонетического слова) или «шальшелет» (если маркируется ритмическая единица, состоящая из одного фонетического слова). Аналогичные правила существуют и касательно употребления всех остальных акцентов. Т. о., для структуры дихотомий (т. е. в конечном счете для синтаксического анализа стиха) важен не выбор конкретного акцента, а только его ранг.
Употребление акцентов можно проиллюстрировать на примере стиха Быт 1. 2. В следующей ниже таблице каждая элементарная ритмическая группа начинается с новой строки. В правой колонке приводится евр. текст, в левой — его рус. перевод, в средней колонке — названия и ранги акцентов, маркирующих конец ритмической единицы. Слова, составляющие в евр. тексте единое фонетическое слово, в рус. переводе соединены друг с другом дефисом.
В соответствии с изложенными правилами последнее слово стиха в целом маркировано акцентом «силлук», а последнее слово 1-го полустишия — акцентом «атнах».
Акцентуационное деление 1-го полустишия включает 3 этапа.
1. Полустишие разбивается на 2 предложения. Поскольку конец полустишия маркирован акцентом «атнах» «нулевого ранга», то конец 1-го предложения маркируется акцентом «закеф катон» 1-го ранга.
В правой колонке приведенной ниже таблицы разбиение полустишия на составные части графически изображено как разбиение самой правой скобки на скобки 2-го (левого) ряда.
2. Оба предложения членятся на группу подлежащего и группу сказуемого. Поскольку конец 2-го предложения маркирован акцентом «атнах» «нулевого ранга», то конец 1-й половины этого предложения маркируется акцентом «тифха» 1-го ранга. Поскольку конец 1-го предложения маркирован акцентом «закеф катон» 1-го ранга, то конец 1-й половины этого предложения маркируется акцентом «ревиа» 2-го ранга.
В правой колонке приведенной ниже таблицы 2-му шагу последовательной дихотомии соответствует разбиение скобок 2-го ряда справа на скобки 3-го ряда справа.
3. Сказуемое 1-го предложения разбивается на 2 однородных члена («была безвидна», «и-пуста»). Поскольку конец разбиваемого словосочетания маркирован акцентом «закеф катон» 1-го ранга, 1-я часть маркируется акцентом «пашта» 2-го ранга.
В правой колонке таблицы 3-й шаг последовательной дихотомии отражен появлением 4-го ряда скобок справа.
Акцентуационное деление 2-го полустишия включает 2 этапа.
1. Деление на группу подлежащего и группу сказуемого. Поскольку конец полустишия маркирован акцентом силлук (акцентом «нулевого ранга»), то конец 1-й половины этого предложения маркируется акцентом «закеф катон» 1-го ранга. 2. Деление группы сказуемого на собственно сказуемое и обстоятельство места. Поскольку конец разбиваемого словосочетания маркирован акцентом «силлук» (акцентом «нулевого ранга»), 1-я часть маркируется акцентом «закеф катон» 1-го ранга. Следует обратить внимание, что ранги акцентов далеко не обязательно коррелируют с шагами последовательной дихотомии. В соответствии с приведенными правилами такая корреляция имеет место, если деление ритмической единицы идет от конца к началу полустишия; ср.: Быт 2. 12а.
Первая дихотомия отделяет группу подлежащего («и-золото земли той») от сказуемого («хорошее»); 2-я членит группу подлежащего на собственно подлежащее («золото») и определение к нему («земли той»).
В соответствии с общими принципами простановки акцентов дихотомия 1-го шага маркируется акцентом 1-го ранга, а дихотомия 2-го шага — акцентом 2-го ранга.
Иная картина наблюдается, если членение ритмической единицы идет от начала к концу полустишия. Так, в Быт 1. 2b обе дихотомии будут маркированы акцентами одного и того же ранга.
Этот пример демонстрирует важное правило: если имеет место серия дихотомий, маркированных акцентами одного и того же ранга, то чем ближе та или иная дихотомия к началу стиха, тем она «главнее» (т. е. относится к более раннему шагу дихотомии). Это, однако, не какое-то отдельное правило, а всего лишь логическое следствие из принципа последовательной дихотомии, как он был сформулирован выше.
4. Масоретская акцентуация как аппарат синтаксического анализа текста представляет собой уникальный для средних веков вид анализа текста. Но его принципы не всегда совпадают с принятыми в европ. грамматиках. Иногда (как в примерах выше) синтаксические единицы естественным образом делятся надвое. Но нередко естественная разбивка синтаксической единицы подразумевает деление на большее количество частей: напр., предложение может включать группу сказуемого, группу подлежащего и неск. дополнений. (Нельзя, впрочем, не отметить, что поразительным аналогом масоретским представлениям о языке, насколько их можно реконструировать, является «грамматика непосредственных составляющих» Хомского, также основанная на принципе «последовательной дихотомии».)
В случае, когда синтаксическая единица МТ делится на 3 или более части, действует следующее правило: сначала посредством дихотомии отделяется последняя часть, затем — предпоследняя и т. д. (от конца к началу). Примером может служить Быт 2. 8a.
Первая дихотомия вычленяет последний член (обстоятельство), 2-я — предпоследний член (прямое дополнение), 3-я — подлежащее. Можно назвать эти дихотомии однородными, поскольку с т. зр. синтаксиса все они выполняют одну и ту же функцию: делят предложение на члены, его составляющие. В соответствии с основными правилами масоретской акцентуации однородные дихотомии маркируются своего рода «нисходящей лесенкой» акцентов: сначала акцент 3-го ранга, затем 2-го и 1-го. Такая картина «нисходящей лесенки» наблюдается, когда мы сталкиваемся с однородными дихотомиями.
Аналогичным образом трактуется, напр., последовательность 4 предложений в Быт 27. 4a.
Первая дихотомия отделяет от серии из 4 предложений последнее предложение, вторая — предпоследнее, третье — 3-е от конца.
Сравнение этих 2 примеров показывает, что на акцентуацию влияет не характер синтаксических связей между словами, но только иерархия дихотомий. Разделение полустишия на 4 предложения и предложения на 4 члена оформляется практически одинаково (акцент «гаршаим» можно считать муз. вариантом акцента «гереш»).
Масоретская нотация не позволяет понять, где имеют место «однородные» дихотомии, а где нет. Это можно продемонстрировать, сравнивая уже приведенные примеры с Быт 26. 11b.
Первая дихотомия членит полустишие на придаточное предложение и главное. Остальные дихотомии делят придаточное предложение на члены предложения.
Деление ритмических единиц обычно соответствует синтаксической структуре текста. Однако следует учитывать некоторые особенности того, как в масоретской акцентуации отражается синтаксическая структура текста.
(1) Предлоги и союзы обычно сливаются с последующим словом в элементарную ритмическую единицу (очень часто — вообще в одно фонетическое слово, что на письме отражается значком «маккеф»). Это происходит, в частности, и тогда, когда с т. зр. синтаксиса предлог или союз относится не к одному только следующему за ним слову, но ко всей (подчас достаточно длинной) синтаксической единице.
(2) Глагольные формы, согласно масоретской акцентуации, обычно сливаются с последующим словом в одну элементарную ритмическую единицу (изредка — в одно фонетическое слово) — «предикативное ядро» предложения.
На примере Быт 1. 20а можно видеть это правило в действии дважды: в 1-й и во 2-й строках приведенной ниже таблицы.
Главная дихотомия делит полустишие на вводные слова («И-сказал Бог») и прямую речь Бога (фразу «да-произведет вода пресмыкающихся существа живые»). На следующем шаге эта фраза членится на «предикативное ядро» (сказуемое + подлежащее) и дополнение. Дополнение в свою очередь членится на вершину именной группы («пресмыкающихся») и приложение («существа живые»). Предикативное ядро образует элементарную (далее нечленимую) ритмическую единицу.
(3) Предложения, состоящие из 2 фонетических слов, как правило, трактуются как элементарная (т. е. далее неделимая) ритмическая группа.
(4) В нек-рых случаях один из членов предложения «обособляется», как бы отделяясь от предложения. Чаще всего это происходит с именными группами в синтаксической роли casus pendens (т. н. висячий падеж — именная группа, подвергшаяся топикализации) и др. членами предложения, к-рые вынесены в препозицию по отношению к глагольному сказуемому. Примером может служить Быт 3. 12b.
Главная дихотомия отделяет именную группу в casus pendens («Жена, которую Ты мне дал») от остатка полустишия. На следующем шаге из этой именной группы вычленяется придаточное определительное («которую Ты мне дал»). Остаток полустишия делится на 2 сочиненных предложения («она дала мне от древа», «и я ел»). Последний шаг последовательной дихотомии вычленяет в 1-м из этих 2 предложений подлежащее, находящееся в препозиции к глагольному сказуемому.
5. Акцентуация и библейская экзегеза. В ряде случаев, когда еврейский текст может быть понят по-разному, акцентуация показывает, как именно интерпретировали его масореты. Примером может служить Иез 1. 11а.
Это место описывает херувимов, какими видел их прор. Иезекииль при явлении ему Бога. Первая дихотомия разбивает полустишие на 2 по сути назывных предложения: одно — о лицах («И лица у них»), другое — о крыльях («И крылья у них разделены сверху»). Т. о., «разделенность» касается лишь крыльев. Без учета акцентуации возможны др. интерпретации, напр. та, что отражена в синодальном переводе: «И лица их и крылья их сверху были разделены» («разделенность» в такой интерпретации касается и лиц и крыльев). Именно на масоретскую акцентуацию ссылаются в своих комментариях к этому месту средневековые еврейские ученые Раши и Радак (Yeivin. 1980. P. 220).
Еврейская Библия и греческая Библия: разные эпохи, разные миры
Масоретский текст и Септуагинта расходятся друг с другом не так, как расходятся друг с другом, скажем, Александрийский и Синайский кодексы. Они принадлежат разным эпохам, разным мирам.
Главное достоинство еврейского Ветхого Завета (насколько мы можем его восстановить) в том, что это оригинал. Это голос из того мира, в котором Ветхий Завет писался. Масоретский текст, при всех своих расхождениях с протографом, сохраняет его древний ближневосточный колорит.
Главное достоинство греческого Ветхого Завета заключается отнюдь не в том, что он может служит источником для правки еврейского текста в нескольких десятках или даже сотен мест. Греческая Библия (точнее, греческие Библии, если мы примем во внимание вариативность греческой традиции) — это свидетельство того, как звучала и как понималась Библия в эллинистически-римском мире, в эпоху Нового Завета. Это первая Библия христианской Церкви, Библия Отцов, Библия нашей литургии.
Каждая из этих двух текстуальных традиций важна для нас по-своему, и эта двойственность коренится в двойственной природе самого Ветхого Завета в христианском каноне. С одной стороны, Ветхий Завет — это древнееврейский текст, дошедший до нас из мира древнего Ближнего Востока, дохристианского, даже еще доэллинистического. С другой стороны, тот же самый Ветхий Завет есть часть христианского Священного Писания.
С этой точки зрения даже те чтения греческой Библии, которые являются результатом культурной или теологической правки переводчиков, для нас все равно ценны и интересны.
Принцип «чем раньше — тем важнее», характерный для протестантской текстологии, отнюдь не бесспорен для католической и православной традиций. Символ Веры восходит к IV в.; это никого в православной Церкви не смущает, и никому не приходит в голову «защищать» Символ Веры, пытаясь доказать, что его автором является Сам Иисус. Текст Символа Веры позже, чем исповедания веры доникейских отцов. Что из этого? Наша религиозная традиция живет во времени. И Писание живет во времени.
Наша вера в религиозной глубине своей выходит за пределы истории. Но ее словесное выражение живет в истории. Богослов мог бы заговорить в данном случае о богочеловеческой природе Писания и Церкви, провести аналогии с христологическими догматами… Но я не богослов, а филолог.
